Не знаю, как я прожил эти сутки. Деду я ничего не сказал. А вдруг она не придет!..

Утром в школе ребята обступили меня с вопросами, — а я как-то ничего не мог им рассказать.

— Оставьте его, — сказал Кирилл, — глупо приставать.

Вернувшись из школы, я не находил себе места. Придет?… Не придет?..

Стрелка часов приближалась к шести. Дедушка пришел с работы, пообедал и прилег отдохнуть. Я ждал. Неужели не придет?… Часы пробили шесть.

В начале седьмого раздался звонок.

— Я открою, няня! — крикнул я и побежал на кухню.

Она стояла на пороге страшно бледная, какая-то замученная. Видно, и она не спала ночь. Я молча взял ее руку и повел в нашу комнату.

— Погодите, я его предупрежу, — шепнул я ей.

Дед уже сидел на диване.

— Кто это звонил? — спросил он.

— Дедушка, я ее нашел. Это она. Она тут.

— На… нашел?! — Дед вскочил.

— Войдите! — крикнул я.

Она вошла и остановилась на пороге. Наступила такая тишина, что я услышал, как бьется мое сердце. Не знаю, сколько времени они молчали, не спуская глаз друг с друга.

— Машенька… жива?… — глухим голосом спросил, наконец, дед. Она отрицательно покачала головой.

— Умерла? — прошептал он.

— Обоих фашисты убили, и папу, и маму. Они партизанами были на Украине. Меня соседи спасли, — неожиданно громко ответила она.

И я вдруг — в первый раз в жизни — увидел, как из глаз деда выкатились две слезы и упали на седую бороду. Я почувствовал, как комок подступает к моему горлу, и, чтобы не разреветься при ней, выскочил из комнаты.

С тех пор прошло уже четыре года. Маша тогда же переселилась к нам, она поступила в Высшее Художественное училище. Из нее выйдет талантливая художница. Я учусь в десятом классе. Мы с ней большие друзья, хотя она и называет меня «цыпленком». Я не обижаюсь. Я так счастлив, что у меня есть сестра! Она всего на три года старше меня, но ей пришлось столько пережить! Все мои товарищи очень полюбили ее, и они с Глебом иногда смеясь вспоминают встречу в трамвае и косичку. Ребята часто собираются у нас, — и какие споры разгораются иногда! Даже Кирилл начинает говорить с придаточными предложениями.

И дедушка и нянька в ней души не чают. Деда не узнать: он помолодел, повеселел. А у няньки любовь выражается в том, что ворчит она на Машу еще больше, чем на нас с дедом.

Сегодня воскресенье. Сильный мороз, а мы с Машей собрались с утра на каток. Нянька решительно запротестовала:

— Куда вы, непутевые, в такой холодище? И думать не смейте! Сидите дома, нечего носы морозить. Не пущу — и всё.

Дедушка за ее спиной лукаво подмигнул нам.

— Одевайтесь, я отвлеку ее, — шепнул он, когда нянька ушла.

Мы с Машей оделись, взяли коньки подмышку и стали у двери в кухню. Нянька возилась у плиты. Дедушка подошел к ней, стал рядом и заговорил о чем-то. Крадучись, на цыпочках, сдерживая смех, пробирались мы за их спинами и слышали, как нянька отчитывала деда.

— Ты-то сам хорош! Как маленький! Их еще учить надо, а ты потакаешь. Не видишь разве, — оба в яковенскую породу. Своевольщики. Неслухи. Упрямые. Оба — как есть в старика. Одно слово — патреты!

Ребята нечаянно вспугнули птицу, и та с криком закружилась над ними.

— Гнездо! — Толик схватил Олега за рукав и потащил в густые заросли ольховника. Укрывшись в зелени, мальчики стали следить за птицей. Та улетела куда-то и вскоре вернулась с червяком в клюве.

— Гляди в оба, — зашептал Толик.

— Тс, — ущипнул его Олег.

Птица посидела на ветке, озираясь по сторонам, потом прыгнула в траву, словно нырнула в воду.

Ребята на цыпочках, не дыша, подкрались поближе; Толик взмахнул рукой, и оба разом вскрикнули: «Гав».

Птица вырвалась из гнезда и с пронзительным криком стала метаться над головами ребят, делая круг за кругом.

Гнездо скрывалось под кочкой, в густом сплетении прошлогодней травы. Толик заглянул туда и испуганно шарахнулся.

— Олег, сюда!

Мальчики стукнулись головами, разом припав к гнезду, и тотчас отшатнулись.