Вилли с сомнением посмотрел на отца, не шутит ли он. Несколько секунд вглядывался мальчик в знакомое до малейших оттенков настроения лицо и, наконец, не обнаружив и тени улыбки, серьезно и решительно сказал:

— Папочка, я Конга ни за что не продам. — При этом он нежно обнял собаку за шею.

Джентльмен в купальном костюме, мясистые руки и ноги которого выделялись своей необветренной комнатной белизной, повернулся к Гроллю всем корпусом. Возникший конфликт, видимо, разжег его азарт.

— Продолжайте ваши красноречивые доводы. Я предлагаю двадцать фунтов.

— Двадцать фунтов стерлингов, — размеренно и с ударением повторил Гролль, обращаясь к Вилли. — За эти деньги ты сможешь купить себе, кроме велосипеда, байдарочку с двойным веслом, которая нам так понравилась в магазине. Для воды у тебя была бы собственная лодка, а для суши новенький никелированный велосипед, с лампочкой, динамо и запасными шинами. Кроме того, я думаю, еще останутся деньги, чтобы купить тебе часы на руку; о часах ты тоже мечтаешь, — не правда ли, Вилли? И всё, что от тебя требуется для получения велосипеда, лодки и часов, — это передать джентльмену поводок Конга и навеки проститься с ним.

— Даже если я сделал бы это, — с пренебрежением сказал Вилли, — Конг, видя, что я ухожу, опрокинет мистера, вырвется и через минуту будет снова со мной.

Тут впервые заговорила прекрасная особа в палатке, до сих пор не подававшая вида, что ее интересует разговор.

— Убежать ему не удастся…

«Сколько женственности и — лукавства в ее голосе, — подумал Гролль, — очаровательное создание..»

Очаровательное создание вынуло из своей сумочки, состоящей из плоских золотых колечек, маленький футляр с браунингом. Миниатюрный револьвер был богато инкрустирован драгоценными камнями. Дама шаловливо поиграла им и, положив на вытянутую ладонь, показала Вилли, поддразнивая его:

— Эта маленькая штучка помешает твоему Конгу прибежать к тебе.

— Вам не жалко будет, сударыня, уничтожить такого молодого жизнерадостного терьера, чистокровного, превосходно дрессированного? — невольно вымолвил Гролль.

— Я хорошо видел, как он дрессирован, — пробурчал глава семьи.

— Папа, предложи пятьдесят фунтов, и пусть будет конец! — вскричала девочка.

— Пятьдесят фунтов! — голос Гролля потерял уверенность, слегка задрожал. Сейчас, вот сейчас можно получить пятьдесят фунтов и на эти деньги отправить Виллину маму в санаторий, чтобы она окончательно окрепла. Жене так нужен отдых. — Вилли, слушай, кроме всего, о чем мы раньше говорили, ты сможешь купить себе ту мохнатую рыжую палатку на четырех шестах с шнурами и кистями, которая снится всем мальчикам нашего квартала. И еще ты мог бы помочь мне отправить нашу маму в санаторий. Ведь тебе очень хочется, чтобы мамочка стала здоровой. И всё это за одного только Конга. А при удобном случае в обществе покровительства животных мы за три шиллинга приобретем нового Конга.

— Я люблю этого Конга, мне не надо другого не может быть другого Конга, — тихо ответил Вилли. Он кусал губы, чтобы не разрыдаться.

— Предложи сто фунтов, папа! — резнул слух Гролля нетерпеливый, капризный, торжествующий голос девочки. — Раз я сказала, что хочу застрелить собачонку, — значит, так и будет, и ты не смеешь жалеть несколько лишних фунтов, слышишь!

Грузный джентльмен немного поерзал на песке, но потом сдался и, уже приоткрывая чековую книжку, проворчал:

— Ваше счастье! Получайте сто фунтов; думаю, что колебаться не в ваших интересах. Вы не производите впечатления человека, которому наплевать на сто фунтов, ведь эти деньги — целое состояние.

— Вы глубоко правы, — сказал очень серьезно Гролль. — Я, действительно, не в таком положении, чтобы пренебрегать большой суммой денег. Слушай, сыночек, — обратился он в упор к Вилли, — я могу предложить тебе следующее: из этих ста фунтов мы купим по случаю маленький автомобиль, а остальные деньги отложим, и через десять лет, буду я жив или нет, ты сможешь поступить в институт, получить специальность, станешь инженером, как твой папа… А пока ты сможешь катать мальчиков на своем автомобильчике; они будут в восторге; подумай, Вилли, всё это зависит только от тебя..

Потрясенный серьезностью тона своего отца, раздираемый противоречивыми чувствами, Вилли уже не мог удержать слез. В конце концов он был еще совсем маленьким мальчиком, и его девятилетнее сердечко переполнилось горем и сомнением.

— Я так люблю Конга, и Конг любит меня, я не могу отдать его этим людям…

— Разве мальчик понимает, что такое сто фунтов? — презрительно перебил Вилли толстяк, потряхивая чековой книжкой. — Убедите его, а то и вы будете жалеть, и моя дочь покажет мне свой характер. Вы и представления не имеете, на что она способна, что она вытворяет, когда на нее находит упрямство, — тогда моя жизнь превращается в ад!

«Такую девчонку еще можно перевоспитать, — подумал Гролль, — в крайнем случае следует, размахнувшись раз справа, раз слева, дать по этим нежным щечкам так, чтобы отбить охоту скандалить».

Переведя глаза с девочки на заплаканное личико Вилли, судорожно обхватившего Конга, Гролль не удержался и высказал вслух свою мысль о полезности пары хороших пощечин для перевоспитания заносчивых барышень.

Он внутренне остался доволен, тем, как он это сказал: спокойно, язвительно, прямо глядя девчонке в глаза.

— Такой урок для вашей дочери был бы лучшим финалом для данного инцидента, — закончил он, приподнимаясь, чтобы уйти.

Но тут произошла неожиданность.

Своенравная барышня залилась смехом. Ей, очевидно, показалась очаровательной дерзость этого незнакомца.

— Ну, папа, — подошла она к отцу и взяла из его рук чековую книжку. — Шутке конец, и книжку мы спрячем, — и она снова вложила чековую книжку в большую сумку.

Грузный папаша облегченно вздохнул и сказал, что он с самого начала знал, что его дочь шутит. В такую чудную погоду, да на пляже можно, вообще, только шутить.

Гролль держался другого мнения.

Никто из них не шутил.

Вилли, у которого отлегло от сердца, вытер свои заплаканные глаза и, бросившись на песок, затеял шуточную борьбу с Конгом, а Гролль вытянулся на песке лицом к морю.

Он думал: «Горе неимущим! Если бы сегодняшний инцидент произошел с нами два года тому назад, — что тогда? Два года тому назад мое изобретение еще тормозилось и не приносило мне ни одного пенни, наоборот, поглощало деньги из текущего заработка, здоровье жены было гораздо хуже, чем сейчас, жили мы в полуподвале, отказывая себе в самом необходимом. Что, если бы тогда на одну чашку весов были бы положены сто фунтов, а на другую жизнь любимой собачки мальчика? Да, тогда… бедный Вилли… тогда бы этот конфликт между крупной суммой денег и лучшими сторонами души маленького мальчика получил бы другое разрешение. Допустимо ли, — думал Гролль, — чтобы один человек безнаказанно подвергал другого таким испытаниям, какое сейчас мужественно выдержал мой Вилли? Допустимо ли, чтобы один человек мог с легкостью истратить на удовлетворение своей прихоти сумму, от которой может зависеть жизнь целой семьи?!»

Маленькая барышня взялась за свою лопаточку и позвала Вилли, как сына инженера, помогать ей рыть каналы, подземный ход и строить замок.

Гролль с удовлетворением увидел, что его Вилли молча отступил назад: нет, он не будет играть с этой девочкой.

Толстяк обратился к Гроллю:

— Простите, не знаю, как вас назвать, я хотел бы угостить вас неплохой сигарой.

— Нет, благодарю, сигары плохо действуют на мою печень, — сказал Гролль коротко и поднялся. Конг рванулся вперед, глаза Вилли засияли, и Гроллю показалось, что эти трое на песке с завистью посмотрели снизу вверх на них.

Перевела с немецкого М. Дьяконова