— Нет, — Саша хмыкнул. — Не задумаюсь, даже. — Помолчал. — Прости, что влез и только усложнил все.

— Ты просто запутался, Саш. Так бывает, когда все в жизни меняется. Поверь, я знаю, — Настя попыталась взбодриться, но оно не получалось. Все-таки, она очень уставала. — Твоя невеста говорила, что беременна, может…

— Кто? Ника? — Верещагин даже рассмеялся, махнув рукой. — Да она на таблетках сидит, панически боится беременности. Это она тебе зачем-то наплела. Видно, побоялась, что я уйду. Извини, тоже моя вина. Я дал ей понять, что ты мой давний друг и много значишь…

— Саша, ты тоже мой друг. И это не изменится, — Настя все-таки открыла глаза и глянула на Верещагина. — А Ника… у нее странный характер, прости…

— Нормально все. Да и мы расстались. После этого… — Он обвел палату рукой. — И спасибо, — Саша усмехнулся. — Твоя дружба — это больше, чем я заслуживаю в данный момент. Но для меня — это очень важно. Особенно теперь…

Настя улыбнулась в ответ, вдруг заметив, что в дверях палаты тихо стоит Валера. У него в руках был какой-то непонятный… Поднос? Или что-то типа этого, накрытое крышкой. Интересно, как давно стоит? Точно ведь, не хотел мешать, любимый.

Увидев, что она его заметила, Валера улыбнулся и подмигнул ей.

— Саш, ну ты что, тебе еще столько работы в национальной лиге предстоит, сборную поднимать надо. Дел будет… А мы тебе игроков отправлять станем, — улыбнулась Настя, вдруг почувствовав радость и облегчение от того, что любимый вернулся.

— Вот-вот, Верещагин, работы — непочатый край предстоит. Включайся, — хмыкнув, согласился Валера, проходя мимо Саши к ней. — Давай, егоза, тебе поесть разрешили. Будем сейчас смотреть, что ты захочешь из того, что можно, — улыбнулся Валера.

И по этой его усмешке Настя поняла, что вкусного в том подносе не так и много.

Настя пыталась рассмотреть рисунки, которыми были украшены и стены, и подоконник, и даже столик в палате. Не все удавалось увидеть нормально: и плотный «воротник», которым ей зафиксировали шею, мешал свободно вертеть головой так, как ей хотелось бы, да и просто, глаза еще слезились от длительного напряжения. Зрение немного подводило, расплываясь. Врачи говорили, что это может беспокоить ее какое-то время. Да и острота зрения может упасть.

Настя вначале немного занервничала. Но с Валерой же просто невозможно долго переживать. Любимый сделал удивленное лицо, завидев ее волнения, а потом так хитро улыбнулся, посетовав, что ей придется первой в их семье очки подбирать. Но он обязательно поможет выбрать Настеньке самую красивую оправу. И, вообще, как это она до сих пор без очков обходилась? Учительница же. Да сама должность обязывает! Непорядок, можно сказать. Не позволяла детям ощутить всю серьезность их классного руководителя…

В общем, превратил все в цирк и шутку, заставил ее рассмеяться так, что глаза от смеха уже слезились и все равно ничего видно не было. Ну что за человек?! Как умудряется сохранять позитив? В любой ситуации оставаться оптимистичным.

Ее муж. Перед Богом.

Священник не отказался их повенчать позавчера. Конечно, вышло все не совсем так, как было бы в нормальных условиях. Но для Насти не внешнее уже имело значение. Все действительно очень меняется, когда смещается «угол зрения». А особенно, если этот угол перемещается на больничную кровать. Глобальная переоценка ценностей, когда видишь затаенную опустошенность и боль, вперемешку с радостью в любимых глазах.

Сейчас Валера был счастлив. Она точно знала. Видела в каждом его движение, улыбке, жесте. И ей это доставляло такое удовольствие, какого Настя даже представить не могла. Конечно, у них еще будет официальная «гражданская» свадьба. Никто не отказывался, даже мысли подобной не допускал. Но это потом, и больше даже для друзей и знакомых. А для них двоих и то таинство, что провел батюшка в этой небольшой палате интенсивной терапии — было удивительным и прекрасным.

Конечно, чего себе Настя никогда и представить не могла, так это того, что на ее венчании будет присутствовать Саша. Вот уж точно, что жизнь не предугадать человеку, чего бы сам себе не напланировал.

Они с ним еще разговаривали. Теперь уже о другом: он рассказывал о том, как занимался, тренировался, карьеру строил. Как учил себя к переездам легче относиться, к тому, что постоянно мотаешься по свету. Как нелегко было к каждой новой команде привыкать, сыгрываться. И заново доказывать всем вокруг, что стоил и вложенных денег, и надежд тренеров и хозяев, решивших «купить» перспективного игрока.

Настя вроде бы и знала обо всем этом, но со стороны. А вот так, близко, не вникала. Тоже ведь изматывающее, сложно. Далеко не каждый с таким ритмом жизни и темпом справится. С такой нагрузкой, как физической, так и моральной. Неудивительно, что выпав из этой струи, оказавшись на обочине — Саша растерялся и не сумел сразу сориентироваться, как заново жизнь выстраивать.

А она ему рассказывала о том, как секцию с Валерой создавала, как шаг за шагом, уступка за уступкой они добивались разрешений и помощи, проходили инстанцию за инстанцией. Но все это стоило того, достаточно было посмотреть на радость детей, впервые попавших на лед, научившихся на коньках стоять, попадать по шайбе.

Тоже трудно и сложно. Но и результат не меньший восторг дарит.

Нельзя сказать, что они с Сашей вернулись к тем доверительным отношениям, которые их связывали раньше. Нет, наверное. Очень много всего в жизни каждого произошло, о чем другой был не в курсе. Да и в жизни, сердце Насти уже другой мужчина был, которому она привыкла доверять все сокровенное, разделяя горе и радость. И все же, какие-то связи, ниточки дружбы между ней и Верещагиным остались. И Валера оказался не против. Сам готов был поддержать Сашу в новой теперь, хоть и родной стране. На новом месте тренера. Сам же предложил в случае чего совет и помощь. Все же, жил здесь, и за играми наблюдал, и за командами. Да и за самой ситуацией в национальной Лиге.

— Смотрите, — хмыкнул Верещагин, с радость приняв их предложение о помощи и поддержке. — Перетащу я вас все-таки в столицу. Мне такой помощник в тренерском штабе, как твой муж, Настя, точно не помешает.

Валерий только с улыбкой покачал головой на это замечание. А вот Настя заволновалась.

— Нет, Саш. Ты не обижайся, но нам никак нельзя ребят бросать. Ну кто ими еще заниматься станет? Махнут же рукой, забросят. А так, мы им шанс на что-то лучшее в будущем даем, какие-то возможности для тех, кто захочет, — принялась сбивчиво и торопливо объяснять она, опасаясь обидеть, но и стремясь убедить Верещагина. — Нам никак нельзя…

А Валера и Сашка только весело рассмеялись, и переглянулись так странно, словно бы что-то, понятное только им, от нее услышали. Сговорились о чем-то, пока лежала без сознания, что ли?

— Я понял, Настя. Понял. Это так, пробный камушек был. Не бери в голову, — подняв руки, будто признавая свое поражение, покачал Верещагин головой. — Придется обходиться советами с вами в телефонном режиме.

Этим же вечером Верещагин и улетел в столицу, заявив, что с него еще подарок на их свадьбу.

В общем, нормально расстались, позитивно и даже с какой-то надеждой на продолжение дружбы, чему Настя была рада. Никогда на Сашу зла не держала.

А сейчас она Валеру ждала. В ужас пришла, когда узнала, что он все эти дни безвылазно находился в больнице, опасаясь ее оставить. Скандал устроила… Ну, попыталась. С ним же невозможно скандалить, если серьезно.

Наклонился, обнял, гладит волосы, пока она его вычитывать пытается и напомнить, что и о себе думать надо.

— Конечно, егоза. Ты права, Настенька, — еще и над ней посмеивается.

Совершенно несерьезный подход к собственному здоровью! Что докажешь такому человеку?! Да и, собственно, не умела она с Валерой спорить. Не привыкла. Они всегда все решали обсуждая, разговаривая. Без криков и споров. Вот и теперь удалось-таки уговорить его хоть на пару часов домой поехать, переодеться, расслабиться. Поесть чего-то нормального. Думала, может, на ночь дома останется, выспится на хорошем матрасе. Что она, не переночует ночь сама? Тем более, что тут полная больница людей. Да, конечно, ей без него всегда грустно и неуютно, но об этом Настя не упоминала. Валера имеет полное право на отдых.