На третий день пути погода резко ухудшилась. Подул холодный северный ветер, небо затянуло сплошной пеленой безнадежно серых туч, стал накрапывать дождик. Вскоре полил затяжной дождь. Мокрые до нитки, иззябшие и жалкие, мы то брели по бесконечным перекатам, то, лязгая зубами, плыли на байдарках, тщетно пытаясь согреться усиленной греблей. А дождь шел и шел без перерыва. Пришлось раньше времени останавливаться на ночлег. Скоро запылали огромные костры, помогая подсушить наше промокшее насквозь одеяние.

Я решил устроить теплый, уютный ночлег, прибегнув для этого к старинному, испытанному таежному способу, который не раз применял и прежде. Как ни странно, этот способ не был известен ни Валентину, ни москвичам. На ровной галечной площадке был разложен большой костер из сухих бревен. Когда костер прогорел, угли были тщательно сметены в сторону и на горячую гальку наложен ворох ветвей — лозы и ельника, от которых сразу повалили густые клубы пара. Над этим ворохом мы натянули походную палатку. Поверх ветвей положили клеенку и на ней разместили наши постели, Получилось очень неплохо — тепло и уютно.

Ненастье быстро прошло, и на следующий день мы вновь наслаждались ясной, солнечной погодой.

По мере нашего движения вверх Хушма все более и более мелела. Вокруг начали появляться первые следы былой катастрофы. Среди пышного, густого леса стали встречаться уныло торчащие столбы — остатки сломанных деревьев. На склонах прибрежных сопок появились ориентированные ряды поваленных, вырванных с корнем деревьев, от которых сейчас остались только черные, полусгнившие стволы.

Хушма превратилась в маленькую речушку, и последние километры мы уже не плыли, а почти все время шагали по воде, таща за собой байдарки.

Наконец показалось знакомое обнажение — обрывистый берег на повороте перед перевалочной базой Кулика. Сама она была скрыта от глаз густой зеленой завесой бурно разросшегося молодого леса; виднелся только полуразвалившийся остов небольшой бани на самом берегу речки.

Итак, первый этап нашего путешествия благополучно завершился.

Расстояние от Ванавары до базы на Хушме (250 километров по воде) мы прошли за неполных девять суток. Громовым возгласом «ура!», повторенным трижды, участники похода отметили прибытие к долгожданной цели.

Нам было известно, что примерно на неделю раньше нас в район падения Тунгусского метеорита отправилась большая группа энтузиастов-исследователей из Томска. Секретарь Ванаварского райкома партии Расторгуев помог томичам добраться на моторках до того места, где куликовская тропа пересекает речку Чамбу. Отсюда они на своих плечах должны были перетащить снаряжение по тропе к базе на Хушме на расстояние примерно 45 километров.

Среди томичей были две женщины. Поэтому мы не особенно удивились, когда Боб, едва ступив на берег, немедленно облачился в ослепительно белые брюки и фасонистую мягкую рубашку с отложным воротничком. Правда, все это великолепие плохо вязалось с дырявыми коричневыми кедами.

По узенькой тропке мы направились к бараку, стоявшему на краю небольшой полянки и окруженному пышной растительностью. В бараке никого не оказалось. Буквально за два часа до нашего прибытия томичи перебрались на заимку Кулика, в 8 километрах к северу отсюда. Об этом рассказала оставленная записка.

Мы приступили к выгрузке и тщательному осмотру багажа. На нашей байдарке, которая за время пути имела только два незначительных прокола, основательно промок мешок с сухарями. Все остальное оказалось в более или менее удовлетворительном состоянии. У москвичей, несмотря на обилие мешочков из синтетической клеенки, подмокло изрядное количество вещей и продуктов. Особенно пострадали горох и сухой лук, превратившиеся в отвратительно пахнущее месиво.

Через некоторое время поляна перед бараком покрылась грудой беспорядочно разбросанных вещей. Вокруг огромного костра была сооружена жердяная изгородь, на которой висели одеяла, рюкзаки, предметы одежды и прочий мокрый скарб, от которого валил густой пар.

На следующее утро москвичи, как это было намечено заранее, начали перебрасывать свое снаряжение на заимку Кулика с тем, чтобы следующим броском доставить его на берег Кимчу. От Пристани к заимке ведет хорошая тропа, и москвичи за один день в два приема перетащили туда все свои вещи, включая байдарки. Мы с Валей остались на день на Хушме, чтобы привести в порядок наше имущество. Отобрали то, что нужно для десятидневного маршрута, а все остальное — в основном продукты — рассортировали и сложили в бараке.

На дне и боках нашей байдарки оказались ослабленные, подтертые участки, которые были сразу же «залечены», после чего мы уложили байдарку около барака в затененном месте.

Свою работу мы с Валей решили начать с обследования территории к северо-западу от озера Чеко. Москвичи согласились подвезти нас на своих байдарках километров на 35–40 вниз по Кимчу, откуда мы пешим порядком вернемся к заимке Кулика, беря почвенные пробы и проводя наблюдения за вывалом леса.

После дня напряженной работы все наконец было подготовлено к маршруту. Мы взяли с собой палатку, одеяла, продукты, боеприпасы, рыболовные принадлежности, желонку для отбора проб со дна озер, топор, геологический молоток, ружья и разные мелочи. Каждый предмет в отдельности весил пустяки, но вместе они составили внушительную тяжесть, примерно по 30 килограммов на человека.

Утро встретило нас веселым птичьим гомоном, легким шелестом листвы и ясной, безоблачной погодой. Еловый сучок, еще в прошлом году прикрепленный Янковским к стене барака, задиристо поднял вверх свой тонкий ус, обещая сухую погоду. (Это простое метеорологическое устройство широко применяется в Сибири. Обыкновенный еловый сучок с длинной веточкой-усом прибивают к стене. Ус очень тонко реагирует на изменение влажности воздуха, изгибаясь то вверх, то вниз. Если сделать возле сучка примитивную шкалу, можно приблизительно судить о влажности воздуха и узнавать о намечающемся изменении погоды.)

После сытного завтрака и прощального купания в небольшом омутке на Хушме мы взвалили на плечи тяжелые рюкзаки и по хорошо утоптанной тропке зашагали к заимке. С непривычки дорога показалась нам тяжеловатой, хотя мы всласть отдохнули у знаменитого Чургимского водопада, километрах в трех от базы.

У подножия водопада есть небольшой омуток — своеобразная каменная чаша, в которую с шумом падает белопенный каскад воды. Здесь, освещенные яркими солнечными лучами, весело резвились небольшие, похожие на форель рыбки, жадно хватая падающих в воду насекомых. Мы быстро наладили удочки и с азартом занялись рыбной ловлей. Вскоре несколько «форелей» перекочевали из омутка в ваши рюкзаки. Впоследствии я узнал, что эта «форель» была разновидностью речного гольца.

До заимки мы добрались изрядно уставшие. Помню, с каким трепетным чувством подходил я к ней в прошлом году и какое возмущение и негодование охватили меня при виде следов учиненного в ней бессмысленного разрушения. С совершенно иным настроением приближались мы к ней сейчас, зная, что здесь живут друзья, неведомые, но близкие нам по духу.

Мы подошли к одному из бараков. Из-под одеяла, прикрывавшего вход в помещение, испуганно выглянула худенькая голубоглазая девушка. Увидев наше обличье и тяжелые рюкзаки, она сразу успокоилась и, приветливо улыбаясь, пригласила нас войти.

Мы быстро познакомились. Галя Колобкова — так звали девушку — только в этом году окончила географический факультет Томского университета. Она давно уже мечтала поехать сюда, и вот в этом году ее мечта сбылась: ей удалось попасть в число участников комплексной самодеятельной экспедиции — КСЭ-1, как ее именуют томичи.

Все они прибыли сюда за свой счет. Состав их группы очень пестрый. Здесь и врачи, и радиофизики, и географы — студенты, аспиранты, преподаватели. Руководитель их группы Гена Плеханов окончил медицинский и теперь кончает Политехнический институт. Сейчас он врач-инженер бетатронной лаборатории Томского медицинского института. Сама она собирается устроиться на работу в Ванаваре с тем, чтобы собрать среди населения как можно больше дополнительных сведений о событиях 1908 года. Ее спутники с утра ушли на работу, а она осталась на заимке хозяйничать и куховарить.