Она подарила ему крылья, а он бросил к ее ногам целый мир.

– Миледи, прошу вас.

Доктор Джеремайя Джонас суетливо потирал руки, торопясь приступить к осмотру. Невысокий, худощавый, с неприятным сморщенным лицом и выступающей вперед челюстью, он был похож на кривляющуюся обезьяну и казался Джулии таким же мерзким.

– Миледи?

Джул предпочла бы не слышать ненавистный голос. Если бы Уильям прекратил этот нелепый фарс! Он ведь знает, что она никогда ему не изменяла, но почему-то продолжает упорствовать.

– Ваше сиятельство!

Джонас начинал проявлять нетерпение, а она не могла заставить себя сделать шаг. Все внутри восставало против произвола мужа. Всесильный граф Уэнсфилд… Как же ей хотелось порой высказать ему все, что накипело внутри, а потом собрать вещи и уехать к родителям, но привычное благоразумие брало верх. Подобный порыв приведет только к тому, что вся ее семья окажется в долговой тюрьме.

Джулия покосилась на доктора, а потом посмотрела на супруга. Уильям выглядел холодным и непреклонным. И старым. Худые, жилистые руки тяжело опирались на трость, многочисленные перстни сверкали на скрюченных подагрой пальцах, белоснежные манжеты подчеркивали желтизну кожи. Во внешности графа еще оставались следы былой красоты, но его преклонный возраст не могли скрыть ни дорогая одежда, ни тщательно уложенные волосы, ни несгибаемая воля, читаемая во взгляде.

– Дорогая, не задерживайте доктора, – нахмурился Уильям.

Джул вздохнула. Она знала, что спорить с мужем бесполезно. Уж за пять-то лет успела в этом убедиться! Уильям был на редкость упрям и категоричен, и если он что-то решил, то ни за что не отступится.

Она молча прошла к постели, улеглась и приподняла юбки, мрачно размышляя о том, как ее угораздило согласиться на этот фарс, называемый браком? Хотя у нее и выбора-то не было – если бы не деньги графа, и фабрика, и Лонгберри давно ушли бы с молотка за долги.

Джулия утомленно прикрыла глаза. Она старалась думать о чем угодно, только не о том, что должно было произойти. Проклятые условия сделки! Нет, лучше уж размышлять о шерсти, что совсем упала в цене, о процентах по закладной, которые нужно погасить в будущем месяце, или о Лонгберри. Отчий дом давно пора привести в порядок, пока крыша окончательно не прохудилась.

Она вспоминала о самых разных вещах, а доктор Джонас занимался привычным обследованием. Джулия морщилась, но терпела унизительную процедуру. Возможно, Создатель смилостивится, и эта ежегодная проверка окажется последней! Должен же Уильям однажды ей поверить?

– Все в порядке, милорд, – спустя несколько минут заявил эскулап. – Миледи все так же чиста и невинна, как и в первый день вашего брака.

– Свободен, – коротко махнул рукой граф, отпуская доктора.

Лорд Норрей тяжело оперся на трость, поднялся со стула и, прихрамывая, медленно подошел к Джулии.

– Благодарю вас, дорогая, – поцеловал он пунцовую от смущения Джул и ухватил сухими пальцами ее подбородок. – Я ценю вашу верность. Завещание остается в силе.

Усмехнувшись каким-то своим мыслям, граф окинул Джулию цепким взглядом и неторопливо покинул комнату.

Когда звук шаркающих шагов мужа стих, Джул стерла со щек слезы унижения и резко дернула шнур звонка.

– Ванну, – коротко приказала она прибежавшей на зов горничной.

Понятливая Клара тут же кинулась наполнять огромную емкость водой, а Джул уставилась в окно, пытаясь отвлечься от произошедшего. Пять лет. Пора бы уже и привыкнуть. Почему же до сих пор так противно? Эти неприятные, холодные пальцы, копошащиеся в ее женском естестве, эти любопытные глаза, осматривающие ее нагло и беспардонно. Фу. Гадко-то как! И ведь каждый раз надеется, мерзкий ублюдок! Ишь, каким траурным голосом объявил: – «Все в порядке, милорд!»

Она невольно нахмурилась.

– Пожалуйте, миледи, – донесся до нее голос служанки. – Ванна готова.

Джулия прошла в отделанную мрамором умывальную комнату и грустно улыбнулась. Догадливая Клара добавила в воду розовое масло, зная, что хозяйка его обожает, и это растрогало Джул почти до слез.

– Спасибо, – шепнула она, пока горничная расстегивала ее платье.

– Всегда рада услужить Вашему сиятельству, – негромко отозвалась девушка, но Джул знала, что за этими формальными словами скрывается искреннее участие.

– Джонас уже уехал?

Она переступила высокий бортик и опустилась в ароматную воду.

– Да, миледи. Как только от вас вышел, так и поминай, как звали. Неприятный тип!

Горничная фыркнула и потянулась за ковшиком.

«Неприятный» – согласилась с ней Джулия, а вслух ответила:

– Клара, следи за языком. Не дай Создатель, при графе такое скажешь.

– Да вы не беспокойтесь, Ваше сиятельство. Что уж я, совсем без понятия, что ли? А Джонас этот – мерзкий тип, с какой стороны ни взглянь! Давеча Полли разродиться не могла, так он и пальцем пошевелить не захотел. Мы уж ему и денег сулили, а он ухмыльнулся и говорит, я, дескать, только с благородными господами работу свою делаю, а об вас руки марать не собираюсь. Хорошо, милорд ему приказал, так он ребеночка-то принял, а то и не знаю, что было бы. Тетушка Дженни сказала, что пуповина на шее у маленького затянулась, еще бы немного и придушила бы. Да и Полли едва не умерла, хорошо, что все обошлось.

Джулия вспомнила веселую, розовощекую кухарку Полли, ее непутевого мужа Тоби и четверых маленьких, рыжеволосых ребятишек. Это шумное семейство два года назад появилось в имении и сразу же вписалось в неторопливую жизнь большого дома, заполнив его шумом и бестолковой суетой.

– И кто родился? – спросила она у Клары.

– Так мальчик же. Еще один, – охотно ответила служанка. – Вот, вроде, и непутящий мужик Тоби, а по своей части все у него хорошо работает, вон наследников сколько!

– Мальчик, – задумчиво повторила Джул и представила новорожденного. Маленький, теплый, пахнущий молоком и чем-то таким особенным, детским, непередаваемо-прекрасным. У Полли получались исключительные детки. В прошлом году родился Джонни – смешной, с длинным рыжим вихром на макушке, с большим жадным ротиком и громким голосом. А теперь еще один мальчик.

– И как его назвали? – спросила она.

– Аарон, – откликнулась Клара.

Аарон. Хорошее имя. Да и малыш, наверняка, чудесный. А вот ей о детях лишь мечтать остается.

Она отдала Кларе полотенце и плотно запахнула халат.

– Ваше сиятельство, а вы на прогулку пойдете? – поинтересовалась горничная. – Я серое платье приготовила. Вот только не знаю, не слишком ли оно легкое?

– Раз приготовила, значит, его и надену, – равнодушно ответила Джул.

Платье. Это такая мелочь…

Она поправила волосы, туго затянула пояс и направилась в спальню.

В комнате, несмотря на растопленный камин, было сыро и холодно. От окна ощутимо тянуло сквозняком.

Джулия окинула покои грустным взглядом. Темный шелк на стенах показался ей еще мрачнее, чем обычно.

«Не спальня, а усыпальница, – вздохнула Джул, разглядывая тяжелую, массивную мебель, прослужившую нескольким поколениям графинь Уэнсфилд. – Одно трюмо чего стоит!».

Громоздкое зеркало, которое она терпеть не могла, тускло подмигнуло ей своими позолоченными гранями.

Джулия зябко передернула плечами. Странно. На мгновение ей показалось, что она ощущает на себе чей-то взгляд. Пристальный, въедливый, недобрый. Правда, она тут же отогнала нелепые страхи. Что за глупости?! В спальне никого, кроме нее и служанки нет.

– Миледи, позволите? – Клара аккуратно расправила платье и помогла Джул одеться. – Я еще шаль достала, погода нынче ветреная, как бы вы не простудились.

Горничная обеспокоено нахмурилась.

Джулия молча забрала из рук служанки теплую шерстяную шаль и накинула ее на плечи. Какая простуда? Глупости! Она никогда не болеет. Даже после того ужасного ливня, который надолго уложил в постель Лиззи, она всего лишь пару раз чихнула. Да и то, скорее всего, от скопившейся в мансарде пыли. Исключительное здоровье, как сказал тогда доктор Уэтерби.