– Джулия, завтра вам нужно уехать.

Конли посмотрел на нее с нажимом.

– Хорошо. Я велю Кларе собрать вещи.

Джул взглянула на племянника графа и поднялась с дивана.

– И помните, Джули, – не вставая из-за стола, сказал Конли. – Я буду приезжать каждое первое воскресенье месяца.

Джул молча кивнула. Что ж, она лишний раз убедилась в том, что спокойной жизни в Вуллсхеде не будет. Теперь ей стало окончательно ясно, что завещание – ловушка, из которой нужно выбираться как можно скорее.

– Кристиан, вы ответите на мой вопрос? – уже на выходе, придержав рукой высокую створку, спросила Джул.

– Что вы хотите узнать?

В голосе Конли послышалось напряжение.

– Почему графа похоронили в Лондоне, а не в фамильном склепе в Вуллсхеде? Нет, я знаю, что Уильям так хотел, но не понимаю, почему?

– Вас действительно это волнует?

– Мне просто интересно.

– Дядя считал, что история рода Норреев начинает свой очередной виток, и решил положить начало новым традициям. Тем более что Вуллсхед достанется вам и уйдет из семейного наследия.

– Вот это-то и странно, – задумчиво пробормотала Джул.

– Что именно?

– То, что граф оставил Вуллсхед именно мне.

– Джули, не забивайте голову ненужными вопросами. Вы должны радоваться, что дядя принял такое решение. Вуллсхед – прекрасное имение, с хорошим доходом. В будущем вы станете богатой женщиной, Джул.

Джулия внимательно посмотрела на родственника. Конли выглядел спокойным, даже умиротворенным. Видимо, радовался тому, что выполнил поручение дяди. Ну-ну. Пусть порадуется.

– Прощайте, Кристиан, – холодно сказала она.

– До свидания, Джул, – с намеком ответил Конли. Он снова взял перочинный нож и покрутил его в руках. – Я буду с нетерпением ждать нашей встречи.

Джулия ничего не сказала. Она опустила голову, чтобы скрыть свои крамольные мысли, и вышла за дверь.

Следующим утром Джул с Кларой выехали из Лондона, и к ночи они прибыли в Вуллсхед.

Старый замок встретил Джулию настороженной тишиной. Двор был пуст, серые башни угрюмо нависали над остановившейся каретой, внутри, в холле, отчетливее, чем раньше, пахло плесенью. Или это она успела отвыкнуть от «ароматов старины»?

– А куда все подевались, миледи? – спросила Клара, недоуменно оглядываясь по сторонам.

Голос служанки разнесся по первому этажу гулким эхом, и Джул невольно поежилась. Ей показалось, что дом умер вместе со своим хозяином. Она и раньше чувствовала, что Вуллсхед связан с Норреями едва ли не кровными узами, а сейчас это ощущение только усилилось.

– Боссом! – громко позвала она, торопясь скинуть непонятное наваждение.

Ответом ей стала тишина.

– Совсем распустились без хозяина, – тихо проворчала Клара.

– Есть кто живой? – уже громче позвала Джул, не желая признаваться себе, что волнуется.

Спустя несколько минут послышались шаркающие шаги, и в дверном проеме возникла худая фигура дворецкого.

– Миледи? – в интонациях слуги послышалось удивление. – Вы вернулись?

– Да, вернулась, – ответила Джул. – А почему здесь так темно и тихо?

– Так траур же, Ваше сиятельство.

Боссом склонил голову и незаметно вытер слезящиеся глаза.

– Зажгите свечи, – отрывисто приказала Джул. – И растопите в моих покоях камин.

Она стянула перчатки, решительно вздернула подбородок и направилась к лестнице. Ничего, она здесь ненадолго. Переночует, а утром соберет вещи, достанет из тайника деньги и подаренные Уильямом драгоценности и уедет в одно из шумных западных графств.

«Здравствуйте, сиятельные леди и лорды, – беззвучно произнесла она, проходя мимо портретов графских предков. – Вот я и вернулась. Скучали по мне? Или надеялись, что мы больше никогда не увидимся? Не волнуйтесь, скоро вы окончательно от меня избавитесь!».

Разумеется, Джул не ждала никакого ответа. Мазнув взглядом по высокомерным лицам, она усмехнулась и ускорила шаг.

– Ох, миледи, сырость-то какая! – воскликнула Клара, входя вслед за Джулией в спальню. – Видать, как вы уехали, так тут никто и не топил!

Горничная принялась разбирать вещи, а Джулия остановилась посреди комнаты и внимательно огляделась вокруг. Темные стены, огромная кровать под расшитым балдахином, пустой камин, мрачно поблескивающее золотыми инкрустациями трюмо – все осталось прежним, но Джул ощутила какие-то неуловимые перемены. Словно бы вещи настороженно приглядывались к ней, не признавая за хозяйку. На миг ей даже показалось, что зеркало хищно полыхнуло алым, а старый трехстворчатый шкаф угрожающе накренился.

– Миледи, вы ужинать будете?

Бодрый голос Клары развеял непонятное наваждение. Привидится же такое!

– Нет, не хочу, – отказалась Джулия.

Она устало потерла глаза и вздрогнула, услышав тихий стук.

– Это, наверное, Молли пришла камин разжечь, – деловито заметила горничная.

Так и вышло. Дверь открылась, пропуская в комнату невзрачную, остроносую женщину.

– Здравствуйте, Ваше сиятельство, – смущенно пробормотала младшая служанка. – Я вот… Тут… Камин растопить, – невнятно сказала она, указывая на корзину с ветошью.

Джул молча кивнула. Разговаривать ни с кем не хотелось. Уже завтра ее тут не будет, и слуги мужа, которые несколько лет докладывали графу о каждом ее шаге, останутся в старой жизни, а она, Джул, начнет новую, счастливую. Без темных теней прошлого.

Молли споро разожгла огонь, и дрова в камине занялись ровным пламенем, разгоняя по углам затаившиеся тени. Если бы это тепло могло согреть и ее душу! И прогнать тревоги и страхи…

Джулия сняла траурное платье, облачилась в белоснежную рубашку и чепец и нырнула в холодную постель.

– Доброй ночи, Ваше сиятельство, – пожелала Клара, дождавшись, пока уйдет Молли. – Я вам больше не нужна?

– Нет, Клара, можешь идти.

Джул подтянула одеяло и прикрыла глаза. Усталость после долгого пути давала себя знать.

Горничная тихо выскользнула из комнаты, а Джулия устроилась поудобнее и вскоре уснула.

Утро ворвалось в комнату ярким солнечным светом и гомоном птиц, и Джул, почувствовав прикосновение теплых лучей к своему лицу, открыла глаза. День, который должен был стать днем ее освобождения, наконец настал. Нужно было торопиться.

Она потянулась, обвела взглядом залитую светом комнату, нетерпеливо спустила ноги с постели и… растерянно замерла.

Только сейчас она поняла, что это не ее спальня. Нет больше унылого и мрачного балдахина над головой, и темные шторы не закрывают окна, позволяя ярким лучам легко скользить по натертому до блеска полу. И старое трюмо куда-то исчезло.

Джулия ущипнула себя за руку, но обстановка вокруг не изменилась. Роскошные шелковые обои все так же переливались нежными перламутровыми бликами, огромная кровать ничем не напоминала ту, на которой она засыпала, изящная белоснежная мебель смотрелась легкой и воздушной, а наборный паркет украшали дорогие ковры и красивые напольные вазы с незнакомыми цветами.

Вот это пробуждение! Может, она еще спит? А иначе чем объяснить происходящее?

Джул соскочила с постели, подбежала к огромному окну и выглянула наружу. Сердце испуганно дернулось.

Внизу простирался лес. Настоящий лес! На многие мили вокруг тянулось зеленое колышущееся море – по-весеннему яркое и сочное. Ни жилья, ни каких-либо других построек, ни людей. И только вдали виднелись смутно различимые башни крепостной стены и изящные очертания какого-то замка.

Она зажмурилась, потом снова открыла глаза, обвела комнату взглядом, но ничего не изменилось. Новая реальность настороженно смотрела на нее из позолоченного зеркала, удивительно похожего на то, что осталось в ее прежней спальне. Затылка словно ледяная рука коснулась. А от нее холод спустился на спину, прошелся под сорочкой обжигащей волной и застрял где-то в районе груди острой, мешающей дышать льдинкой.

Джул подошла ближе и провела по стеклу рукой. Удивительное сходство… Незатейливая инкрустация, тусклое полотно, небольшие трещинки по краям. Настоящий вуллсхедский близнец. А в зеркальных недрах видится встревоженное лицо, белоснежная ночная рубашка, спадающие на плечи рыжие кудри. Как ни странно, в ее внешности со вчерашнего вечера ничего не изменилось. Если бы то же самое можно было сказать и об окружающей ее действительности! Все иное.