Она усмехнулась своим мыслям, взяла с тумбочки книгу и отправилась в парк, на прогулку.

Стоило Джул выйти из дома, как прохладный ветер подхватил ее шаль, пытаясь сорвать ту с плеч, растрепал прическу и зацепился за подол юбки, увлекшись игрой с ее оборками. Джулия невольно улыбнулась. Она любила это ни с чем несравнимое ощущение свободы. Любила краткие моменты одиночества. Любила радоваться таким вот ничего не значащим мелочам и ценила каждое приятное мгновение своей совсем не веселой жизни.

Подставив лицо ласковым прикосновениям ветра, Джул свернула на тисовую аллею.

Шаг за шагом, она отходила все дальше от мрачного замка, избавляясь от его давящего величия. Дойдя до затянутого ряской пруда, Джулия присела на скамейку и раскрыла книгу.

Есть улыбка любви

И улыбка обмана и лести.

А есть улыбка улыбок,

Где обе встречаются вместе.

Есть взгляд, проникнутый злобой,

И взгляд, таящий презренье.

А если встречаются оба,

От этого нет исцеленья.

– От этого нет исцеленья, – тихо повторила она последние строки и отложила в сторону старенький, потертый томик стихов Блейка.

Джулия задумчиво смотрела на неподвижную водную гладь, вспоминая события пятилетней давности. Тогда, в далеком пятьдесят восьмом году, она, молоденькая, романтичная барышня, даже не предполагала, как резко изменится ее жизнь после ежегодного Большого Бала. Память вернула Джул в маленький провинциальный городок, в модную лавку мадам Доротеи – лучшей модистки всего Уорминстера и, по совместительству, первой сплетницы графства.

– Маменька, этот цвет больше пойдет Джул, а не мне, – капризно надула губки Элизабет.

Сестра приложила к лицу отрез бледно-зеленого шелка и придирчиво осмотрела себя в зеркале.

– Нет, не годится! – Лиззи небрежно отбросила ткань и принялась перебирать образцы. – Не то, это тоже не то… Вот! Маменька, ну вот же, вы только взгляните! Совсем другое дело! – вытащив из разноцветного вороха переливающийся малиновый шелк, сестрица довольно улыбнулась. – Посмотрите, разве я не красавица? Этот яркий оттенок так идет к моим волосам! А если сделать воланы из кружева… И пышную юбку, а по подолу пустить розочки… Граф Уэнсфилд будет в восторге от моего вкуса! Правда же, Джул?

Джулия скептически посмотрела на сестру. Бедная Лиз! В ее взбалмошной голове так крепко засела мысль о браке с графом, что ради этого сестра готова на все. В доме только и слышно, что о лорде Норрее. И о том, как скоро он сделает ей предложение.

– Лиззи, этот цвет слишком яркий для молодой незамужней леди. Боюсь, ты будешь выглядеть вульгарно, – рассудительно заметила Джул, отложив в сторону лоскуты образцов.

– Маменька, почему Джулия всегда говорит мне гадости? – обиженно протянула Элизабет. Ее пухлые губки некрасиво скривились. – Знаешь, Джули, если ты завидуешь тому, что скоро я стану графиней, так и скажи. А если боишься остаться старой девой, я не виновата – в твои двадцать два давно уже пора иметь жениха! И вообще, вместо того, чтобы кукситься, лучше порадовалась бы за меня!

Джулия иронично посмотрела на сестру, но промолчала. Все равно Лиз не поверит, что не нужен ей никакой жених. Сестрица редко слышит кого-либо, кроме себя.

– Душечка, зачем ты так? – добродушно улыбнулась маменька. – Разумеется, мы найдем для Джулии подходящую партию. Я уверена, что в этом сезоне вы обе выйдете замуж. И я согласна с твоей сестрой – этот цвет слишком взрослый, он тебя старит. Взгляни-ка сюда, – леди Фицуильям развернула отрез нежно-розового шелка и, прищурившись, посмотрела на дочь. – Да, отлично, – кивнула она и обратилась к модистке: – Дороти, мы решили. Розовый и зеленый – для юных мисс, и серебристо-серый – для меня.

– О, миледи, замечательный выбор, – тонко улыбнулась мадам Доротея. – Мои девочки пошьют вам самые лучшие наряды. Думаю, Его сиятельство точно не устоит и сделает предложение мисс Элизабет на предстоящем Большом балу. Ах, это будет чудесно! Я даже знаю, какой подвенечный наряд сошью для вашей дочери. Атласный шелк. Голубой, с серебряной отделкой. Можно было бы и золото по подолу пустить, но серебро подойдет больше. Лиф украсим вставками из кружева, подол разошьем маленькими букетиками роз и непременно – шлейф! Мисс Элизабет Фицуильям произведет фурор!

Невысокая щупленькая мадам быстро сыпала словами, ловко сворачивая ткани и делая необходимые подсчеты. «Деловая женщина» – вспомнила Джул определение мистера Невилла. И это не было похвалой. Сосед Фицуильямов терпеть не мог оборотистую мадам и не скрывал своей неприязни. «Выскочка, – презрительно цедил он. – Что она понимает в одежде? Разве сравнятся ее французские финтифлюшки с настоящей английской шерстью?». Мистер Невилл много лет владел модной лавкой и об английской шерсти знал все, но с тех пор, как в Уорминстере появилась Доротея Бенкс, дела его шли неважно. Ловкая модистка умудрилась всего за пару лет отбить у старого мэтра почти всю его клиентуру, а ее магазин стал самым популярным в округе.

Джулия обвела взглядом просторную примерочную. Да, таланту мадам можно только позавидовать.

– Ах, Дори, пока рано рассуждать о свадьбе, – озабоченно разглядывая ткань, заметила леди Фицуильям. Маменька была уверена в скором браке Лиз, но боялась спугнуть удачу. – Его сиятельство еще и предложения не сделал!

– Полно, миледи, – лукаво улыбнулась Доротея. – Об этом уже все говорят, да и сам лорд Норрей не отрицает, что влюблен в вашу дочь. Вы же знаете, я не поощряю сплетни, но вчера кухарка Его сиятельства рассказывала моей Мэри, что в замке только и разговоров, что о предстоящей свадьбе. И потом, недаром же граф Уэнсфилд так надолго остался в Уилтшире и даже распорядился организовать в своем дворце Большой Бал? Вот увидите, после праздника вы снова придете ко мне. Надеюсь, вы не лишите меня чести пошить подвенечный наряд для будущей графини Уэнсфилд?

На остреньком личике Доротеи расплылась угодливая улыбка.

Джулия отвернулась к окну. Там, за стеклом, шла привычная неспешная жизнь. Возле мясной лавки беседовали служанки Скримпеллов и Броуди, по пыльной дороге гонял мяч мальчишка Доусонов, рядом с почтой остановилась новенькая карета, и из нее суетливо выбралась старая леди Хиллен. Джул и сама с радостью оказалась бы на улице, подальше от неискренней улыбки мадам и пыльного запаха слежавшихся тканей.

– Так я могу надеяться, миледи? – снова спросила Дороти.

– Если до этого дойдет дело, – протянула леди Фицуильям, – разумеется, мы обратимся к вам. Девочки, нам пора, – повернулась она к дочерям.

Радостно улыбающаяся Элизабет и задумчиво-отрешенная Джулия молча последовали за ней и покинули лавку, оставив ее хозяйку подсчитывать будущие барыши.

Редкие капли дождя отвлекли Джул от воспоминаний. Она огляделась по сторонам и плотнее закуталась в шаль. По воде расходились небольшие круги, ветер гнал низкие тучи и трепал страницы лежащей на скамье книги, а ветви деревьев испуганно гнулись к самой земле. Погода не желала баловать жителей Вуллсхеда солнечными деньками.

Джулия поднялась, прихватила с собой старенький томик и двинулась по дорожке к дому. На фоне грозового неба его древние стены казались особенно зловещими. Они мрачно нависали над парком, отбрасывали тень на извилистые дорожки и неодобрительно поглядывали на Джулию своими узкими стрельчатыми окнами. Так старики наблюдают за молодежью поверх спущенных на нос очков.

Джул зябко поежилась. Она не любила старый замок. С самого первого дня он внушал ей опасение. Особенно ночью, когда стихали все звуки, и на Вуллсхед опускалась вязкая тишина.

– Миледи, вот вы где! Милорд волнуется, велел мне вас в дом завести!

Клара, сбежав со ступеней, суетливо набросила на нее длинный плащ.

– Уже иду, – ответила Джулия.

Она поправила тяжелую ткань и направилась к дверям. Дождь припустил сильнее. Крупные капли запрыгали по лужам, застучали по витой ограде крыльца, забарабанили по мощеному камнем двору, сливаясь со звуком колес подъехавшего экипажа.