Горничная принесла темно-синее платье.
– Ох, миледи, у вас же ничего траурного нет. Теперь придется все наряды перекрашивать.
– Это неважно, – отмахнулась Джул. – Приведи в порядок то платье, которое я надевала на похороны тети Джейн. Нужно узнать, когда привезут тело.
Говорить так про Уильяма было непривычно. Надо же! Властного, всесильного графа Уэнсфилда больше нет. Есть лишь его останки.
– Боссом сказал, Его сиятельство в Лондоне похоронят, – заявила Клара.
– Да? Странно. А почему не здесь?
– Вот и Молли говорит – странно. Испокон веков всех господ в старом склепе хоронили.
– Ладно. Приедем в Лондон – узнаем.
– Ох, миледи, а для столицы платье-то и не годится. Оно ведь старое! А там столько народу, и все-то на вас смотреть будут! – всполошилась Клара. – Как же вы в этих обносках?
– Ничего. До Лондона как-нибудь доеду, а там уже закажу что-то более подходящее.
Джулия решительно оглядела себя в зеркале. Глаза блестят, на щеках горит лихорадочный румянец, губы плотно сжаты. Нет, никуда не годится!
Она глубоко вздохнула, стараясь добиться привычной невозмутимости, и приказала себе успокоиться.
Спустя пару минут отражение показало обычную Джул – спокойную, отстраненную, холодную. «Уильям был бы мною доволен» – мелькнула невольная мысль.
– Клара, собери все необходимое. Через час мы выезжаем, —распорядилась Джул.
– Слушаюсь, миледи.
Горничная кинулась укладывать вещи, а Джулия вышла из комнаты и спустилась вниз.
Слуги, во главе с дворецким, толпились в холле.
– Ваше сиятельство, – Боссом, забыв о своей привычной невозмутимости, кинулся к ней. – Горе какое! Милорд…
На глазах у старого слуги выступили слезы.
Джул почувствовала в горле комок. Ей стало жаль дворецкого. Боссом провел рядом с лордом Норреем больше тридцати лет и был к нему очень привязан.
– Кто приехал? – справившись с собой, спросила она.
– Мистер Пиберли, миледи. Лорд Конли прислал его сообщить о смерти милорда.
– Где сейчас мистер Пиберли?
– В гостиной, миледи.
– А почему вы все здесь?
Джулия внимательно оглядела слуг.
– Вам нечем заняться? Мэри, предложи мистеру Пиберли чай. Полли, обед на кухне сам собой готовится?
– Простите, миледи, – покраснела кухарка.
– Милорд умер, но это не повод ничего не делать, – резко сказала Джул.
Прислуга пристыжено потупилась.
– Слышали, что сказала миледи? – засуетился дворецкий. – Разошлись все!
Слуги мгновенно исчезли из холла.
– Боссом, вели Аткинсу закладывать карету, – приказала Джулия.
– Слушаюсь, миледи, – отозвался дворецкий, украдкой утерев глаза.
Джул ободряюще кивнула слуге и направилась в гостиную.
Комната, так любимая Уильямом, выглядела темной и осиротевшей. Тяжелые бордовые портьеры уныло обвисли, мебель красного дерева поблескивала траурно и печально, и даже алые розы на ковре поблекли.
– Миледи, примите мои соболезнования.
Мистер Пиберли, невысокий, щупленький, суетливо поднялся с дивана и поклонился.
– Здравствуйте, мистер Пиберли, – сдержанно произнесла Джул. – Расскажите мне, что произошло? Лорд Норрей уезжал из Вуллсхеда в добром здравии. Что случилось с ним в Лондоне?
– Ах, миледи, – скорбно вздохнул поверенный. – Еще вчера мы с Его сиятельством обсуждали покупку фабрики, и милорд выглядел совершенно здоровым. А ночью ему неожиданно стало плохо, и он скоропостижно скончался. Доктор Уорвик говорит, что у Его сиятельства просто внезапно остановилось сердце.
– Это ужасно, – вздохнула Джул. Она приложила к сухим глазам платочек и тихо всхлипнула.
Ничего не поделаешь! Что бы она ни чувствовала на самом деле, а формальности должны быть соблюдены.
– О, миледи, не мучайте себя!
Мистер Пиберли смущенно потупился, нервно потер руки и вскинул на Джул обеспокоенный взгляд.
– Лорд Конли взял на себя все хлопоты, связанные с похоронами. Он велел передать, что будет ждать вас в Лондоне.
– О, лорд Конли очень добр, – снова всхлипнула Джул.
– Миледи, чай для мистера Пиберли, – возник на пороге дворецкий.
Джулия махнула рукой, и Боссом поставил на столик небольшой поднос.
– Подкрепитесь, мистер Пиберли, – негромко сказала Джул. – Надеюсь, вы извините, если я вас покину?
– Разумеется, миледи, – торопливо ответил поверенный.
Он нервно потоптался на месте, а Джул, кивнув, снова приложила платок к глазам и покинула гостиную.
– Боссом, карета готова?
Джулия вопросительно посмотрела на дворецкого.
– Да, миледи.
– Распорядитесь погрузить в нее мои вещи. И проследите, чтобы мистера Пиберли накормили обедом.
– Слушаюсь, миледи.
Джулия смяла в руках платок, окинула пристальным взглядом мрачный холл старого замка и решительно направилась к лестнице.
«Прощай, сырая темница! – мысленно произнесла она. – Надеюсь, мне больше не придется переступать твой древний порог!».
Спустя час экипаж выехал за ворота Вуллсхеда. Дорога до столицы предстояла долгая.
Джул рассеянно смотрела в окно, на проплывающие мимо холмы и мирно пасущихся овец, но мысли ее были далеки от пасторальных красот. Она напряженно размышляла о том, что будет дальше. Если верить последнему завещанию графа, с его смертью она стала очень состоятельной женщиной. Нет, с оговорками, конечно, но это не важно. Главное, что теперь она вправе сама распоряжаться своей жизнью. И, может быть, когда-нибудь сбудется ее мечта о настоящей семье, о детях, о любящем муже.
Джул представила небольшой уютный дом, теплый свет очага, ветки омелы, румяных малышей, распевающих псалмы. И аромат корицы, и огонь рождественской свечи… И взгляд синих глаз, наполненный любовью и заботой. И крепкие руки, в объятиях которых ничего не страшно.
Она мечтательно вздохнула, но тут же покачала головой. Вон, сколько всего сочинила! Не успела похоронить одного мужа, а уже о другом думает. «Постыдись, Джули, – укорила она себя. – Это совершенно неприлично». Правда, одна только мысль о том, что Уильяма больше нет, и ей не придется больше унижаться и выслушивать долгие нотации о бережливости и разумном ведении хозяйства, заставляла сердце Джул забиться быстрее. К чему угрызения совести? К чему глупое лицемерие? Она свободна, и это чудесно!
Осталось только выдержать несколько дней в обществе родственниц Уильяма, а потом она уедет в Вестерфилд-парк, и забудет и о покойном муже, и об унылых годах своего брака.
Джулия повеселела. Да. Именно так она и сделает. Переедет поближе к родителям и будет наслаждаться простой, неспешной деревенской жизнью. А там, кто знает? Может, судьба и подарит ей все то, о чем она мечтала?
Глава 4
Графа похоронили на Кенсальском кладбище, неподалеку от могилы герцога Сассекского. Новый склеп выглядел основательным и помпезным. Белый мрамор, плачущие ангелы, массивные колонны, увитые живым плющом – все говорило о богатстве и высоком положении лорда Норрея.
Джул признала, что такое последнее пристанище подходит графу гораздо больше, нежели старый фамильный склеп на деревенском кладбище в Вуллсхеде. Наверное, Уильям это понимал. Как бы трепетно ни относился он к предкам, но собственное самомнение оказалось важнее. И ведь молчал! Ни словом не обмолвился. Джулия задумчиво посмотрела на тяжелую мраморную плиту с выбитой на ней длинной витиеватой надписью. «Уильям Дэвид Норрей, граф Уэнсфилд»… Интересно, каких еще неожиданностей ей ждать?
А поток желающих высказать свои соболезнования все не заканчивался.
– Крепитесь, дорогая…
– Невосполнимая утрата…
– Такая ужасная потеря! Скорбим вместе с вами…
Джулия печально кивала, не отнимая от глаз сухой платок. Хорошо, что Конли взял на себя все заботы, и ей только и оставалось, что изображать безутешную вдову и выслушивать неискренние речи.
К ней подходили, сочувствовали, желали сил и крепости, а она ждала, пока все рассядутся по каретам и отбудут в особняк. На душе было пасмурно. Не любила Джул все эти траурные церемонии, безликие слова утешения, торжественные и скорбные физиономии, жадные взгляды зевак.