– Лорд Норрей был великим человеком…

– Невосполнимая утрата…

– Он был еще так молод…

Последняя фраза принадлежала старому лорду Смоллтону, благополучно перевалившему за девяностолетний рубеж.

– Да, вы правы, – машинально отвечала всем Джулия.

Ноги в тонких ботиках давно уже замерзли, но она продолжала стоять неподвижно, отдавая последний долг усопшему мужу и до конца играя роль безутешной вдовы. Наверное, даже Уильям, с его вечным недовольством, не смог бы сейчас к ней придраться.

Наконец, очередь из желающих выразить ей свое сочувствие иссякла, и Конли помог Джул сесть в карету.

– Крепитесь, Джули, – шепнул он. – Скоро все закончится.

Она благодарно кивнула.

После поминального обеда, когда все посторонние покинули особняк, Кристиан отвел ее в сторону и тихо сказал:

– Джулия, я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но дядя хотел, чтобы завещание было вскрыто сразу после его похорон. Я пригласил стряпчего, он сейчас в кабинете. Вы в состоянии выслушать последнюю волю лорда Норрея?

В состоянии ли она? Еще бы!

– Ах, Кристиан.

Джул грустно посмотрела на Конли и приложила к глазам платок.

– Если так хотел Уильям…

– Не плачьте, Джули, – проникновенно произнес Конли.

Он одарил Джул сочувственным взглядом и взял ее под руку. Тепло его ладони было приятным и ободряющим, а голос – нежным, совсем как тогда, в Уилтшире, и Джулия насторожилась. Неужели племяннику графа снова от нее что-то нужно?

– Позвольте, я вас провожу.

– Спасибо, Кристиан. Вы очень добры, – вздохнула она, внимательно взглянув на собеседника из-под ресниц.

Конли выглядел почти как обычно. То же красивое породистое лицо, те же сверкающие темные глаза. Только вот блестели они как-то по-особенному ярко. И это насторожило Джул еще больше. Вспомнился подслушанный разговор, непонятные фразы, горечь в голосе графа, и на сердце стало тревожно. Какие еще испытания приготовил ей Уильям?

– Поторопимся, Джули, – многозначительно, как ей показалось, сказал Конли, и она очнулась от ступора.

В кабинете их уже ждал мистер Бинглоу.

– Еще раз примите мои соболезнования, миледи, – коротко поклонился он.

Стряпчий выглядел привычно деловым и услужливым.

– Спасибо, мистер Бинглоу, – тихо ответила Джул.

Роль безутешной вдовы успела ей изрядно надоесть, но она должна была выдержать все до конца.

Джул расположилась на диване и опустила глаза на сжатый в руках платок. Его светлое кружево резко выделялось на черной шерсти траурного платья. Словно маленький штрих надежды в темном полотне ее жизни.

– Учитывая волю покойного, завещание должно быть вскрыто сразу после его похорон, – откашлявшись, произнес стряпчий. – Поскольку миледи здесь, предлагаю начать.

Мистер Бинглоу еще раз кашлянул, взял со стола документ, сломал печать, развернул его и принялся громко читать.

По мере того, как стряпчий, одну за другой, произносил стандартные фразы, Джулия испытывала все большее недоумение. О какой леди Виктории Марии Аделаиде Норрей идет речь? Почему она названа дочерью графа? И почему Уильям завещал ей все свое состояние?

Стряпчий читал, а Джул все сильнее сжимала в руках платок. Похоже, Уильям и после смерти остался верен себе! Граф просто не смог допустить, чтобы она наслаждалась безбедным существованием.

Интересно, он хоть что-нибудь ей завещал? Джул грустно усмехнулась. С Уильяма станется оставить жену в полной нищете.

Мистер Бинглоу перечислял поместья, особняки, фабрики и доходные дома, которые достаются неведомой леди Виктории, и Джулия все сильнее стискивала руки.

Наконец, она услышала собственное имя.

Согласно воле графа, его возлюбленной супруге доставались пятнадцать тысяч фунтов, проценты с которых должны выплачиваться ей в продолжение вдовства, «dum castа», или, как пояснил стряпчий, пока она сохраняет верность покойному супругу. Но все это при условии, что жить она будет в Вуллсхеде, не покидая его больше, чем на неделю в год, по совокупности.

Джулия смотрела на портрет старого графа, висящий на стене кабинета, и ей чудилось, что на губах мужа играет издевательская усмешка.

Что ж, Уильям даже по смерти умудрился испортить Джулии жизнь. Вуллсхед. Мрачный, темный, пугающий. Она думала, что простилась с ним навсегда, но оказалось, что он – единственное, что у нее осталось.

Мистер Бинглоу говорил что-то еще, перечислял каких-то неизвестных Джул людей, но она не слушала. В душе у нее поднималось давно сдерживаемое негодование. Пять лет… Пять лет она безропотно сносила все издевательства старого графа и теперь осталась ни с чем. Да, Уильям сумел достать ее и после своей смерти…

Рука Конли, накрывшая ее сжатые ладони, заставила Джулию вскинуть на него глаза.

– Вы знали, – тихо сказала она.

– Джулия…

– Вы знали о завещании заранее, – голос ее окреп. – И вы знали о том, что у графа есть дочь. Кстати, где она? Почему не приехала на похороны отца?

– Джулия, это длинная история.

Кристиан посмотрел на нее с сочувствием, и это вывело Джул из себя. Лицемер! Он смеет делать вид, что переживает за нее!

– Да? А я никуда не тороплюсь, – язвительно отозвалась она. – Мистер Бинглоу, вы закончили?

Джул повернулась к стряпчему.

– Тут еще несколько пунктов относительно церковного поминовения и пожертвований, – мистер Бинглоу смущенно кашлянул и отвел взгляд.

– Полагаю, леди Виктория сама с этим разберется, – твердо сказала Джул. – Кстати, Кристиан, не подскажете, когда она появится?

– Ей уже сообщили, – негромко ответил Конли. – Думаю, через пару недель леди Норрей прибудет в Лондон.

– Мистер Бинглоу, вы не могли бы нас оставить?

Джулия посмотрела на стряпчего.

– Да, миледи. Конечно.

Мистер Бинглоу суетливо сложил бумаги в саквояж, подхватил цилиндр и торопливо засеменил к выходу.

– До свидания, Ваше сиятельство, – пробормотал стряпчий, открывая дверь.

– Всего доброго, мистер Бинглоу, – вежливо попрощалась Джул. – Ну, а теперь, я жду объяснений, – повернулась она к Конли.

– Видите ли, Джулия, – неохотно ответил тот. – Граф не афишировал свой первый брак. Я не знаю о причинах этой скрытности, но дядя никогда и никому не говорил о том, что был женат и о том, что у него есть дочь. Я и сам узнал обо всем совсем недавно.

Кристиан замолчал и задумчиво уставился на портрет лорда Норрея. Тот изображал графа молодым и полным сил мужчиной, с высокомерным взглядом ледяных голубых глаз и ироничной улыбкой, застывшей на тонких губах.

– Совсем недавно, – повторил Конли.

Джул настороженно ждала продолжения.

– Это странная история. Дядя не отличался импульсивными поступками. Он всегда был довольно холодным и рассудительным человеком. Все считали его закоренелым холостяком, да и сам он постоянно уверял, что не намерен жениться. Но однажды, будучи по делам во Франции, лорд Норрей безудержно влюбился. Девушка была из обедневших аристократов.

Конли снова замолчал.

– И что дальше? – поторопила его Джул, лихорадочно раздумывая над услышанным.

Странная история, странный брак. Поспешный и этим поразительно напоминающий ее собственный. И снова у невесты за душой ни пенни… Интересно, чем же бесприданницы так привлекали графа? Почему он женился на той бедной девушке? Любовь? Зная Уильяма, в это трудно было поверить.

– Дядя женился, но брак был заключен тайно. А через год после свадьбы молодая графиня умерла, оставив лорду Норрею новорожденную дочь.

– Печальная история, – задумчиво произнесла Джул и тут же спросила: – Но почему никто не слышал о девочке? О дочери графа?

– Виктория жила и воспитывалась во Франции, – коротко ответил Конли. – Граф не хотел, чтобы о ней знали.

– Странно, – покачала головой Джул.

Она снова посмотрела на портрет покойного мужа.

Уильям никогда и ничего не делал просто так. Интересно, почему он не захотел представить дочь ко двору? И зачем скрыл само ее существование?