– Я знаю, – ответил Грег всё так же тихо и, притянув её к себе, заставил опустить голову ему на плечо. – Этого никогда больше не будет, Мел. Это прошло.

Кейтлин обняла его одной рукой поперёк груди и покачала головой.

– Это всё из-за тебя, Грегори. Я так испугалась вчера, что ты больше не придёшь… Я точно схожу с ума.

– Не знаю, – Грег провёл по её волосам рукой, потом ещё раз, и с каждым прикосновением Кейтлин передавался его покой. – Ты раньше не была такой, никогда.

– Откуда ты знаешь, какой я была?

Грег не ответил.

– Ты же меня не знал, Грегори.

– Знал.

Кейтлин снова покачала головой.

– Может, ты просто не замечал?

Рука Грегори сжалась в её волосах, пальцы впились в основание шеи, но Кейтлин ничего не сказала. Ей было плевать на боль. Меньше всего её беспокоил физический дискомфорт. Впервые за долгие годы – за всю свою жизнь – она чувствовала, что вернулась домой.

Грег проснулся и какое-то время лежал, глядя в потолок и вслушиваясь в непривычные звуки, доносившиеся с кухни – тихонько шуршала вода и иногда позвякивали вилки.

Опасений не было. Напротив, было светло и легко. Девушке, которая сейчас бродила по его квартире, он доверял от и до.

Когда Милдрет сказала:

– Я останусь сегодня? – это звучало так естественно, что Грегори даже улыбнулся. Он не видел смысла задавать этот вопрос. Он…

Грегори тут же напрягся, вдруг осознав, что сам бы он не предложил. Долго ещё не предложил, потому что…

Грег дёрнул плечом и резко сел. Утреннюю расслабленность будто рукой сняло.

– Кей-тлин, – повторил он по слогам. Имя давалось ему с трудом. Он не мог смотреть на Милдрет и называть её чужим, ничего не значащим набором звуков. Пожалуй, ни о чём он так не мечтал все последние месяцы, как произнести это имя вслух: «Милдрет».

Милдрет… Кейтлин… была другой. В этом Грег не соврал, как не врал он с тех самых пор, как, не сдержавшись, остановил машину рядом с девушкой, одиноко бредущей по рассветному Лондону. Грег предпочитал не говорить вообще ничего – только слушать и смотреть. Этого и без того было слишком много, и порой с трудом удавалось сдержать себя – а иногда не удавалось вообще.

Но эта Милдрет была другой. Она была хрупче и ранимей той, которую Грег знал, так что Грег боялся ещё и этого – та, прежняя Милдрет, простила бы ему всё. Или почти всё. Та, прежняя Милдрет, не боялась ни холода, ни дождя. Эту Милдрет всё время хотелось защитить, спрятать от других – таким пронзительным был её взгляд, будто взгляд насмерть раненого зверя.

Грег качнул головой, отгоняя от себя непрошенные мысли, терзавшие его в последнее время слишком часто. Опустил ноги на пол. Встал в полный рост и, потянувшись, побрёл к двери. Замер на полпути, поймав в зеркале отражение собственного обнажённого тела – в его квартире обычно не было никого. До того, как началась эта болезнь под названием «Милдрет», у него было немало девушек, но дома – никогда и никто.

Он открыл двери шкафа и, выудив лёгкие фланелевые брюки, натянул их на голое тело. Подумал и добавил к ним футболку, а затем всё-таки вышел в холл.

Милдрет стояла у плиты и его пуританских взглядов явно не собиралась разделять. Вокруг её тела, такого же стройного, как и раньше, было обмотано белое полотенце, делавшее девушку ещё более беззащитной на вид. Впрочем, само полотенце не скрывало почти ничего – тонкие плечи и стройные бёдра казались такими хрупкими, что у Грега скручивало в паху. Хотелось прижать её к стене прямо здесь – или просто согнуть над столом. Содрать это полотенце к чёрту и трахать, просто трахать, пока…

Грег со свистом вдохнул воздух.

– Что ты делаешь? – спросил он, стараясь снизить звеневшее в голосе напряжение – получалось, впрочем, с трудом.

Милдрет едва не подскочила от неожиданности на месте – что вряд ли могла бы сделать прежняя Милдрет – а затем развернулась, демонстрируя ассиметричную улыбку, озарившую лицо.

– Привет, – сказала она, и в голосе её скользнула тень нерешительности, что тоже было странно для той Милдрет, которую Грег знал. Впрочем, он уже заметил, что и эта Милдрет могла нерешительно говорить, но делала всегда только то, что хотела сама. – Я решила приготовить завтрак. Вообще-то, это не то, что получается у меня лучше всего, но…

Грег поспешно отвернулся и уставился в окно, опасаясь, что ещё немного – и не сможет контролировать себя. На сковородку с двумя подгоревшими тостами он не стал даже смотреть. Впрочем, теперь и там, за окном, вместо хлопьев белого снега, медленно кружившихся в воздухе, он видел только силуэт Милдрет, полуобнажённой, стоящей у него на кухне, улыбающейся так, что думать не получалось уже ни о чём.

– Я не была уверена, что у меня получится овсянка. Но тосты с яйцом – беспроигрышный вариант. Правда, я не нашла у тебя яйцо.

– В зоне свежести. В самом конце, – Грегори снова попытался сосредоточиться на окне.

– Где?

В стекле отразились бёдра Милдрет, повернувшейся к нему спиной и зачем-то наклонившейся к морозилке. Полотенце приподнималось и почти не скрывало стройных ног.

– Не могу найти. Можешь показать?

Грегори снова со свистом втянул воздух сквозь зубы. Развернулся резко, открыл верхнюю дверцу, дёрнул на себя прозрачный ящик и, вынув оттуда коробку с яйцами, грохнул её на стол.

– Вот! – он снова отвернулся и уставился в окно.

Милдрет, отражавшаяся в стекле, замерла над коробкой – выглядела она так, будто её только что ударили лицом о стол.

Грег закрыл глаза и, досчитав до трёх, обернулся.

– Всё хорошо? – спросил он.

– Да. Просто ты все перебил, но…

Грег понял, что это всё. Милдрет казалась такой ранимой в эту секунду, что крышу окончательно сорвало.

Он толкнул девушку к стене, лишь чудом не впечатав в полку со специями, прижал всем телом и тут же почувствовал, как в считанные секунды её тело выгибается ему навстречу. Грег застонал и впился зубами в изгиб бледного плеча. Тут же ощутил, как руки Милдрет шарят по его собственной спине, пытаясь забраться под футболку, а тело почти что дрожит в руках. Несколько секунд реальность тонула в бушующем вихре нестерпимых желаний, а потом Грег резко выдохнул и распрямился. Рук, удерживавших Милдрет у стены, он не убрал.

– Чего ты добиваешься? – тихо спросил он.

Милдрет, в глазах которой продолжала светиться улыбка, ответила так же тихо:

– Того, что ночью так и не произошло.

Грег молча уронил голову ей на плечо. Стоял какое-то время так, постепенно успокаиваясь. Нужно было идти в душ. Это бы точно помогло. Но оторваться от Милдрет, выпустить её из своих рук, было слишком тяжело.

– Ты часто делаешь это с теми, кого едва знаешь? – спросил он, всё-таки поднимая голову, но всё ещё избегая смотреть Милдрет в глаза.

Кейтлин помешкала секунду.

– Нет, – призналась она.

– Тогда почему ты думаешь, что тебе понравится?

Кейтлин молчала, и Грегори пришлось всё же посмотреть ей в лицо. «Ты сам знаешь», – говорили её глаза, а губы не говорили по-прежнему ничего.

– Мне нужно уехать по делам, – Грег заставил себя оторваться от тела Милдрет и, не глядя на неё, он направился в ванную.

– Ты не будешь завтракать?

Грег на ходу качнул головой.

– Я отвезу тебя… – произнёс он, так же, не оборачиваясь, а затем, запнувшись, всё-таки повернулся к Кейтлин и, стараясь смотреть ей только в глаза, закончил. – Куда тебя отвезти?

Грег помнил, что на улице вторник, и что по вторникам Кейтлин обычно выходила из дома поздно и только для того, чтобы съездить на мастер-класс, но именно туда Грегу её везти не хотелось.

– Можно, я останусь тут? – Кейтлин приподняла брови, так что Грегу захотелось её либо задушить, либо расцеловать.

Пару секунд он старался побороть в себе оба чувства, а затем переключился на смысл сказанного.

Оставлять Милдрет у себя не хотелось. Не потому что она могла что-нибудь сделать с квартирой – напротив, квартира могла что-нибудь сделать с ней. Грег до жути боялся подпускать её к себе, потому что, узнав что-то о нём, Милдрет могла вспомнить что-то и об их общем прошлом, а этого допустить было нельзя – по крайней мере пока.