– Ничего, – Кейтлин снова улыбнулась, но теперь уже в её улыбке не было прежней искренней радости. Она снова отвернулась к реке и попыталась успокоиться.

Грэг замер рядом с ней, снова чуть касаясь её плеча своим.

– Красиво здесь, – произнёс он.

Кейтлин покачала головой. По другую сторону реки разгорались огни ночного города, кое-где можно было разглядеть рекламные щиты, и она знала, что многие в самом деле считают это красивым, даже рисуют – но только не она.

– Город – как уродливый нарост, – сказала она зло.

Грег приподнял бровь, но Кейтлин не заметила этого, потому что не смотрела на спутника.

– Ты предпочитаешь деревню? Не видел, чтобы ты рисовала село.

Он тут же замолк, а Кейтлин резко развернулась и снова наградила его торжествующей улыбкой.

– Ты знаешь, что я люблю рисовать.

Грег на секунду упрямо поджал губы.

– Ты сама сказала. Замки. И скалы.

– Про скалы я ничего не говорила.

Кейтлин секунду смотрела на него, но видя, что в глазах Грега замерло непробиваемое упрямство, протянула руку и примирительно коснулась его щеки кончиками пальцев. Щека у Грега была колючая, видимо, тот не брился с самого утра, а может и со вчерашнего дня. Но в ту секунду эти коротенькие иголки щетины показались Кейтлин самым настоящим, что только могло бы быть. Она зажмурилась, погружаясь в это ощущение с головой – первое настоящее ощущение за всю её жизнь, целиком и ещё на маленький кусочек состоящую из снов. Руку не хотелось убирать, но поверх кисти легла тёплая шершавая ладонь и чуть отвела её в сторону.

– Не надо, – сказал Грег. Без прежней резкости, почти просительно.

– Не буду, – машинально согласилась Кейтлин.

Она не была бунтарём, но и такого желания соглашаться со всем, что только будет ей сказано, до сих пор не замечала за собой никогда.

– Идём домой.

Кейтлин коротко кивнула. По коже мягким мехом прошлось это «домой», но вслух она ничего не сказала.

Они двинулись вниз по течению реки и на какое-то время снова замолкли. И только когда до лофта оставалось совсем немного, Грег поймал её за плечо и, остановив, заставил повернуться к себе лицом.

– Я не хочу, чтобы ты снова ходила в этот паб, – сказал он жёстко.

По спине Кейтлин пробежала волна мурашек, и по телу разлился огонь. Кейтлин закусила губу, заставляя себя успокоиться, и, чуть улыбнувшись, шагнула вперёд.

– Хорошо. Если ты покажешь мне другой.

– Исключено.

Грег отвернулся и, не прощаясь, двинулся прочь.

Вернисаж, мастер-классы и недолгие поездки в Дувр составляли всю её жизнь.

Вернисажей было три – по выходным она выставляла картины на Пикадилли, в понедельник и вторник – на южном побережье Темзы, в четверг и пятницу выезжала в центр, где можно было рисовать портреты туристок за пятьдесят фунтов штука. Оставшийся – седьмой день – занимал Дувр.

Когда-то, когда Кейтлин только приехала в Лондон, ей казалось, что всё, о чём она мечтает – это рисовать. Переносить на холст образы, будь то сны или что-то другое, которые роились в её голове.

Теперь, с наступлением осени, ей всё чаще казалось, что она хотела чего-то другого. Дорога из Вест Энда до Пикадилли, а затем полтора часа обратного пути – сорок минут, если ехать на метро – были огромной, тяжёлой рамой для слишком маленькой картины, которую она едва успевала нарисовать за день. Да и картина эта оставалась плоской, как ни старалась она насытить её красками, и чем дольше Кейтлин думала о причинах, тем больше понимала, что Рейзон, пожалуй, был прав.

Ей не хватало возможности увидеть свои иллюзии глазами, коснуться древних шершавых камней рукой.

Раньше, до того как она приехала в Лондон, они с семьёй ездили в небольшие турне почти каждый год – и замки жили в ней, дышали, просились наружу.

Теперь, в Лондоне, сны начинали тускнеть, повторяться – и с каждым разом становились прозрачней, будто ускользали от неё.

Зато теперь она всё чаще видела новый сон. Кейтлин не знала, можно ли отнести его к числу тех, что она видела прежде – ведь раньше ей тоже снился мужчина. Снились сильные руки, гулявшие по её телу, снились колдовские глаза, горевшие в темноте.

Теперь мужчина обрёл лицо.

Кейтлин видела его так же ясно, как наяву. Грег приходил к ней едва ли не раз в неделю, его руки были грубыми, но никогда не причиняли боли – только заставляли волны жара носиться по телу. Он входил в Кейтлин, и Кейтлин чувствовала его от и до, целиком, хотя никогда не касалась наяву.

Вся она была в этих снах как натянутая струна, физическое, почти нестерпимое наслаждение, перетекало в пронзительную боль обречённости, которую Кейтлин наутро не могла осознать.

Она знала одно – Грег становился её наваждением, таким же, как прежде были замки, видимые ей одной. Грег вытеснял их из снов Кейтлин как завоеватель, чужой на этой земле – и в то же время родной.

Наяву же Кейтлин почти не видела его. Ей приходилось довольствоваться видениями, такими же короткими и эфемерными, как и сны – то мелькала в просвете домов чёрная тень, и Кейтлин казалось, что это Он, то взвизгивал мотор машины вдали – и Кейтлин дорисовывала в воображении чёрный Крайслер, который видела всего только раз.

Всё чаще домой она ходила пешком, потому что так у неё было на сорок минут больше – сорок минут времени, которые она могла представлять, что Грег идёт следом за ней. Ловить всполохи теней в проулках и прислушиваться к таинственным звукам города – предрассветного и ночного. Заставлять себя верить, что это Его шаги.

Жажда становилась всё нестерпимее день ото дня, пока Кейтлин не почувствовала однажды, что сходит с ума.

Она остановилась на краю моста, глядя на Темзу сверху вниз и покачиваясь с носка на пятку. Вода манила к себе, обещала охладить жар, пылавший в голове день ото дня всё сильней.

Кейтлин резко вскочила на парапет и замерла, вглядываясь вниз. Голова кружилась, но это чувство было настоящим, и она наслаждалась им, пьянела от него.

Потом Кейтлин запрокинула голову назад и посмотрела вверх. В первую секунду она не увидела звёзд – только бесконечный чёрный купол, опрокинувшийся на неё. Но стоило постоять так чуть-чуть, вглядеться внимательней – и купол начинал медленно кружиться, будто гигантское сито, открывая за собственной гранью холодные голубые огоньки.

Кейтлин почувствовала это вращение и скривила губы в усмешке, поняв, что теряет над телом контроль, улетает в эту бесконечную пустоту.

– Я прыгну! – крикнула она, и в эту секунду Кейтлин действительно верила, что прыгнет, оборвёт это всё одним шагом, избавится от необходимости просыпаться по утрам и видеть серое небо, затянутое смогом – а там, по ту сторону, может быть, снова увидит звёзды. —Слышишь, я прыгну, если не увижу тебя! – крикнула она громче и занесла ногу над пропастью, приготовившись шагнуть вперёд.

Она уже почти оторвалась от земли, когда сильные руки перехватили её поперёк туловища, и Кейтлин обнаружила себя прижатой к мужской груди. Заклёпки на куртке больно впивались в тело сквозь тонкую ткань рубашки, но даже это было правильным и родным.

– Не смей, – горячее дыхание коснулось уха, и по телу пробежала сладкая дрожь. Грег за её спиной тяжело дышал. Кейтлин ощущала близко-близко, как медленно и сильно бьётся его сердце, и этот ритм передавался ей самой.

– Тогда поговори со мной, – Кейтлин закрыла глаза и всем телом прижалась к его груди. – Будь со мной.

Грег уткнулся носом ей в волосы, и Кейтлин ощутила, как его горячее дыхание скользит по позвонкам на шее – от самого затылка к основанию спины. Возбуждение, нараставшее с самого первого прикосновения, становилось нестерпимым, и выплеснулось в какое-то новое, невозможно болезненное чувство, когда из-за спины прозвучало:

– Не могу.

– Это я не могу! – Кейтлин резко развернулась. Руки, державшие её, поддались неожиданно легко, и она сама обхватил Грега за плечи, провела пальцами вниз, едва ощущая его тело сквозь толстую кожу куртки, чтобы коснуться шеи и поймать лицо в ладони с двух сторон. – Это я без тебя не могу! Не могу… – закончила она уже совсем тихо. Взгляд Кейтлин наткнулся на чёрную, как небо, пропасть глаз, смотревших на неё. Она качнулась вперёд, впиваясь в губы Грега. Губы оказались сухими и горячими. Мучительно долго – секунду или две – они не отвечали, и Кейтлин оставалось самой пытаться пробить их оборону, проникнуть внутрь рта Грега. Это было неправильно, «не то» и «не так», но она не знала, как ещё, а потом язык Грега рванулся ей навстречу, захватывая, устанавливая свою власть. Кейтлин застонала – всем телом прогибаясь навстречу, вжимаясь в горячее тело мужчины, чувствуя бедром напряжённый бугор под толстой джинсовой тканью.