Люди толпились вокруг корзин, полных цветов – больших разноцветных тюльпанов с нежными головками, трепетных фрезий с их легких ароматом. Оказавшись перед продавцом луковиц, Айрис замерла. Тут же ровными рядами висели плакаты с изображением цветов и пояснениями, как ухаживать за саженцами. Ей нравилось думать о том, как все эти семена и луковицы, если за ними хорошо ухаживать, превратятся в цветы. Она уже представляла их раскрывшимися на одной их своих клумб.

– Привет, Айрис, тебе что-нибудь нужно?

Она невольно вздрогнула: «Нет, спасибо, Марк, я только посмотреть».

Парень улыбнулся, запустил руки в карманы и не отрывал от нее глаз.

Когда держать паузу казалось уже слишком неловко, она спросила:

– Как поживает твой дядя?

– Вчера выписали из больницы. Так и рвется на работу.

– Передай ему привет.

– А как господин Франческо? Что-то я давно его не видел.

– Он все еще в Эфиопии, – улыбнулась Айрис. До возвращения оставалось недолго. Она никак не могла дождаться, когда снова увидит отца в Амстердаме.

– Понятно, – Марк помедлил, потом откашлялся: – Какие планы на вечер?

Айрис опустила глаза и принялась разглядывать носки ботинок.

– Понимаю, я обещал больше не задавать подобных вопросов, и все же я как-то не понял. Ты тогда как сквозь землю провалилась. Я что-то не то сказал?

– Нет, ты тут ни при чем, – нашлась Айрис.

Марк натянуто улыбнулся:

– Тогда в чем дело? Я просто хотел провести с тобой вечер.

На самом деле ему хотелось гораздо большего, и оба это прекрасно знали. Однажды они уже целовались, и это заставило Айрис пересмотреть их дружбу под новым углом.

– Мне кажется, тебе стоит немного подождать, что скажешь?

Марк ей нравился, лишь с ним можно было спокойно разговаривать о цветах, деревьях и не чувствовать себя дурочкой. Но все же в ее глазах мелькнула какая-то тень. Ей уже случалось влюбляться. И всегда это плохо заканчивалось. С одной стороны, потому, что из-за работы отец постоянно переезжал. Франческо Донати работал в питомниках, специализирующихся на разведении роз, и, как правило, контракт с ним заключался на год, не больше.

Переезды с одного конца света на другой никак не способствовали упрочнению зарождавшегося чувства. Но Айрис была уверена, что дело было не только в этом. Она понимала, что она странная. Такой она и была. Обычные люди не тратили время на разговоры с растениями. Они не выходили из дома посреди ночи с лопатой и рюкзаком, полным саженцев, и не сажали их тайком там, где, как им казалось, нужно больше цветов. Она старалась быть как все. Но не могла противостоять внутреннему голосу, велящему ей заниматься растениями.

Марк покачал головой:

– Не говори мне, что я твой единственный друг, потому что я в это не поверю. Давай договоримся, что пока мне этого достаточно, но только пока, хорошо? А теперь улыбнись. Я не хочу, чтобы ты злилась или грустила из-за меня.

Айрис улыбнулась, но легкая грусть уже затрепетала где-то внутри. Кто знает, быть может, с Марком все было бы иначе. Но вопрос был в другом – хотела ли она знать, как бы с ним сложилось?

– У меня для тебя кое-что есть. Подожди, я сейчас, – парень резко повернулся, едва не врезавшись в прохожего. Добравшись до прилавка, он наклонился и стал шарить под ним.

Вокруг Айрис сновали люди, кто-то покупал луковицы, кто-то прижимал к груди уже приобретенные сокровища, кто-то бродил меж горшков и ваз, полных роз, пионов и гладиолусов, не решаясь, какой цветок унести домой.

– Ну вот, – Марк уже вернулся и протягивал ей сверток, – сюрприз.

Он улыбнулся.

– Даже не намекнешь, какого они цвета?

Марк покачал головой:

– Держи их на солнце, они любят тепло. А как распустятся, вспомни обо мне. Вспомнишь ведь?

Айрис кивнула, достала было кошелек, но Марк тут же отступил назад:

– Нет, это же подарок.

Какое-то время Айрис молчала:

– Нет, я не могу его принять.

– Почему? Никто все равно их не покупает.

И, прежде чем она успела ответить, он уже отвернулся и занялся пожилой покупательницей.

Айрис в последний раз взглянула на него, а затем – в подаренный сверток.

– Вот ты и научился врать, – прищелкнула она языком и улыбнулась. Луковицы были свежие, не пожухлые, как те, которые она обычно брала. Подаренные Марком луковицы были твердые, просто замечательные. Цветы вырастут просто шикарные.

– Надо вернуть ему, – подумала она, но вместо этого осторожно положила их в сумку. У нее были кое-какие задумки. Начинался дождь, и Айрис поспешила найти укрытие.

Она никак не могла привыкнуть к виду домов Старого Амстердама. Очень они ей нравились. Их вытянутые в высоту крыши, большие вертикальные окна, черепичные крыши и яркие цвета напоминали детские сказки, кукольные или пряничные домики. Они никак не походили на дома, где живут обычные люди. Так, например, дом, где находилось издательство, в котором она работала, был ярко-розового цвета с бежевыми оконными рамами и белыми хохолками дымоходов.

Казалось, что старый город застыл во времени. Часто Айрис думала о людях, которые здесь жили, – о тех, кто занимал эти домики. Она спрашивала себя: кто бы это мог быть, чем они жили, что оставили после себя? Она внимательно разглядывала все, что ее окружало, в надежде уловить следы минувшего в профилях домов, мелких деталях на стенах, изгибах входных дверей, отверстиях под крышей, служивших в древности для того, чтобы поднимать в дом разную утварь.

Прошлое ее завораживало. Для нее, у которой настоящего прошлого толком и не было, поскольку отец вечно кочевал из города в город и няни сменялись одна за другой, прошлое было источником волшебства.

Она посмотрела на серое небо над крышами и зашла в дом. Легкий дождь примял прическу, волосы прилипли к лицу. Она нервно откинула пряди и, быстро поднявшись по лестнице, остановилась перед стеклянной дверью. Глубоко вдохнув, она уставилась на раздвижную дверь.

Редакция находилась на втором этаже. Сорок два квадратных метра, выложенных кленовым паркетом. Стены обшиты деревом, деревянные столы придвинуты друг к другу. На каждом столе – компьютер, горы фотографий, журналы о садоводстве, у кого-то даже горшок с цветком. Айрис то и дело переставляла их поближе к окнам, чтобы цветам было побольше света, а в ответ они распускали новые бутоны.

– Гер Янсен оставил для тебя кое-что. Он сказал, что к четырем он ждет результата, так что поспеши.

– И тебе привет, Эгле, – Айрис посмотрела вслед коллеге. Прямые плечи, высоко поднятая голова – все в ней было какое-то строгое, непреклонное, включая стянутые в пучок волосы. Интересно, что она ела на завтрак? Камни, что ли?

Пока Айрис шла к своему столу, она здоровалась с другими коллегами, ставшими свидетелями этой сцены. Она сняла плащ и улыбнулась. Ей нравилось, как многим из них удавалось игнорировать придирки Эгле. У нее так никогда не выходило.

Чтобы вновь взбодриться, достаточно было взглянуть на гладкую поверхность стола, где возвышался голубой горшочек с красным амариллисом, который Айрис назвала Лучио. Из серединки цветка, окруженной длинными трубовидными лепестками, торчали покрытые золотистой пыльцой тычинки. Даже на вид он был великолепен, но еще больше ей нравился его запах – свежий и вместе с тем очень сильный. Она поставила сумку на стол и посмотрела на записку, оставленную ей шефом, Дольфом Янсеном.

– Как ты все это сносишь? – пара светлых глаз с любопытством воззрилась на нее из-под невероятно рыжей челки.

Айрис улыбнулась Лене и пожала плечами: «Бывает куда хуже».

– Да ладно.

– Именно.

Она надеялась, что на этом разговор закончится, но Лена оперлась ладонями о стол и наклонилась к Айрис. Ее так и тянуло давать советы, Айрис читала это в ее взгляде, движении губ, даже в движении задорной челки. Но почему людей так и тянет совать нос в чужие дела? Почему все строят из себя всезнаек?

– Хуже? И кто, по-твоему, хуже? Приведи пример, – Лена с вызовом посмотрела на нее.