Для Томаса не существовало отрицательного ответа, он был напористым и смог добиться ее симпатии. Если прежде в столовой она всегда сидела одна, то теперь он подсаживался рядом. Скоро молчание сменилось короткими репликами, затем разговорами и, наконец, встречами. Но и тогда Виола предпочитала быть осторожной. С появлением Томаса в ее жизни появились и новые друзья. Она вдруг осознала, что ей нравится быть в компании, и некоторое время она обманывала себя, считая, что влилась в коллектив. Обманывала, да, потому что на самом деле все было не так. Она не стала желанной и любимой подругой. Как оказалось, Томас был заинтересован в ней совсем по другим причинам. Как выяснилось позже, она стала предметом спора. Томас поспорил с друзьями и выиграл спор. И после того, как он получил то, на что рассчитывал, уже на следующий день об этом знала вся школа. Виола пережила огромную боль и бесконечное унижение. Все шептались и смеялись за ее плечами. Виола поняла, как просто играть с чужими чувствами, смеяться над ними, растоптать то, что дорого другому человеку.

– Да это просто шутка, – кинул он ей.

Как можно было вот так легко причинить человеку столько боли и не испытывать никакого сожаления? Виола взяла себя в руки и окончила школу на отлично. Вот только она ничего не забыла и не простила.

Она собрала волосы сзади и по своему обыкновению заколола в пучок. «Надо бы подстричься», – решила она. Да, нужно порвать со всем. Это обычно помогает. Порвать с прошлым и разобраться с настоящим, потому что у нее тоже была своя ценность. Она продолжала твердить себе об этом, несмотря на то что какой-то тихий голосок внутри нее говорил о том, что все факты свидетельствуют об обратном.

Когда последнюю композицию погрузили в машину, Клаудия установила блокирующее устройство и закрыла окно. Было раннее утро, а позади – бессонная ночь. На этот раз она провела много долгих часов, раздумывая о прошлом, но мысли ее были не о Франческо.

Жизнь напоминала замкнутый круг. То, что не удалось разрешить прежде, вновь возникало на пороге и требовало решения. Именно это сейчас и случилось. Айрис, ее милая маленькая брошенная девочка, вновь возникла на пороге. О ней Клаудия знала немного, лишь самое важное. Таков был уговор. Она получила деньги на содержание Виолы и поддерживала отношения с адвокатом, а тот в свою очередь передавал ей новости о дочери. Что же касается юридической стороны, то она все еще носила фамилию Донати. Супруги договорились, что официально развод будет оформлен тогда, когда дочери достигнут совершеннолетия. Клаудия часто думала о том, что нужно было оборвать связь с мужем. Но это означало снова общаться с ним, хотя бы на время суда. Однако годы шли, они не общались, и это взаимное молчание было очень дорого Клаудии. Лишь теперь оно стало ей в тягость. Она не понимала, что делать. Она повернула за угол в сторону Кингс-Кросс и остановилась у библиотеки. Там заказ был передан клиенту, а Клаудия обменялась парой дежурных фраз с продавцом лавки. После этого она быстро пробежала глазами список новых заказов. Весь материал был у нее дома, не хватало лишь ранункулюсов, но их легко можно было заменить анемонами или нарциссами. Когда она уже поворачивала к дому, зазвонил телефон. Клаудия припарковалась и лишь затем решила ответить:

– Алло.

– Не вешай трубку.

Ей потребовалось несколько секунд, прежде чем решиться на ответ, собраться с силами и заставить себя произнести несколько слов:

– Что тебе нужно?

– Нам надо поговорить.

Сомнений не было.

– Нет, не надо. Мне не о чем с тобой говорить. И будь любезен, больше мне не звони.

– Но речь о нашей дочери. Она хочет тебя видеть.

Клаудия вспыхнула, осознав то, что услышала.

– Ты знаешь, что они виделись с Виолой? – Внутри начинало нарастать ощущение паники.

– Да, и мне пришлось все ей рассказать, – Клаудия в изнеможении опустилась на скамейку.

– Мне тоже пришлось все рассказать Виоле, это было ужасно. Как Айрис?

Франческо тяжело вздохнул.

– Нормально. Она разочарована, обозлена и очень испугана, но все в порядке. А Виола? Как она все восприняла?

– Просто ужасно. Она думает, что ты выбрал не ее по какой-то непонятной причине. Она чувствует себя брошенной, отвергнутой. Она очень чуткая девочка, винит себя во всем, что с ней происходит, понимаешь?

– Да, Айрис тоже такая.

Они чувствуют сходно, переживают одно и то же. Мысль эта, это смутное ощущение лишь мелькнуло внутри, но этого было достаточно, чтобы Клаудия содрогнулась. Они не друзья, Франческо больше ничего для нее не значит, она не хочет иметь с ним ничего общего. Как было бы хорошо, если бы их ничего не связывало.

Франческо почувствовал, что тишина в трубке затянулась. Клаудия была где-то далеко. То, что на какую-то секунду смогло их объединить, теперь распалось и испарилось.

– Мы в Амстердаме и хотели бы вас навестить. Если, конечно, вы сами не хотите приехать.

Клаудия закрыла глаза. Так, значит, время пришло. Сердце ее сковал доселе невиданный страх. Ей предстоит снова увидеть свою девочку, дочь. Как много раз прежде, она посмотрела на свою ладонь, раскрыла ее и вспомнила то ощущение, когда маленькая ручка дочери выскользнула навсегда.

– Но что мне ей сказать, ради бога, объясни, что я могу сказать дочери, как объяснить ей, что я бросила ее?

– Мы скажем им правду.

– Какую правду, Франческо? Расскажи мне эту правду, так я хотя бы пойму, о чем речь.

Клаудия почувствовала смертельную усталость.

– Правда в том, что ни один из нас не смог бы выжить без детей. И разлучить их было для нас единственным способом, чтобы продолжать жить.

– Нет, все не так. Мы могли бы найти другое решение.

– Клаудия, мы сами были детьми. Теперь понятно, что мы совершили чудовищную ошибку. Но тогда это казалось единственным разумным решением.

Клаудия долго молчала, спутанные мысли отказывались становиться словами.

– Ну… я… Лучше приезжайте вы.

– Хорошо, завтра же вылетаем.

– Запиши адрес.

– Мне прекрасно известно, где вы живете, – рассмеялся Франческо.

Великолепный закат спустился на Амстердам. Солнце внезапно село, и весь город заблестел трепещущими в воде огнями. Опершись руками о парапет, Франческо стоял на лодке Йонаса. Было холодно, но он не хотел возвращаться в каюту. Ему хотелось успокоиться и побыть в одиночестве, чтобы понять, как действовать дальше. Хотя что он мог поделать? От него уже ничего не зависело. Все было решено, билеты выкуплены. В последнюю минуту Клаудия передумала и предложила встретиться в гостинице, так сказать – на нейтральной территории. Спокойно встретятся, нормально поговорят.

Вот только внутри все раздирало от тревоги. Стало быть, Клаудия не хочет, чтобы он ступал на порог ее дома. Вот в чем правда, которую он и так прекрасно осознавал. Клаудия не хотела, чтобы он вторгался в ее жизнь. Губы его скривило горькой улыбкой. Если бы не соответствующее настроение, он бы рассмеялся. Ведь именно Клаудия должна бы перед ним извиняться, просить прощения. Однако через мгновение он сам удивился, насколько эгоистичными были подобные мысли. Стало быть, он просто непробиваемый эгоист. Ни он, ни она не смогли отказаться от этого эгоизма ради детей, они приняли решение, не думая о девочках. Теперь же родителям оставалось лишь горькое раскаяние. Но и это еще не все. Ведь не мог же он отказаться от обеих дочерей. Расставание с женой было очень тяжелым, и потерять обеих девочек он просто не мог. Боль была настолько нестерпимой, что он едва мог дышать.