Но вдруг Франческо застыдился подобных мыслей. Не об этом сейчас надо было думать. К чему перебирать свои обиды, когда пришло время позаботиться о девочках, об их чувствах.

– Ты что, ужинать не будешь? – раздался голос Йонаса.

Франческо тяжело вздохнул. От воды шел вязкий влажный пар. Франческо едва повернул голову в сторону друга.

– Я не голоден, – пробурчал он.

– Когда ты в последний раз нормально высыпался? – поинтересовался старый друг. – Только посмей ответить, что это не мое дело, и тут же полетишь за борт.

– Мне не впервой, – усмехнулся Франческо.

– Ну тогда мы были еще зелеными, – ответил Йонас, и в его взгляде вспыхнул задорный огонек.

– Да уж, – отозвался Франческо, глядя другу в глаза. – У меня такое чувство, будто меня раздирает пополам. С одной стороны, я думаю о девочках, с другой – мои собственные чувства. Я не хотел причинить им боль, я просто пытался выжить.

– Ты ошибся не в том, как поступил, а в том, что скрывал правду. Ведь девочки могли общаться, могли иметь и мать, и отца. Ты об этом не думал? – покачал головой Йонас.

– Но тогда мне пришлось бы надолго расстаться с обеими, да и Клаудия могла выйти замуж, найти человека получше меня, который отобрал бы у меня моих девочек, – ответил Франческо, глядя в вечернее небо. – Я бы этого не вынес. Лишь теперь я понимаю, сколь эгоистично было с нашей стороны разлучить Виолу и Айрис, но тогда я не мог отказаться от них, не мог оставить ей обеих: слишком боялся, что никогда их не увижу.

– Но ты ведь встречался с другими женщинами, – сказал Йонас.

– Встречался, но из этого ничего не вышло, – ответил Франческо после долгого молчания.

– А Клаудия?

Он лишь пожал плечами:

– Понятия не имею. Я знаю о ней лишь то, что она сама соизволила сообщить, в основном о Виоле.

– Стало быть, ваша ложь была напрасной.

– Похоже на то, – горько ответил Франческо.

– Я тебе уже рассказывал, что я вырыл луковицы и поместил их в воду? Примерно половина погибла, но те, что выжили, дали побеги и деток. Так что на следующий год их будет ровно вдвое больше, – сказал Йонас, положив руку на плечо другу.

– Все так непросто, – нахмурился Франческо.

– Вообще-то нет. Это просто жизнь, – ответил Йонас.

Франческо уже открыл рот, чтобы ответить, но тут зазвонил телефон.

– Должно быть, это Айрис, – пробормотал он и поспешил нажать кнопку ответа.

Вот только звонила не Айрис, к нему стучалось прошлое.

– Кто это? – поморщился Франческо.

– Привет, Франческо.

– Фиоренца? В чем дело?

Почему эта женщина, жившая в его родительском доме ради того, чтобы матери не было одиноко, звонила именно теперь?

– Ты должен немедленно возвращаться домой. И прямо сейчас.

– Почему? Что случилось?

– Джулия хочет с тобой увидеться.

Франческо провел рукой по лбу. Внутри зрело чувство пустоты. Однажды ему приходилось слышать пословицу, которой он не запомнил, но суть была в том, что неприятности сыплются на человек одна за другой. Франческо ощутил себя точно в центре замкнутого круга. Если уж мать просила приехать – значит, все серьезно.

– Насколько все серьезно? – уточнил он.

– Очень, – вздохнула женщина в ответ.

Айрис никогда не бывала в Италии. И хотя она там родилась, в сознательном возрасте она никогда туда не возвращалась. И пока она смотрела из иллюминатора на зеленые холмы, мысль эта вдруг пришла в голову и ручьем влилась в реку других, так что все наконец сложилось в единую картину. Отец всегда старался держаться подальше как от Италии, так и от Англии, так что и она волей-неволей стала зависима от его предпочтений. В Италии оставалась Джулия Донати. В Великобритании находились Клаудия Бруни-Донати и Виола. Бабушка, мать и сестра Айрис. Казалось, такое открытие должно было радовать Айрис, и поначалу именно так и было. Когда отец сообщил ей, что у нее есть и бабушка и что перед поездкой в Лондон им придется ее навестить, Айрис почувствовала себя счастливой. Наконец-то она обретала то, чего ей всегда так не хватала – прошлое, настоящую семью.

Но теперь ее взгляд на ситуацию изменился, как и она сама. Внезапно Айрис поймала себя на том, что чувствует чужим человека, сидящего рядом и тщетно пытающегося подобрать тему для разговора. Она не могла больше выносить его попыток объясниться, оправдаться, найти всему логичное обоснование. Она старалась не смотреть в полные боли глаза отца, на то, как он цеплялся руками за собственную куртку, словно не знал, куда их приткнуть, пыталась игнорировать его встревоженные взгляды, обеспокоенное выражение его лица.

Ведь в конце концов именно он вырвал ее из семьи и увез бог знает куда, а потом лгал ей всю жизнь. И теперь не важно, что послужило тому причиной, отчего он сделал такой выбор. Возможно, с матерью и сестрой у нее была бы совсем другая жизнь, лучше той, что теперь. Эта мысль навязчиво сидела в голове Айрис.

Стало быть, она не обрела семью, а лишь узнала, что потеряла ее. Столько дней, сколько лет прошло! Сколько дней рождений без праздника. Айрис чувствовала себя так, словно ее обокрали, и винила в этом отца. Все в ее жизни встало с ног на голову, она многого еще не знала и не понимала. Ей очень сложно было представить себе, как быть дальше: только-только дорога вперед начинала вырисовываться, как снова ее отбросило назад.

В ее жизни всегда присутствовало ощущение неуверенности, но теперь оно стало подавлять Айрис настолько, что она запаниковала. Даже работы, и той она лишилась.

Она смотрела в иллюминатор, и темно-голубое небо напоминало ей об Африке, настолько оно было ярким и жизнерадостным. В голове всплывали отрывки былых разговоров с отцом, тех, речь в которых заходила об Италии.

– Почему ты уехал из дома? – спросила Айрис.

Франческо давно ждал этого вопроса. Весь день он надеялся, что Айрис заговорит с ним, но теперь, когда она задала такой простой вопрос, он не мог найти слов для ответа. Почему он уехал? Можно ли в двух словах описать то, что с ним тогда произошло? Можно ли так просто ответить на вопрос, ответ на который он искал годами? Можно ли описать то отчаяние, которое разрасталось в нем каждый раз, когда он думал о том, что совершил роковую ошибку, когда видел знакомые места и спрашивал себя, где сейчас его вторая дочь? Он попытался подобрать несколько фраз, но потом передумал. Ни одна из них не подходила для объяснения, не было таких слов, которые бы могли описать то, что случилось.

– Дай мне немного времени. Я все тебе расскажу, когда доберемся до Спинозы.

– Спинозы?

По губам Франческо проскользнула медленная улыбка: «Ах, ну да. Вилла, куда мы направляемся, носит это имя. Думаю, немного найдется в Италии таких домов, которые издревле принадлежали только одной семье. Этот дом передавался из поколения в поколение потомкам Донати, как и земля».

Воспоминания завладели Франческо, а взгляд, не видя, бродил по потолку кабины.

– Возле виллы был огромный парк, люди гуляли в нем и приходили в восторг, черпали вдохновение, отдыхали душой. Мы ведь всегда умели обращаться с цветами, – устало улыбнулся он. – Не так давно парк закрыли для публики. А жаль.

– Почему?

Отец посмотрел на дочь. Ее нежное лицо освещало солнце. Ровные брови темнели на белоснежном лице, полные губы были готовы к открытой улыбке, и не важно, что сейчас они были собраны в тонкую, напряженную нить. Уж он-то знал, как легко Айрис поддавалась порывам смеха. Это напоминало в ней мать, хотя в остальном они были совсем не похожи ни внешне, ни по характеру. Внезапная мысль о бывшей жене ранила Франческо, руки его задрожали, он схватил бортовой журнал и крепко сжал его в ладонях.