Чувствовала на себе сотни глаз, изучающих меня. От этого было душно и некомфортно. Я не выставочный стенд, чтобы меня так пристально рассматривать. Хотелось укрыться в темном месте, чтобы не привлекать внимание. Но рука Луки покоилась на моем бедре, невесомо, но ощутимо — от нее исходила власть и жар.
— Я пойду, посижу. — прошептала ему на ухо. Дьявол медленно кивнул, целуя в висок. Я забилась в самом ближайшем слабоосвещенном уголке, садясь на диван у искусственного камина, отсюда открывался хороший вид на праздник и никого не было.
Лука с Рамазаном стояли отдельно, обсуждая рабочие моменты, эти люди дышали своей работой. Рядом с ними терлась толпа девиц, некоторых Рамазан периодически откровенно лапал, то за попу, то за грудь. Девушки пытались тереться и об Дьявола. С каждым их заходом внутри меня поднималась волна злости и горечи, хотелось разогнать эту стайку голубей. Какие же они были дешевые и навязчивые.
— Бал у Сатаны. — от голоса Габи я почти подпрыгнула. Она незаметно подкралась ко мне, присаживаясь рядом. Все такая же эффектная и дикая. — Мне тоже не нравятся эти мероприятия.
Я промолчала не зная, что сказать. Когда новоиспеченный папаша хлопает по попке молодых девиц теряешь суть чистоты праздника в честь рождения ребенка. Говорить вслух это я не собиралась, тем более Габи. Мне не хотелось быть болтливой подружкой Дьявола. Хотя я была более, чем уверенна, что большая часть присутствующих меня воспринимала, как эскорт, дешевку.
— Да ладно тебе, мы еще подружимся. — она улыбнулась мне своей приторной улыбкой.
— Я так не думаю. — мне хотелось отсесть от нее, оказаться подальше от этой суки, преследующей меня, вызывающей только неприятные эмоции.
— У нас намного больше общего, чем ты представляешь себе. — она почти выпила все и теперь задумчиво рассматривала свой теперь уже пустой стакан. — Знаешь почему я продержалась больше всех рядом с ним? Почти пять лет, между прочим, с остальными он никогда не спал больше одного раза. Потому что я не задавала лишние вопросы, от меня не было проблем, не мешала его работе…
Габи повернулась ко мне, наклоняясь и обдавая меня запахом виски с виноградом. Она была очень пьяна и медленно шевелила языком, от этого ее речь была тягуча и ленива, периодически она облизывала губы, стараясь справиться с сухостью во рту от алкоголя. Эти естественные движения были такими порочными, было понятно, что многие мужчины сходят с ума по ней. Даже я замирала, следя за ее движениями.
— Такому как он не нужна семья, дети… Он их просто не может себе позволить. Знаешь сколько на него покушений? По два-три в неделю. Его постоянно хотят убить. — Она оттопырила три пальца, проводя ими перед моим шокированным лицом. — Его боятся, потому что считают бессмертным, обычно люди не выж-выживают, а он вон какой, его смерть обходит стороной, боится его. Я влюбилась в него с первого взгляда, как увидела. И сейчас люблю, невозможно быть не притянутой его силой, глазами, он словно потрошит тебя ими. Никогда не встречала больше таких как он… И думаешь мы одни такие? Оглянись… восемьдесят процентов присутствующих тут женщин им оприходованы по разу.
Габи распахнула руки, поджимая губы, показывая мне — оглянись, посмотри. Я недоверчиво окинула взглядом зал, пытаясь подсчитать сколько тут женщин и оценить их внешние данные. Даже не успела решить для себя, говорит ли она мне правду. Завладев моим вниманием она продолжила:
— А я продержалась пять лет. Я тоже думала, что особенная, что если меня не выбросили после первого раза, со мной ужинают и ведут беседы, то со мной не будет как с другими. Но нет. — она взяла бокал из моих рук, выпивая и его содержимое залпом. В этот момент мне стало жаль ее. Она напоминала тоскующую, брошенную женщину, ищущую себя на дне стакана.
Могу ли я верить всему, что она говорит? В ее словах определенно есть правда. Лука не похож на взрослого девственника, очень уверен в себе, опытен и раскован. То, что у них была связь более, чем очевидно и никогда не скрывалось от меня. Но что их связь, единственная для него, такая длительная… Это немного нервировало меня. Тем более в своей голове, когда я могла быть откровенна сама с собой, можно было признаться — Габи красивее чем я. Но преподносить ей Луку на блюдечке с голубой каёмочкой, я тоже не собираюсь.
— Мне жаль, что так получилось. Но думаю, что у нас все по другому, не просто секс.
Она просто усмехнулась, смотря на меня с грустью. В глазах не было ни агрессии ни ненависти. Просто глубокая печаль.
— Ты просто похожа на нее, напоминаешь ему ее и все… В его сердце только одна девушка, он носит имя на ее груди. Никто не знает кто она, Лука охраняет ее покой, не марает во всех этой грязи… Я пыталась перевести ее имя, но у меня не получается… Буквы из деванагари, но не складываются они у меня в имя… Цыгани, кочевники, качают и вбирают в себя разные языки, многие их них говорят на разных языках, в разных странах разный алфавит… Наверное, его прочесть может только такой же цыган.
Меня словно сжали ледяными тисками. Кто-то драл внутри все изнутри. Мониша… Он называл меня чужим именем. Я смирилась с ним, думала, что это какое-то ласковое обращение, но ведь это может быть и имя.
"Ты просто похожа нее"
Нужно было понять, где в словах Габи заканчивалась правда, а где начинается ложь. Я не дура, чтобы поверить ей на слово, той которая называла меня игрушкой и открыто говорила, что любит Дьявола.
Я посмотрела туда, где стоял Дьявол, но там уже было пусто. Он скрылся с поля моего зрения. Рамазана тоже было не видно.
А мне казалось, что я задыхаюсь. Кто-то перекрыл доступ кислорода к моим легким.
— У меня нет к тебе ненависти. — Габи встала, поправляя платье. — И не было. Сколько ты продержишься, я не знаю. Искренне желаю, чтобы твои надежды и мечты сбылись! Но спроси себя, относится ли он тебе как к равной, считается ли с твоим мнением, дает ли право выбирать? Он говорит, ты делаешь. Со мной тоже было так, я принимала его правила. И чем мы не игрушки?
Она ушла, уничтожив меня, растоптав. Сколько в ее словах правды — я не могла определить, но в кое в чем она была права. Я постоянно гнала свои вопросы, запирая их за семью дверями, стараясь не думать обо всем этом. Так было легче переносить происходящее, жить в искусственно созданном мире. Я снова жила только фантазиями. Но Габи была права — Лука подавил меня, уничтожил волю, я просто слепо следовала за ним. Предпочитала считать, что так женщина следует за своим мужчиной. Над моей головой возобладала похоть. А банально Дьявол принадлежал не мне, если поверить Габи.
Но, где та Алиса, которая боролась до последнего, чтобы ее не трогали, оставили независимой?
Внутри меня загорелся огонек.
Я отчетливо вспомнила его татуировку: замысловатые узоры от шеи до кисти, которые как он сказал были молитвой на иврите. По своему незнанию я думала, что буквы на груди были также частью молитвы, но это было имя. Имя его любимой? Или она соврала мне. Я могла проверить это, спросить у него.
Сердце перестало биться, замедляя меня. Конечности предательски стали неметь.
Не желая оставаться в душном помещении ни секунды я решила выйти на веранду, которая здесь была. В прошлой жизни мне нравилось там сидеть со своими подругами. В той жизни, где я была личностью.
Горло, нос и глаза жгло от невыпущенных на волю слез, они душили меня изнутри. Чем я не игрушка?
К моей радости и удивлению на веранде никого не было, видимо она не пользовалась у гостей популярности.
— Осторожно, можешь замерзнуть, тут сильный ветер.
Я обернулась на голос и увидела у стены одиноко сидящего молодого человека. Брюнет был вызывающе красив с волевым подбородком и прямым носом. В отличие от всех остальных гостей он был не в костюме. Просто в синей рубашке на выпуск с закатанными руками и белых брюках.
В его руках была бутылка дорого вина.
— Я Вам помешала?
— Нет. — он улыбнулся вставая. Я даже не ожидала, что он так высок и хорошо сложен. — Мне наоборот приятно, что мне составит компанию такая очаровательная златовласка.
