Я осторожно подошла к нему, разглядывая словно впервые. Сегодня смотрела на него по-другому, никак на известного авторитета, страшного человека, а как на мальчишку с лохматыми волосами, который подарил мне книгу. Пригладила его волосы и бороду, нежно коснулась губами щеки, ощущая вкус его кожи губами. Мне нужно было иследовать каждую черточку его лица, чтобы убедиться что она цела, он со мной. И с каждым касанием поражалась очевидному — как я могла не узнать его? Этот запах, такой родной и не похожий ни на кого другого, пробуждающий во мне животные инстинкты, отключающий разум.

— Лука. — поцеловала его нежно. Мое сказочное Чудовище.

Скинув обувь, легла рядом с краешку, проверяя не лежу ли на нем, не касаюсь ли ран, опуская голову на подушку рядом. Невероятно находится так близко, обладать властью над ним. Это опьяняло.

Я постоянно прислушивалась к его дыханию, ровному и умиротворенному; грудь поднималась и опускалась. Казалось, что если перестану следить за каждым его вздохом он перестанет дышать, и его сердце остановится. Притаившись, замерев, стараясь не двигаться, чтобы не задеть его — лежала рядом. Не знаю сколько прошло так времени, к нам никто не заходил. Возможно тут были камеры. После тяжелой ночи под ровный стук сердца Дьявола меня сморило в сон, проваливаясь в царствие Морфия, не думала ни о чем, лишь считала эти заветные удары, которые говорили что он рядом и его сердце все еще качает кровь.

Мой сон больше напоминал болезненную лихорадку, словно в бреду я то проваливалась в темноту, то возвращалась в белоснежную палату, проверяя что его сердце бьется ровно.

Я стала просыпаться, чувствуя, что что-то изменилось. Ритм биения сердца изменился, дыхание участилось. Не понимая до конца что не так, я попыталась привстать, но у меня не получилось, что-то тянуло меня обратно. До меня не сразу дошло, что моя голова покоится на его здоровом плече, а властная рука притягивает меня обратно к себе, не давая отстраниться. Засыпала я отдельно от него, едва касаясь, чтобы не причинить боль.

Ещё не до конца проснувшись, пребывая в непонимании, я наткнулась на эти серо-голубые глаза, изучающие самые потаённые уголки моей души. Лука очнулся и, пока я спала, успел принять более выигрышную позу, перехватил мою талию и уложил меня на себя.

В любом состоянии Дьявол оставался собой, хозяином положения.

Я растерялась, не зная как теперь разговаривать с ним, зная правду. Просто смотрела на него, задержав дыхание, рассматривая эти глаза и вспоминая как они же изучали меня двадцать лет назад.

— Не дергайся. — более тихий и хриплый, но не потерявший свою властность голос. Дьявол смотрел на меня в упор почти не моргая. Я затаилась, опустив глаза, меня трясло от напряжения. — Ты дрожишь, тебе холодно?

— Нет. — во рту пересохло словно я неделю не пила. Хотелось столько всего сказать и спросить, но внутренний барьер не позволял этого сделать. Боялась, что он не разделит мои чувства и эмоции.

— Тогда успокойся. — Лука приподнялся, чтобы сесть.

— Тебе нельзя… — попыталась остановить его, вспоминая об операции. Но разве ему можно было указывать? Вряд ли этот человек слушал хоть кого-нибудь. Хотелось бы увидеть как он говорит с Ханзи, распространяется ли его властность и на отца.

Лука сел, облокачиваясь на подушке, и подтягивая меня к себе здоровой рукой, размещая меня на своей груди, не заметно, на мгновение, зарываясь носом в мои волосы, для него это был важный ритуал, который он всегда с животным рвением исполнял. Мне это нравилось, мне это было даже нужно. Это подчеркивало нашу особенную необъяснимую связь.

Почему-то стало страшно смотреть ему в глаза, он всегда читал мои мысли, знал все что я чувствую. Посмотреть ему в глаза значило дать просканировать мою душу со всеми мыслями, преподнести себя ему на блюдечке с бантиком, показать заранее все вопросы которые я хочу задать.

Лука по-хозяйски откинул сбившиеся волосы, открывая моё лицо. Горячими пальцами провёл по щеке, задерживая их на подбородке и поднимая его, заставляя смотреть ему в глаза.

Вот сейчас он вспомнит бутылку вина и Оливера, скажет что я не послушалась его и заслуживаю наказания. Даже зажмурилась от страха, чувствуя что в горле першит, а горькие слезы рвутся наружу. Губы подрагивали в неприятном предчувствии. Знала, что не ударит, не причинит боль физически, но лучше бы ударил с размаху, чем вонзил нож в сердце, изорвал там все в клочья, заставляя существовать так и дальше.

Я перестала дышать, когда Дьявол наклонился ко мне и накрыл своими губами мои, на них еще чувствовался Горький наркоз. Его поцелуй был для меня как глоток воздуха, который я не могла вдохнуть последние несколько дней. Я наконец набрала полную грудь кислорода, припадая к нему как источнику — дарящему жизнь, ощущая как мой мир, который остановился на время, когда его не было рядом, снова зашевелился оживая. Непроизвольно застонав я прислонилась к нему сильнее, почувствовав как Лука напрягся. Я случайно зацепила его ранение.

— Прости. — прошептала я, не слыша собственного голоса из-за гула в ушах, пытаясь отодвинуться, чтобы не облокачиваться на его перебинтованный торс. Он прищурился, продолжая держать меня за подбородок одной рукой, второй же он притянул мою руку к себе. — Ох…

Его член несмотря на все был готов, каменный и горячий под моей ладонью выпускал в меня разряды тока. Лука притянул мою руку, чтобы мне передалось его возбуждение. Мое замешательство его позабавило, губы растянулись в ухмылке.

— Я очень испугалась за тебя. Страшно подумать чтобы бы было, если бы ты…

— Если бы я что? Если бы я умер, тебя отпустили бы на волю, смогла бы делать что хочешь и пить вино с кем хочешь. — его голос стал жёстче, а в глазах потемнело, как обычно на небе набегают облака перед бурей. Дьявол ничего не забыл, думал об этом все это время.

— Не смогла бы. — Я обхватила его руку, все еще держащую мой подбородок своей, перемещая ее к моим губам. Глаза предательски стали влажными. — Я не смогу уже без тебя…

Его рука обхватила мое лицо, всматриваясь, пронизывая меня. Я закрыла глаза. Мои слезы текли по щекам на его руку. Этот день был особенным для меня, сегодня меня трогал не просто Дьявол, а мое Чудовище. Меня окутывал страх снова потерять его, оказаться далеко и не иметь возможности быть рядом.

— Определись… Ты как на качелях катаешься из стороны в сторону, то идёшь крестовым походом против меня, играя на моих нервах, то ластишься… Тебе нравится меня провоцировать? Вызывать ревность?

— Нет. — я облизала губы, пытаясь унять сухость, качая головой. — Я не смогу жить пугаясь каждого с кем ты не разрешил мне говорить, убегая от них как от чумы. Так нельзя жить.

— Придётся.

— Я была у твоего отца и обдумала многое, твой отец замечательный… Он показал мне твои фото… — решила сменить курс нашего разговора, затронуть беспокоящую меня тему.

Доли мгновений, которые должны решить, что я скажу ему дальше. Что мне понравился он маленький или что узнала в нем парня из своего детства. Мне было нужно понять — знает ли он кто я, помнит ли. Если нет — совсем не хотелось рассказывать ему, как я пускала слюни на воспоминая о нем.

Ни один мускул его лица не дрогнул, сердце не стало биться чаще. Ничего не говорило о том, что Лука понимает к чему я клоню.

— И что мои фото? — он смотрел на меня, ожидая продолжения, а я не знала, что сказать ему дальше, потому что в глазах стало темно и душно. Его рука стала держать меня жёстче. Мы молчали, играя в гляделки. Прошло минуты три, если не больше. Он продолжил, и его голос был насмешливым — Ты наконец узнала меня?

Я хотела отстраниться, сесть ровно, потому что затекла спина и мне хотелось сесть к нему лицом к лицу, сейчас я вновь смотрела на него снизу вверх. Сердце колотилось как сумасшедшее.

Он знал… знал… «Ты наконец узнала меня?»

Дверь распахнулась и в палату вошёл Алан, заставая нас в двусмысленным положении. Полусидящий Дьявол держал меня за лицо и руку и на себе в неудобной позе, не выпуская, глядя мне в глаза. Воздух в комнате наэлектризовался до такой степени, что любое неосторожное движение и весь дом могло разнести на сотни кирпичиков.