— У меня есть одно поручение Луки, нужно кое-куда заехать…

Когда Захар сказал, что нам нужно кое-куда заехать, я представляла что угодно, но никак не церковь. Маленькую, беленькую, абсолютно ничем не примечательную церквушку с аккуратным садиком. Она не бросалась в глаза, врастала в старую Московскую улицу, но при этом она была очень красивая и незамысловатая. Словно игрушечный домик с расписными деревянными ставнями; сам фасад был белый, а узоры — голубые. Из дорогого убранства только золотой купол с крестом. Ничего лишнего.

По двору бродили две собаки, чистенькие и откормленные, на нас они смотрели недоверчиво, но спокойно. Видимо работники очень хорошо о них заботились.

На фоне такой скромности и малогабаритности здоровые чёрные танки смотрелись угнетающие, неестественно. Черно-белый контраст резал глаза. Я стояла у машины, ничего не понимая. Лука хотел помолиться? Или хотел чтобы я замолила грехи перед рождением ребёнка?

Рядом со мной в таком же неведении топтался Макс, он старался во многом подражать Дьяволу, его манере речи и жестикуляции когда того не было. А при нем слушал его с открытым ртом. Лука не претендовал на роль его отца, не желая перечеркивать память о родных. Но было видно, как мальчик сначала обретя в нем кумира и авторитета, постепенно начинает считать себя его продолжением. Со мной было немного сложнее, я не могла стать ему матерью, но могла быть другом. И я старалась.

Первое, что я почувствовала зайдя в церковь — ощущение святого дома. Было очень тихо, пахло ладаном. Красивые иконы в золотых рамах, расписной потолок. Ничего излишнего, только самое необходимое, все такое уютное и располагающее. В этой тишине хотелось находиться, философствовать и говорить с Богом.

Я вертела запрокинутой головой, стараясь охватить все детали, ничего не упустить. Как же мне тут нравилось. Во многих церквях либо много слишком набожных людей в обществе которых ты чувствуешь себя не уютно, или же работники бывают не особо приветливые, что отталкивает тоже. Я была в последний раз в церкви года два назад, поминая маму.

Вдалеке стоял Лука в неизменном себе стиле: двубортном пиджаке и брюках. Рядом с ним стоял батюшка в чёрной рясе. Ему было лет пятьдесят, достаточно грузный, но не толстый с рыжей аккуратной бородой мужчина производил очень приятное впечатление. Они говорили о чем-то негромко. Из манеры их общения можно было легко угадать, что они давно знакомы и Гроссерия не впервые раз здесь.

Мы с Максом замерли, не решаясь помешать их разговору. Уверена, что мы и думали об одном и том же, следили за каждой метаморфозой в его лице или жесте.

Невольно думая об ангелах и бесах, всматривалась в грубое, закалённое лицо, сосредоточенно слушавшее наставления. Я уже слишком хорошо его знала, от него не укрылось наше появление. Просто он ждёт момента.

Когда батюшка закончил, Лука ему что-то тихо сказал и они оба повернулись к двум невысоким фигуркам — нам. Глаза Дьявола недобро блеснули, хитро.

— Добрый день. — учтиво сказала я. Макс спрятался за мою спину.

— Добрый день. Вы, наверное, у нас Алиса? Тогда готовьтесь, дочь моя.

Лука продолжал стоять, хитро улыбаясь. Его руки были в карманах брюках, как у вздорного мальчугана, который задумал дерзкое баловство. Он не смущаясь изучал нас, робко прижимающихся к друг другу, не понимающих что происходит.

— Лука?

От его взгляда на моей шее запылали синяки после его вчерашних прикосновений. Было неловко вспоминать вчерашнюю ночь в доме Господа. Я даже стала корить себя за нечестивые мысли. Меня бросило в жар, а лицо предательски покраснело.

— Здесь есть комната в которой ты можешь переодеться.

— Во что?

— В подвенечное платье.

— Что?

— У тебя пятнадцать минут.

Лука преодолел расстояние между нами бесшумно, в доли секунд, нежно целуя, легко, еле уловимо.

— Не понимаю…

— Сегодня мы обвенчаемся. — он ставил меня перед фактом, не спрашивая. — Я не хочу чтобы мой ребёнок родился незаконным.

— Но мы не женаты… как все…

— Мониша. — Лука разговаривал со мной, как с неразумным ребёнком. — По документам ты моя жена с того же дня, как развелась с бывшим мужем.

Я сглотнула, переваривая услышанное. Он давно все решил, присвоил меня в ту же минуту как нашёл. Не церемонясь. Возможно, это была одна из причин почему я не видела свой паспорт.

Дьявол опустил руки на мои плечи, чтобы унять озноб.

— Осталось тринадцать минут, Алиса.

Платье было восхитительным: тонкий атлас буквально светился в руках при соприкосновении с лучами света. На нем не было ни одной детали утяжеляющей образ, ни одной пуговицы, ни одного выраженного шва. Чистая классика с усадкой по фигуре и длинным шлейфом.

Оно село идеально, делая меня стройнее и раскрывая все достоинства моего тела, делая меня сексуальнее. Длинный шлейф позади заставлял чувствовать себя принцессой. Собрав волосы в аккуратный пучок и надев фату, я провела руками вдоль платья, разглаживая образовавшиеся складки.

Пора идти.

О каком предложении руки и сердца я мечтала? Чтобы передо мной стояли на одном колене и говорили, что я самая лучшая и любимая? Прося стать единственной?

Мне уже делали предложение, красиво в ресторане с музыкой и сюрпризом — и сейчас это все стерлось из моих воспоминаний. Стало перекрыто дерьмом, которое вылил на меня бывший муж.

Поступок Дьявола был вызывающим, но меня он не удивил, только растопил остатки льда между нами. В его поступке был весь его характер и сущность, весь он. Дьявол всегда берет то, что хочет, то что должно принадлежать ему по праву, он не спрашивает — следует по своему пути. И если бы он поступил иначе, то я бы удивилась и наоборот не узнала его.

Смотреть на себя в подвенечном платье и фате было непривычно, немного страшно. Но я шла к человеку образ которого въелся в мою кожу. Принадлежать ему было моей судьбой.

Не было музыки и букета, я вышла в слабо освещённый зал, где стояло несколько мужчин, ожидающих меня. Лука впился меня жадным взглядом, не упуская ни одного изгиба тела, подчеркнутого белоснежным платьем. Я шла нарочито медленно, потому что платье было очень узким, не позволяющим широкого шага.

Можно сказать тысячу комплиментов, но они не добьются нужного результата, а можно смотреть так, как умеет только Лука Гроссерия, как изголодавшийся хищник на свою добычу. Сколько жажды и вожделения было в его глазах, которые он не мог скрыть.

Мне протянули толстую свечу, которую я приняла не перестав идти к Луке, державшему такую же.

— Блаженны все, боящиеся Господа.

— Слава Тебе Боже наш, слава Тебе.

— Ходящие по путям Его…

Мне было трудно слушать каждое слово, потому что все мои мысли были направлены на мои ощущения. Сердце не просто бешено билось или плясало внутри меня, оно выскочило за пределы моего сердца в руки рядом стоящего мужчины. Я состояла из сплошного хаоса.

Батюшка говорил и говорил, но я не слышала его, слова размывались дымкой, которая витала, но при этом была недосягаемой. Не могла уловить смысл клятв и других основ венчания, различала только его глаза, ведущие меня вперёд, указывающие в каком направлении нужно двигаться.

— Господи Боже наш, славою и честью увенчай их!

— Аминь!

Лука откинул тонкую ткань полупрозрачной фаты, задерживаясь, и целуя нежно.

Вот и все.

Теперь я Алиса Гроссерия, не только по паспорту, но и перед Богом. Я жена Дьявола.

Единственными людьми, кто разделил с нами этот момент были Захар и Макс. И больше никого. Ни Майлза ни Алана, вся охрана оставалась снаружи, оцепляя церковь и обеспечивая нашу защиту. Лука не хотел никого звать, сделал этот момент максимально интимным и неприкосновенным, без лишних глаз и ушей, только наш.

Мальчик смотрел на нас детскими глазами, не понимающими серьезность происходящего. Ему просто было интересно и непонятно. Поэтому глядя на него мы смеялись, как глупые подростки. Грубые морщинки на лице Луки разгладились, и теперь его лицо было юным и беззаботным, я видела в его глазах счастье. И от этого я становилась самой счастливой женщиной на планете.