«Так везде?»

«Практически. За сорок лет хильден неплохо расшатали створы своей тюрьмы и крепко поселились в умах людей».

«Хильден? Так это народ?»

«Да, народ… — ее мысль внезапно кольнула мрачностью и неудовольствием. — Довольно хорошо развитый вид, сейчас уже приобретший демонические черты».

«А что послужило причиной их заточения?»

«Война на религиозной почве. Они отказались признавать божество, которому поклонялись те, кого вы зовете Древними. Подробности мне неизвестны, больше могут сказать только архивы самих вемпари или хильден… Но итогом этой затяжной войны стало изгнание последних и их ответное проклятие первым. Жажда крови, бесплодие и бессмертие. Последнее пернатые считали особенно страшным наказанием».

Я лишь молча выразил удивление такому странному мнению.

«Отлучение от цикла перерождений и от встреч таким образом с их богом. На самом деле многие религии внушают такой страх своим последователям: страх не попасть на небеса к обожаемым божествам после смерти, зато угодить прямиком в ад к демонам».

«И они?..»

«Сходили с ума и убивались сами. Исключением остался Янос Одрон, последний из их рода».

Вот, значит, как… Становится все интереснее.

Под боком засопела и завозилась девица. Я лениво дотянулся мыслью до маленькой походной печки, повороших рдеющие угли и подбросил пару сухих веток, незаметно отодвинувшись от своей «любовницы». Давно пора было уходить отсюда, но я опасался снимать маску человека и передвигаться открыто и быстро. Чутье подсказывало, что это опасно.

«Легенды говорят, что это Янос Одрон создал первых вампиров. Зачем?»

«Как преемников вида, носителей так называемого “темного дара”».

И снова мне почудилась легкая тень в ее словах — не то горечи, не то иронии, не то сожаления — не разберешь, слишком уж мимолетно.

«Преемников, или тех, кто при надобности грохнет врага, если тот снова вылезет?»

«И то, и другое», — одобрительно отозвалась моя Леди.

Я беззвучно соскользнул с узкой койки, на которую прилег, даже не раздеваясь — зачем? — подхватил с пола свое оружие и покинул фургончик Жоэль. Лагерь циркачей спал, подернулись серым пеплом костры, в фургонах и шатрах затихли люди, чье дыхание и биение крови щекотало мне уши. Собаки и лошади тем более не подняли голов, когда я уходил со стоянки к ближайшему леску. Морозная ясная ночь еще не кончилась, и равнодушные звезды подмигивали мне с безлунного неба. Следов на свежевыпавшем снегу я не оставлял. Когда вернусь, люди даже не поймут, что я куда-то отлучался.

Лес встретил тишиной. Животные никогда не высовывались при моем появлении, только если я подманивал их. Даже волки и медведи предпочитали держаться подальше, чуя более опасного хищника. Даже, случалось, иная нежить почтительно отступала с моей дороги, что, однако, не останавливало меня от того, чтобы снести чью-то мертвую башку. Вот и сейчас черно-белая прозрачная чаща словно вымерла. Я вдохнул чистый от человеческих запахов воздух и обнажил меч — хотелось чего-то большего, чем банальное убийство. Хотелось танца с оружием, с противником, который мне равен. Чтобы мускулы чувствовали напряжение и усталость, чтобв приходила отрезвляющая боль, сбивающая пьяный азарт могущества. Я чувствовал, что оно постепенно заносит меня в те выси, откуда однажды я могу позабыть про опасность, не рассчитать риск, и тогда…

Светлый клинок с клеймом дракона летал в моих руках, а мысли пребывали далеко.

Понимание, что враг уже почти обложил меня, хотя игра еще только начата, заставляло нервно щерить клыки и дыбить несуществующую шерсть на загривке. С одного края на меня нацелены остатки Ордена Сэрафан, фанатичные истребители таких как я, уж не знаю, что ими движет — просто идея или чей-то план, или все разом. С другого — древний враг, который жаждет моей крови просто потому, что я стал тем, кем стал. И враг этот может смотреть на меня из каждого человека. А это значит, что доверять нельзя никому. Вообще. Если я пойду, сея смерть открыто, кто знает, как быстро ополчатся на меня и те, и другие.

Я желанная жертва для каждого из них. Очень может быть, что и в самом прямом смысле. А ложиться на алтарь у меня нет ну совершенно никакого желания.

Я и эти хреновы крошащиеся Колонны, которые суть неизвестно что. Нет, не так. Между хильден и их местью стою только я, без оглядки на почти сломанный замок. В том, что они хотят отомстить и взять реванш сомнений нет.

А у меня есть всего лишь моя сила и советы женщины, которой известно далеко не все. Я не хочу спасать этот мир. Я не подписывался на подтирание соплей и задниц людям. Но мне придется это сделать, чтобы выжить самому.

Меч замер, упершись острием в снег, так и не тронутый следами. Не пришло ни удовольствия, ни облегчения. Только злоба на тех, кто пытается играть мной.

— Прости.

— Да тебе-то за что извиняться?

— Я могла забрать тебя сразу после инициации. Ты бы сейчас спокойно жил и учился совсем в другом месте.

— А разве спокойно — это интересно? — я обернулся.

Зеленоглазая тень стояла позади меня, похожая на бледного лесного духа куда больше, чем на нечто живое.

— Тебе не в чем себя упрекнуть, — сказал я. — Я же мог отказаться.

Она молча покачала головой.

— Но ты хотя бы честно предупреждаешь. И играешь в открытую. А они нет.

— Не избавляйся от некромантского перстня, — вдруг сказала она. — В нем побывала твоя душа, и не стоит разбрасываться камнем, который потом может использовать кто угодно.

Я опустил взгляд на правую руку, где рядом с золотой фамильной печаткой чернело кольцо в виде когтистой лапы, сжимавшей кровавый рубин. Оно меня раздражало, заставляло постоянно думать, что Мортаниус следит за мной, и я действительно подумывал оставить егоя где-нибудь, но раз так…

— Время, — шепнула Намирэ. — Поспеши в Вассербунд.

***

Но все-таки пришлось тащиться по дорогам с труппой. Я чуял на себе чужое обострившееся внимание. Казалось, что даже вороны пялятся на меня и следуют по пятам. Это заставляло играть человека как можно достовернее, охотиться — реже и еще аккуратнее, следящей сетью пользоваться тише. И когда на горизонте встали знакомые горы перевала Борго, Волчий Клык и Сломанное Ухо, я вздохнул с облегчением. На третий день после этого наш облезлый караван притащился, наконец, к стенам города моего зятя.

Я еще не знал, что Вассербунд приготовил мне много сюрпризов.

Хозяин труппы рассчитался со мной за охрану каравана вполне честно. Однако, на прощание взглянув в глаза, тихо произнес:

— На кого бы ты ни охотился, ты слишком заметно не пахнешь.

Я моргнул.

— От человека, такого как ты, обычно несет потом и перегаром. Должно нести. А ты пахнешь, в лучшем случае, только морозом, даже когда теплый. Я уж молчу про то, когда нет.

Я скрипнул зубами, цедя ругательство. Рука невольно опустилась на рукоять ножа на поясе.

— Кто еще знает?

— Успокойся. Никто. Мои люди больше думают о том, как бы прокормиться в ближайший день, чем о чужих странностях. Ты мог бы сказать, что тебе яйца отбили в драке, и Жоэль бы даже не заикнулась, что чем-то недовольна.

— Ты и об этом знаешь?

Человек усмехнулся в густые обвислые усы:

— Она слишком нетронутой после тебя выглядела. Выходит, не врут, когда говорят, что у вашего брата все плохо с этим делом.

— За других не знаю, не встречал, — буркнул я, досадуя на себя за промашки и размышляя, что теперь делать с этим невольным свидетелем.

— Спасибо, что хоть не жрал у порога, — отмахнулся мужик, — и следы оставлял, когда надо. Ордену не сдам, не дергайся. На кой ляд мне проблемы с этими долбанутыми головорезами?

— Они могут выбить нужный им ответ.

— Не боись, за понюшку кинны я их куплю с потрохами и барахлом! Ты вот что, — он приятельски хлопнул меня по плечу, чем заставил еще раз моргнуть, — если понадобится пересидеть или там сплетню добыть-распустить — обращайся. Уж найдешь старого Васку, наверное.