Я досадливо стряхнул мертвую тварь с клинка и махнул рукой. К моему изумлению с пальцев сорвался крошечный огонек холодного света, осел на пол невесомой снежинкой и потух. С полминуты я смотрел на старые плиты, соображая, как это подучилось. Я ведь хотел разогнать темноту? Хотел. Даже слегка разозлился на то, что нечем. И…

Выходит, если осознанно пожелать, точно выразить, чего я хочу, этого можно добиться?

Но я же не маг!

Родители никогда и не думали отдавать меня в обучение к магам. Никаких особых талантов не проявлялось. Ни в чем. Я не мог даже свечки зажечь без огнива, а уж каллиграфия, необходимая любому магу, как воздух, давалась и вовсе с трудом. А тут — на тебе! Никто никогда не упоминал, что вампиры могут зажигать свет.

Ладно, попробуем еще раз.

Я сосредоточенно представил себе шар белого света, который должен плыть рядом со мной и не гаснуть до тех пор, пока я этого не захочу. Несколько минут ничего не менялось и мысленное усилие, вызвавшее очередной шепоток голода, пропадало впустую. Голос-советчик, как назло, тоже молчал. Но на исходе терпения воздух в том месте, куда я упорно пялился, нагрелся и замерцал, а потом действительно загорелся!

Я невольно улыбнулся этому мелкому триумфу.

Неяркий свет выхватил из темноты грубо отесанные старые плиты, кусок колонны и угол саркофага. Убитое мной существо лежало в луже черной крови среди потускневшего золота и мешанины костей. Человеческий торс, несуразно длинные звериные лапы, приплюснутая клыкастая морда с распяленными ушами, стекленеющие злобные глазки. Я ни разу не слышал о таких, не мог припомнить ни названия, ни откуда могла быть родом эта тварь. Разве что с севера — там по слухам всякое водилось, но тогда далековато она забрела.

Хотя, в нынешнее время можно встретить все, что угодно, кроме Древних. Эти, если верить запискам из библиотеки Эдвина, вымерли столетий пять назад, а то и больше.

К выходу я шел, уже не скрываясь и освещая дорогу. Просто потому, что мне нравился мой получившийся светлячок. Мысли между тем свернули совсем в иное русло, куда более насущное. Вампир я или нет, жить где-то все равно надо. Вернее, найти себе тихое спокойное место, в котором можно обустроиться и время от времени пережидать, копя силы и сведения. Само собой, я не забывал про родной Курхаген, но примут ли меня там?

Влип ты, граф де Крейдемаар, как есть влип.

Еще с неделю я провел на старом кладбище. Днем прятался в склепах, время от времени осторожно выбираясь на свет. Меня шатало и мутило, болела и кружилась голова, но солнце хотя бы не сдирало кожу. Я продолжал эксперименты, строил планы, размышлял, наблюдал за летучими мышами, гнездившимися в пустых склепах. От скуки обшарил все руины — вдруг там еще какая-нибудь радость водится и устроит мне проблемы на ровном месте? В одной из дальних усыпальниц радость действительно водилась и встала прямо при мне. Что уж этому обвешанному побрякушками древнему покойнику было не так — не знаю. Выполз из своей ниши и шустро попер на меня, рыча что-то невнятное и явно целясь оторвать голову. Спасла скорость — я успел увернуться и перебить нежити хребет прежде, чем она вцепилась мне в горло. Один удар меча в высушенное сердце мгновенно превратил ее в груду костей.

Ночью я выходил на охоту, постепенно осваиваясь и договариваясь с собственным телом. Оказалось, что кровь и мясо животных тоже вполне годятся в пищу, хоть и не так насыщают. Я бродил по окрестностям, иногда поворачивая в сторону деревни и наблюдая за ней издалека. Там все шло по-прежнему. Выяснилось, что лошадь мою продать они не успели. Ну да, кому в этом медвежьем углу всучишь дорогого дворянского скакуна, да еще надираясь без просыпу? Дешевым бухлом несло за милю.

Деревенских я пока не трогал. Пугал, играя на нервах. Мелькал тенью возле крайних домов, доводил шелестами и шорохами. Спускал на них прикормленных летучих мышей. Зверьки оказались понятливыми, легко учили команды и давались в руки. И, в отличие от прочей живности, не шарахались при виде меня.

Обитатели Зигсторкла одним своим видом вызывали тихую ярость. Они напоминали сбившихся в стаю крыс, вечно готовых сожрать друг друга за малейшую провинность. Неухоженные скандальные бабы и такие же мужики, от которых вечно несло перегаром и потом, пара гниющих заживо немытых стариков, несколько забитых подростков, такие же забитые собаки и кошки. Только тупым курам было все равно. И вот это вот опустившееся зверье называется людьми?..

Я никогда не презирал крестьян. Каждое сословие живет так, как предписывает закон и выполняет свои обязательства. Простолюдины растят хлеб и работают на господ, за это они вправе рассчитывать на защиту и правосудие своего лорда. Отказываясь сами браться за оружие и прячась за крепостными стенами, они дают нам право распоряжаться собой. Не можешь, не хочешь взять на себя ответственность за собственную землю и жизнь — плати подати и корми того, кто может, того, кто сильнее. Это правильно. Но если решил искать легкой поживы, надумав с перепою, что имеешь право что-то брать у других силой, потому что у тебя кулаки тяжелее, нож острее, а мозгов меньше и тебе их не отобьют — будь готов рано или поздно заплатить.

Потому что на любую силу всегда найдется большая, любая твоя жертва может обидеться и отомстить.

Я видел масляную харю своего убийцы и предвкушал удовольствие, с которым всажу меч ему в брюхо. Когти марать не хотелось. Еще и доспехи мои нацепил, скотина…

***

— Эй, Грэм! Тащи еще бухла!

— А тебе не хватит?

— Тащи, я сказал!

Пудовый кулак грохнул по столу так, что задребезжали кружки, приятели согласно поддержали громилу. Трактирщик вздохнул, крякнул и с шарканьем поплелся в подвал за очередным бочонком. Запасы быстро заканчивались, но это никого не волновало. Жизнь в деревне потихоньку превращалась в ночной кошмар.

Сначала все было тихо. Сдав труп заказчику и затерев все следы, мужики отметили это дело в соседнем городишке, загнав там же часть барахла. С графской животиной вышла осечка, никто не хотел брать приметную норовистую конягу. Хотели было пустить на колбасу, да жадность одолела, решили потом свести подальше. Уже и с охотничьим отрядом договорились, и забывать начали того дворянчика — мало ли, на кой ляд он некроманту сдался…

Да только не стало в деревне покоя.

Недели через две Кривая Мика, выйдя вечером за водой, прибежала обратно с визгом — возле крайнего дома ей помстилась человеческая тень с горящими глазами. Сперва посмеялись, мол, привиделось подслеповатой старухе. Но на следующую ночь нежеланного гостя заметил уже Грэм… Протрезвел мгновенно.

Когда летучие мыши начали биться в затянутые бычьими пузырями окна, нападать на собак и кидаться в лица людей, иногда даже при свете дня, Рик и его приятели наконец поняли, что мертвец явился по их души. Выходили к лесу и горам, матерились в темноту — кто-то когда-то наплел, что нежить боится крепкого слова. Не помогло, только низкий издевательский смех долетел пару раз в ответ. Сыпали зерно перед порогами домов — наутро нашли пару выложенных просом и ячменем крепких матюгов. Обратились к охотникам, но те заявили, что вампир молодой, слабый и неопасный, легко сгорит, если задержать его до утра или факелом в рожу ткнуть. Стали запирать двери на засовы, выставили дреколье, а толку? Он внаглую ходить между домов повадился! Дети и бабы забивались по углам, мужики надирались от страха пуще прежнего, не понимая, почему вампир не спешит нападать.

Так прошел без малого месяц.

— Грэм, ты там че, сам упился что ли?!

— Оторвал бы жопу от скамьи да помог уже, кабан перекормленный! — глухо рявкнул откуда-то снизу трактирщик.

В окно ударилась мышь. Потом еще одна.

— Убирайся! — Рик швырнул в них кружкой. С пьяных глаз не попал даже в стену.

— Что ж ты так неласково, мил человек…

Деревянный засов на двери попросту треснул.

Выползший к стойке Грэм выронил бочонок. Тот с грохотом разлетелся, окатив хозяина брагой.