– Не переживай. – В общем и целом Рамиро чувствовал облегчение; вся эта затея напоминала опасную авантюру.

Теперь расстояние между ними и кораблем мятежников сокращалось; с помощью верньерных двигателей Тарквиния придавала их москиту боковое движение. Рамиро ждал, что мятежный корабль начнет вести себя непредсказуемо, но их присутствие никак на нем не сказалось. Либо они и правда сожгли бесконтактные датчики, либо саботажники даже не попытались ими воспользоваться.

Рамиро перебрался в страховочную привязь, соединенную с коротким тросом. Тарквиния довела расстояние между двумя москитами примерно до трех долговязей; теперь Рамиро мог заглянуть внутрь кабины второго корабля, прямо сквозь его купол. Будь он в невесомости, с удовольствием бы попытался прыгнуть прямо на корпус москита, но при таком ускорении Рамиро сомневался, что сумеет преодолеть даже четверть разделявшего их расстояния.

Высунув ноги из люка, он дотянулся правой ступней до панели, за которой находился абордажный трос. Отодвинув ее в сторону, он нащупал крюк на конце троса. Рамиро выбрал охладительный мешок, в котором его ноги оставались открытыми – благодаря этому он мог легко придать им форму кистей. Ухватившись за крюк, он отпустил стопор и отмотал чуть больше троса, чем ему, как он сам думал, требовалось.

Усевшись на край люка, Рамиро свесил ноги в пустоту и, слегка наклонившись – так, чтобы у него была возможность следить за своими движениями сквозь купол корабля, – бросил крюк. Когда крюк ударился о купол второго москита, Рамиро поежился, ожидая худшего; если программное обеспечение москита отслеживало звуки в кабине, то сейчас был самый подходящий момент пресечь попытку абордажа.

Второй москит оставался на месте. Рамиро был озадачен, но уже начал подозревать, что саботажники отказались от попыток запрограммировать реакцию на любую непредвиденную ситуацию. В первую очередь они должны были позаботиться о том, чтобы их москит придерживался курса и не выбивался из графика; при том, что Бесподобная находилась так далеко, а на Станции не было людей, вмешательство извне им, скорее всего, не грозило, а любые дополнительные усложнения в программном обеспечении, предназначенные для решения подобной проблемы, несли в себе риск борьбы с несуществующей угрозой. Им просто не повезло, что их план был так быстро раскрыт; если бы Рамиро с Тарквинией отбыли с Бесподобной на полсклянки позже, контакт с кораблем мятежников был бы невозможен.

Рамиро собрал трос и сделал еще одну попытку. На четвертый раз крюк зацепился за расположенное у люка кольцо. Абордажный трос тянулся вниз, в пустоту; Рамиро не хотел натягивать его до такой степени, чтобы он порвался от случайного подрагивания двигателей, но наклон несущего троса и без того выглядел пугающе крутым. Он стал наматывать трос на барабан, пока провисающая в центре часть не уменьшилась до пары поступей.

– Сколько у нас времени? – спросил он у Тарквинии.

– Чуть больше трех курантов.

Рамиро снял страховочную привязь. Трос, соединявший ее с внутренней частью кабины, не дотянулся бы до второго корабля, но если бы Рамиро заменил его на более длинный, то столкнулся бы с риском промахнуться и попасть прямиком в ультрафиолетовый выхлоп корабля. Не имея опыта полетов с реактивным ранцем, он решил, что громоздкое устройство станет рискованной обузой. Если он сорвется, либо абордажный трос лопнет или отцепится от корабля, то самым безопасным выходом будет упасть вниз, подальше от обоих москитов, и дожидаться помощи.

– Будь осторожен, – сказала Тарквиния.

– Постараюсь. – Выбравшись из люка, Рамиро ухватился за абордажный трос и закинул ноги вверх, чтобы сбалансировать нагрузку. Он больше привык пользоваться веревками в условиях низкой гравитации – когда они служили, скорее, средством противодействия дрейфу, а не полноценной опорой – но когда в дело вступали сразу четыре конечности, держаться оказалось не так уж сложно. Задними глазами он разглядывал расположившиеся под ним звезды; если бесконечное падение будет таким неприятным, то лучше свалиться туда прямо сейчас, чем на середине пути. Но несмотря на нервирующую его пустоту, Рамиро не паниковал и не был парализован страхом. Долгое падение могло навредить ему лишь в одном случае – если внизу находилось нечто твердое, обо что можно было удариться головой. Для мягкого приземления не было более подходящего места, чем отсутствие земли как таковой.

Чем дальше Рамиро продвигался вдоль троса, тем больше крепла его уверенность. Он не сорвется безо всякой причины; к тому же оба москита двигались с идеальной синхронностью, а двигатели работали так плавно, что большего он не мог и желать. Рамиро мысленно переключился на решение стоящей перед ним задачи. До столкновения оставалось меньше трех курантов, а значит, для спасения Станции уже недостаточно просто заглушить двигатели москита. Накопленного импульса будет достаточно, чтобы корабль долетел до места столкновения с опозданием всего на несколько пауз – слишком мало, чтобы Станция успела покинуть опасную зону за счет орбитального движения. Но саботажники, вполне вероятно, приняли меры, затруднив простое изменение программы полета, так что самым надежным вариантом было бы подключить свой корсет непосредственно к блоку управления двигателем. Это был не самый разумный способ управления москитом, если речь шла о полете к конкретному месту назначения, но Рамиро нужно было всего лишь обеспечить достаточно сильное отклонение от первоначального курса, чтобы не попасть ни в Станцию, ни в Объект. Как только корабль минует оба препятствия, можно будет заглушить двигатели и ждать, когда Тарквиния его догонит и найдет.

Когда его ноги приблизились к кораблю мятежников, Рамиро встревожился, заметив, что трос наклонился. Он смотрел вверх, на звездные шлейфы, но теперь поднял голову; до люка оставалось всего несколько поступей. Забираться в кабину вверх ногами будет неудобно, но ему казалось, что разворот тела в пространстве не оправдает затраченных усилий. Когда люк оказался в пределах досягаемости, он убрал свою правую ступню с троса и протянул ее к рукоятке.

Его нога дернулась еще до того, как он понял, в чем дело; последовавшая за этим боль вытеснила из его сознания все прочие мысли. Он стал обожженной плотью и ревущим тимпаном, пригвожденным к нескончаемому, невыносимому настоящему и тщетно молящим об облегчении.

– Рамиро? – Тарквиния повторила его имя с полдюжины раз, прежде чем он смог ей ответить.

– Я обжегся, – сказал он.

– Скорее всего, они вывели из строя систему охлаждения, – немного помолчав, заключила Тарквиния. – Мне тебя забрать?

Глаза Рамиро были закрыты; открыв их, он понял, что сумел удержать трос, несмотря на шок.

– Нет. – Поврежденная нога была бесполезна, но три работоспособных конечности у него еще остались. – Мы можем прокачать через него часть нашего воздуха?

– На это нет времени, – категорично ответила Тарквиния.

– Верно. – Не меньше куранта пришлось бы потратить на подготовку и подключение шлангов, не говоря уже о времени, необходимом, чтобы воздух дал хоть какой-то эффект.

– Я попытаюсь подтолкнуть второй корабль, корпус к корпусу, – сообщила Тарквиния. – Сколько времени тебе нужно, чтобы вернуться?

– Не знаю. Дай-ка попробую.

Собравшись с силами, Рамиро приступил к делу. Даже когда его раненая нога ни к чему не прикасалась, тело жаловалось на движение и чрезмерную нагрузку; ему хотелось свернуться калачиком прямо на месте. Рамиро попытался подкупить его образами безопасной кабины; корабль мятежников был смертельно опасен, трос – ненадежен, но добравшись до кабины, он смог бы отдохнуть.

Рамиро направился обратно; на полпути он почувствовал, как по его ступне разливается приятное онемение. Глянув вниз, он увидел рой крошечных желтых капелек, вытекавших их поврежденной ткани – падая в пустоту, они светились, как искры старинной лампы.

– Тарквиния?

– Нужна помощь?

Он мог бы попросить ее принести нож и ампутировать ступню, но это заняло бы слишком много времени.