— Ну как? Всё нашла, что хотела? — поинтересовался Джори, когда я пролистала четверть подшивки.

— Почти, — я отсняла еще одну страницу. — Ты говорил, что где-то есть ссылка на обременение и…

— Да-да! Сейчас найду! — Джори не дослушал меня и скрылся за стеллажами.

— Эх! — вздохнула я и задумчиво глянула на Кларка Рента. — А, может быть, ты знаешь? Не строились ли на территории университета церкви?

— Церкви? — безжизненно отозвался помощник архивариуса. — Не слышал. Я же здесь совсем недавно…

— Да? Как скажешь, — и я продолжила изучать старые газеты. То, что рассказал Джори, почти полностью соответствовало написанному. Грандиозная стройка. Выделенные деньги. Таинственное исчезновение ректора и денег. Пара газет даже сообщала версию, будто ректора принесли в жертву. Еще в одной упоминалось о том, что из его тела выкачали всю кровь. Но эту маргинальную троицу быстро заткнули, оставив единственную версию.

Про церковь ни в одной газете не упоминали. То есть, если она была построена раньше, то следовало проверить заметки за более старые периоды. Не могла же она появиться из ниоткуда и исчезнуть в никуда?

Почему-то я начала подозревать, что могла и делала это регулярно.

— Вот! Смотри, что я нашел! — из-за стеллажей вынырнул Джори и разложил на столе еще одну подборку с вырезками и фотографиями. — То, что и обещал! 1900 год! Через год после основания!

Я мельком глянула на первую фотографию. Отвела взгляд, подумала и вернула взгляд обратно. Вчиталась в комментарий под фотографией. Герман Мак Кинли и его жена Эльза помогают колледжу Р.Т.Лонга. Причем, меня заинтересовал не Герман, а…

— Где-то я ее видел, — задумчиво пробормотал Джори.

Еще бы не видел! На фотографии длинные ноги скрывались светлым платьем, а золотистый цвет волос маскировался черно-белым двухцветьем и аккуратной сеточкой. Но эта невероятная легкость! Эта невесомость! Эти широко раскрытые глаза. Либо ошибка, либо подделка, либо невероятное сходство, либо!..

Додумать я не успела. Сработала напоминалка в телефоне. Глянула на экран и поняла, что опаздываю. Я быстро попрощалась с ребятами и пулей вылетела из корпуса. Пронеслась по аллее. Вышла за территорию университета. Покрутила головой, пытаясь осознать свое расположения во времени и в пространстве. Свернула налево, быстро добралась до небольшого переулка, нырнула в него и оказалась перед витриной кафе, на которой красовалась надпись: «Ля Роз де Молинар».

Я распахнула дверь, влетела вовнутрь и замерла, пытаясь найти…

— Что я вижу? — послышался язвительный голос. — Кто-то так и не научился пользоваться косметикой?

— И говорит мне это та, с лица которой постоянно сыплется белая штукатурка? — я нашла говорившую взглядом и направилась к ней.

Она медленно выбралась из-за стола. Тяжело ступая, вышла в проход. Поправила короткую челку. На руке блеснули стальные кольца. Черную кожу куртки украшали заклепки и металлические пластины.

Я подошла еще ближе.

— Как же я рада тебя видеть!

— А я — тебя!

«Глупости совершают все, но не все готовы за совершенные глупости расплачиваться». Из дневника Рианы Хьюз

— В школе было намного проще, — произнесла я, оторвала от пиццы кусок, сунула в рот и чуть не закричала: расплавленный сыр оказался слишком горячим.

— Было проще, — подтвердила собеседница. Она отодрала кусочек подсохшего бекона и задумчиво посмотрела на него. — И это не удивительно. Взрослеть всегда тяжело.

Мы с Ларой Грин учились в одной школе и были подругами. Школьные «изгои» всегда находят друг друга. Язвительные, циничные, слишком умные на фоне сверстников, и вместе с тем совершенно не заинтересованные ни в учебе, ни в общественной работе.

— Я всего лишь пятая в рейтинге, — дожевав кусок, я слизнула с пальца капельку сыра.

— О! — Лара глянула на меня и усмехнулась. — Мисс Умная Голова оказалась не на первом месте. Поздравляю! Приятно чувствовать горечь поражения?

— Тебе этого не понять, — подруга всегда плелась в середине рейтинга, не желая отдавать учебе слишком много. Гораздо больше времени она уделяла проектам по робототехнике. Она совмещала воедино сервоприводы, гидравлические элементы, пневмоавтоматику, разнообразные датчики с наличием обратной связи и с ее отсутствием и получала хтонические самоходные устройства, как будто выбравшиеся из комиксов Паоло Серпьери. Один из ее проектов привлек внимание специалистов из Керамической Динамики, они выдали грант, и Лара оказалась на обучении в МИТе.

— Не понять, — кусочка бекона оказалось слишком мало, и вслед за ним последовал полноценный кусок пиццы. — Я… ня… пытаф… фстр… уфс…

— Тьфу! — Лара быстро дожевала. — Я никогда не пыталась встроиться в систему. Я не такая конформистка как ты.

— Даже сейчас? — хмыкнула я. — Когда ты стала такой… взрослой?

— Даже сейчас. Моя руководительница говорит, чтобы я ни о чём не волновалась, — в голосе Лары вдруг появились несвойственные ей скрипучие нотки. — Эти тлетворные членоносные мрази всегда завидуют нашей неотразимой красоте, нашему безграничному уму и нашим невероятным способностям! И если хоть один из этих ничтожных сексистов посмеет вмешаться в твою работу, то я оторву этой наглой шовинистической свинье его единственную гордость, доставшуюся исключительно по наследству! Ты поняла меня, девочка моя?

— Поработаешь под ее руководством, и станешь такой же.

— Вот уж нет! — Лара фыркнула. — Мне нравятся парни. Кстати! Как дела у Руди?

— Руди… — задумчиво пробормотала я и выдернула салфетку из салфетницы. Когда-то мой брат нравился Ларе. Они встречались, наверное, полгода, а потом расстались. Лара посчитала его… слишком аморфным. — С ним всё в порядке: колесит по стране, дает концерты, регулярно просит денег у мамы.

— Понятно. А как там Джон? Не звонит, не пишет?

— Послушай, ты меня о судьбе всех своих бывших расспрашивать будешь?

— Только о тех, — Лара усмехнулась, — кого моя лучшая подруга отбила у меня.

— Я не отбивала!.. Он сам!.. — и почему я не сомневалась в том, что мои уши покраснели? — Да и не было у нас ничего…

— Да-а-а? А после выпускного?

— После… было, — смущенно пролепетала в ответ и непроизвольно смяла салфетку. Да уж, вот о чём не любила вспоминать, так это о случившемся после выпускного. — Но мы потом поговорили и поняли, что нам лучше остаться друзьями.

— А что? Логично! Перепихнуться по-дружески и остаться друзьями. Твоя инициатива, верно?

— Не важно! — собрав остатки самоуважения, отозвалась я. — У Джона всё отлично. Как и планировал, поступил в Дарвард. Поселился в съемных апартаментах неподалеку от университета. Учится хорошо. На прошлой неделе звонил, рассказывал о своих достижениях.

— Узнаю этого самодовольного красавчика, — хмыкнула Лара и внимательно посмотрела на меня. — Никого не нашла на новом месте?

— Нашла? — мысленно перебрав всех встречных парней, я покачала головой. — Нет, а что?

— Мне кажется, — менторским тоном сообщила Лара, — что твои тяжелые ботинки снова раздавили твое женское счастье.

— Мда?

— Попробуй их снять, надеть туфли, накраситься. Пора зеленой гусенице стать прекрасной бабочкой, превратиться в одну из тех девушек, которых миллионы вокруг.

— Ага. Их миллионы. А такая как я — одна!

— Как будто в этом есть что-то хорошее! Такая как ты, так и останется одной!

— Кто-то, — я подняла бровь, — недавно мне втирал про мой конформизм и собственную принципиальность. Не напомнишь, кто?

— Эй! — Лара замахала куском пиццы перед моим носом. — Принципы — это принципы! А парни — это парни!

— Да? — я подумала немного, а потом выложила ей про собеседование, Александера и его предложение. Разумеется, не рассказывая о всей этой сверхъестественной чепухе.

— Ну ты даешь… — протянула Лара. — Отказываться от перспектив и от такой работы… Слушай, ты не конформистка, и даже не нонконформистка, ты просто дура.