— Я рада за него. Очень, — а вот в моем голосе восторга не наблюдалась. — Он просил денег?

— Да! — обрадованно сообщила телефонная трубка. — Но немного! Я уже отправила! Даже добавила чуть-чуть, ну… на всякие мелочи!

— Понятно, — я прикрыла микрофон телефона рукой и украдкой вздохнула.

Да, мне всё было понятно. Отец то работал, то нет (чаще — нет), и решать все финансовые проблемы нашей семьи приходилось маме. Вот она и вкалывала днями, ночами, в рабочие дни и в выходные. А из-за своей бесконечной работы почти не общалась с нами. С Руди, со мной, с Донни. Это пробуждало в ней чувство вины, и она откупалась от нас подарками, деньгами, поездками. А эти траты заставляли ее работать еще больше. Бесконечный цикл.

— Скажи, — меня осенила неожиданная мысль, — а ты сейчас на работе?

— Нет! То есть да! Почти! — мама засуетилась, мама заволновалась. — Я уже собиралась уходить, но чуть-чуть задержалась. Надо было доделать отчет, вот я и… В понедельник у нас заседание комиссии, а документы не подготовлены и!.. Ты же знаешь ассистентку мистера О’Донована!.. Она совсем безрукая и не дружит с головой!

— Да-да, я тебя поняла, — тьма субботнего вечера за окном выглядела очень темной, очень субботней и очень вечерней: самое то, чтобы находиться на работе. — Извини, что отвлекаю…

— Да нет! Ты меня!..

— Я тебя очень люблю! Пока, — палец задержался на кнопке, разрывая связь.

Я лежала и тупо смотрела в потолок. Разговор с мамой пробудил в душе водоворот чувств и эмоций. Не очень нужных, не очень своевременных.

Зазвонил телефон. Наверное, мама хотела напомнить, что бросать трубку не очень вежливо… Я подождала немного. Телефон не унимался. Не глядя, поднесла трубку к уху, нажала на кнопку.

— Привет, мам. Что-то случилось?

— Добрый вечер, мисс Хьюз, — из динамика послышалось раздражающее мурлыканье.

— Вы? — зашипела я, не сумев удержать себя в руках. — Откуда вы знаете мой номер?

Александер задорно засмеялся. Чистый, веселый смех звенел без привычной насмешки. Будь он чуть-чуть пониже я бы сочла его… интересным. Но высокий неестественный звук, пробуждал тревогу.

— Как продвигается ваше расследование? — отсмеявшись, поинтересовался Александер. Отвечать на мой вопрос наглый блондин и не подумал.

— Я работаю над этим, — буркнула я. — Когда будет информация, сообщу.

— Да? Хорошо, — в его голос вновь вернулась насмешка. — А я звоню, чтобы предложить вам маленькую экскурсию.

— Экскурсию?

— Да, хочу показать вам один из наших лабораторных корпусов.

— Что? — почему-то в этот момент мысли Лары про тайную любовь Александера к наручникам, плетям и страстным стонам показались мне не столь далекими от истины.

— Завтра в двенадцать подъеду к вам, — блондин не спрашивал, а констатировал факт.

— Что? — еще один дурацкий вопрос, оставшийся без ответа.

А, нет, ответом мне послужил прекращенный вызов.

Если разговор с матерью утомил меня, вызвал апатию, желание провалиться в летаргический сон лет на двести, то общение с Александером пробудило деятельное раздражение: хотелось куда-то пойти и что-то сделать. Причем не понятно: ни куда, ни что, ни как. Я всё не могла понять, почему блондин вызывает у меня столь сильную неприязнь. Он вроде бы старался (плохо!) проявлять дружелюбие (иногда!), но что-то (всё!) мешало воспринимать его адекватно (и неудивительно!). Во всех его поступках чудилась фальшь, словно… словно вместо живого человека я видела перед собой оживший манекен до неприличия похожий на человека. Он двигался как человек, говорил как человек, мыслил как человек, но при этом!..

Я слезла с кровати, прошлась по комнате, раздраженно глянула на незаправленную кровать соседки. Мне очень хотелось поговорить с Бобби, и в то же время… я очень боялась этого разговора. По большому счету, я уже почти решила притвориться, что память ко мне так и не вернулась, не вспоминать о походе в церковь, позабыть про оборотня, не интересоваться судьбой отца Эдуардо.

Просто… в присутствии соседки мне было бы не так страшно! Стены общежития казались тонкими, ненадежными. Привычный понятный мир погиб в страшных муках, а новорожденный — не сулил ничего хорошего. И с приходом ночной тьмы страх всё сильней охватывал меня. Вампиры, оборотни, Александеры… Какая еще из университетских баек тоже может оказаться правдой?

Вздрогнула.

За стеной послышался грохот, сопровождающийся пьяным хихиканьем. Соседки старательно нарушали еще не наступивший комендантский час и праздновали день рождения Грейс. Неделю назад меня приглашали на него, но случившиеся события заставили позабыть обо всём.

Мда…

Я подошла к окну, всмотрелась во тьму, с трудом разгоняемую светом фонарей, опоясывающих площадь. Один из них не горел. Как раз напротив моего окна. Цепочка света, и черное пятно. Разрыв сочился тьмой, притягивал взгляд. Казалось, будто кто-то опасный смотрит на меня оттуда. Владелец двух желтых… голодных… глаз…

Это мне не казалось!

Там кто-то был!

Оборотень!

Я задрожала от ужаса. Захотелось закрыть дверь, подтащить к ней шкаф, спрятаться под кровать, стать девочкой-волшебницей с огромным дробовиком. Но я стояла у окна и смотрела. А оборотень скрывался во мраке и смотрел на меня.

В освещенной зоне почудилось движение. Темный силуэт неторопливо перемещался от одного пятна света к другому. Кто-то возвращался в общежитие. Я хотела распахнуть окно, крикнуть, предупредить, но застыла… страх навесил на рот ледяной замок. Силуэт вошел в темную зону!.. Раздался испуганный вопль!

Мне показалось, или я услышала довольное рычание?

Внутри прокатилась яростная волна. Она сожгла страх, растопила лёд и погнала меня вперед. Я бросилась из комнаты. Пронеслась по лестнице. Выбежала из общежития. Стальные вставки на подошвах гневно стучали по полу. По крутым ступенькам. По асфальту дорожек.

«Очень часто приходится молчать, когда всё внутри исходит истошным безумным криком?.. Нет, это не про меня». Из дневника Рианы Хьюз

Я никогда ничего не боялась. Нет, вру.

Я всегда боялась всего. Всего и всегда. И снова — вру.

Я…

Проблема в том, что страх всю жизнь преследовал меня. Из страха была сделана моя клетка. Один из компонентов ее стен. Не самый важный, но… тем не менее существенный. Гораздо хуже было, когда страх пробирался в мой тесный ограниченный мирок. Я… я уничтожала его. Ведь, оставшись внутри, он отравил бы меня. Хорошо тем, чей мир огромен, кто способен уйти от себя и от своих проблем, оставить позади место, зараженное страхом, болью и сожалениями, найти себе новый дом. А я так сделать не могла. Моя клетка постоянно оставалась со мной.

И я уничтожала свои страхи. Акрофобия? Надо обязательно прыгнуть с парашюта. И не один раз! Возникла логофобия? Следует отточить собственное остроумие до безумной остроты, научиться использовать сарказм и тщательно готовиться к выступлениям на публике. Ни с того ни с сего появилась примейзодофобия? Так почему бы после выпускного и пары коктейлей не отправиться к бывшему твоей лучшей подруги и не переспать с ним? Атомософобия? К сожалению, атомную бомбу мне не собрать… Зато и страха такого у меня никогда не было!

Страх способен превратиться в тяжелую ношу, способную погрести под собой человека и всю его жизнь. Это в том случае, если позволить ему разрастись. А если не дать? Если искоренить первый же росток страха. Вырвать его с корнем и сжечь! Чтобы от него ничего не осталось!

Я боялась, я очень боялась этого оборотня. Или не этого. Кто знает, может, в темноте скрывался другой оборотень. Но стоило мне осознать, что зубы стучатся друг о друга, а тело сотрясает нервная дрожь, я поняла, что дальше так продолжаться не может, и отправилась бороться со своим страхом.

Я не знала, что буду делать с оборотнем. Даже не думала о том, как закончится наша встреча. Она должна была случиться, и точка! И я бежала, спеша добраться до цели, пока страх не вернулся и не сковал меня. И добравшись до темного участка, чуть не зарычала: Да где же ты? — от гнева и разочарования. Я принялась озираться, но желтоглазого оборотня рядом не было. То ли он успел удрать, то ли воображение сыграло со мной злую шутку.