— Вы никогда ее не любили… — прошептала я едва шевеля губами, не спрашивая, а утверждая.

— Почему ты так считаешь? — отозвался Павлов.

— Потому что это дико. Она… Вы… Я не представляю насколько нужно быть бесчувственным и хладнокровным человеком, чтобы решиться на такой шаг. Чтобы ежедневно смотреть на копию своей погибшей жены и играть роль влюбленного супруга… я думала у вас есть сердце, а теперь не уверена в этом… — с трудом произнесла я.

— Именно потому что любил, я хочу, чтобы смерть моей жены в глазах общественности выглядела иначе, чем та, которой она умерла на самом деле. На твоем месте я бы радовался, что срок договора не такой уж большой, а я не заставляю тебя играть роль своей супруги до конца моих дней со всеми вытекающими из этого последствиями. Ты же этого не хочешь, Нина? — голос Павлова был уверенным и спокойным.

Я смотрела в лицо мужчины и у меня от взгляда каким он смотрел на меня мурашки бегали по коже, не прекращая.

— Не смогли бы, — я покачала головой. — Удерживать рядом с собой человека против воли долгое время весьма затруднительно, а в вашем положении к тому же еще и опасно. Но я никуда не сбегу, потому что все для себя решила. Я исправлю ошибку сестры, получу оставшуюся часть денег на руки и забуду об этой истории, будто ее никогда не было…

— Мне бы хотелось, чтобы все оказалось именно так, как ты сказала, — он внимательно разглядывал меня. — Вопросы?

— Их очень много. И я не уверена, что вытяну эту роль… Смерть вашей жены многое меняет в моем представлении…

— Вытянешь, — он кивнул на мое плечо, которое находилось в фиксирующей повязке. Я совершенно забыла о боли и дискомфортных ощущениях. — Твое падение сыграет нам на руку. Скажем, что упала дома на лестнице, ударилась головой и у тебя кратковременная потеря памяти. Или провалы в ней. В случае возникших недоразумений тебе это поможет. В остальном мы жили спокойной и размеренной жизнью за исключением последних лет, когда все пошло наперекосяк, а Юля… — Павлов осекся и тяжело вздохнул. — Просто веди себя скромно и дружелюбно, большего от тебя я не требую.

— А воспоминания? А общее прошлое? Какие-то привычки вашей жены? А все ваши знакомые, друзья… — перечисляла я.

— Смотря что ты под этим подразумеваешь. Родителей и других родственников у нас нет. Я и Юля детдомовские. Небольшую характеристику и вводную часть на нашу прошлую жизнь ты получишь от Сергея. В другом же можешь импровизировать, человеку свойственно меняться и увлекаться разными вещами, изменять внешность. Это нормально. В современном обществе на это уже почти не обращают внимания.

— Я должна буду находится круглыми сутками дома? Разве ваша жена нигде не работала? А мальчик? Неужели он не заметит очевидных перемен?

— Нигде Юля не работала. Последние годы не припомню такого желания с ее стороны. Но если ты захочешь чем-то заняться, то, конечно, я препятствовать не стану. Повторюсь, людям свойственно менять интересы, увлекаться новыми вещами. Но во всём необходима мера. Артём недавно потерял отца и я бы не хотел вот так сразу травмировать его ещё одной смертью. Мальчику нужны поддержка и внимание, а не новые психологические травмы.

Я поежилась и обняла себя руками. Вечера были прохладными, а время и место для нашей встречи Павлов выбрал не совсем удачное. Я не была суеверной, но в эту минуту с радостью бы вернулась в машину и продолжила наш разговор в другой обстановке.

— Ладно, поехали, — мужчина снял с себя пиджак и накинул мне на плечи, заметив как я дрожу.

— Здесь похоронены наши родители с Мариной, я бы хотела их навестить раз мы здесь. Всего лишь минута? — я подняла лицо и наши глаза встретились. — И… я хотела бы спросить о Марине… О ней что-то известно? Вы ей тоже показывали это место, она поэтому сбежала?

Он некоторое время молчал, как-будто производил какие-то расчеты в своей голове, а потом ответил:

— Нет, рассказывать об этом не входило в мои планы ни одной живой душе. А Марина… что-то подсказывает мне, что ближайшие полгода она не покажет и носа в Россию. Если хочешь навестить родителей, идем, у меня еще есть дела, которым мне необходимо уделить внимание.

Сумерки уже окончательно опустились на город, я шла, сосредоточив внимание на дороге, чтобы ненароком не споткнуться и не распластаться по асфальту. Могила моих родителей находилась чуть дальше могилы жены Павлова. Мужчина остался стоять в сторонке, пока я подошла к памятнику и провела ладонью по пыльному камню. Впервые я ощущала себя не в своей тарелке в этом месте и приходила с пустыми руками. Обычно я приносила любимые мамины сладости, а папе газету с новостями, какую он выходил покупать в ближайший киоск каждое утро. Я не стала долго находиться у родителей на могиле, помня слова Павлова, что ему необходимо решить какие-то важные дела и, мысленно попрощавшись с родителями, подошла к мужчине.

— Все? — спросил он.

— Да, — кивнула я и мы продолжили движение по узкой аллее. Павлов шел впереди, а я немного позади него. — А что… — я сглотнула огромный ком, собираясь сказать следующие слова: — Что… если я заявлю в полицию, и…

Павлов вдруг резко остановился, я не успела затормозить и впечаталась в его мощную спину. Мужчина медленно повернулся ко мне и долго смотрел в мое лицо. Мне от этого устрашающего взгляда захотелось вырыть себе какую-нибудь норку прямо здесь же и спрятаться в ней. Я конечно же никуда заявлять не собиралась и меня сильно поразил этот поступок со стороны мужчины, что он открыл мне всю правду, свою страшную тайну, с которой не собирался ни с кем делиться. Но ведь не просто же так говорят, что сила мужчины в его слабости. Как бы не хотелось Павлову показывать мне это место и говорить о своей жене, но он на это пошел, тонко прочувствовав мою сердобольную натуру, которая всегда принимала сторону тех, кто нуждался в помощи. Но что, если бы это оказалось не так, а я совершенно хладнокровным человеком?

— Во-первых, мне пришлось бы смириться с тем, что я разучился разбираться в людях, а во-вторых, экстренно подстраиваться под новую ситуацию. Наверное… — он на секунду задумался, — сказал бы, что моя жена тронулась умом, а ты вместо свободы и профессии акушерки получила вакантное место в больнице для душевнобольных. Как ты понимаешь это была бы должность не штатного врача…

Я машинально кивнула, ожидая услышать нечто подобное. Павлов был значительно старше и опытнее меня, что я рассчитывала услышать?

— Нина, в делах, где замешаны большие деньги и связи, самое большое и лучшее что ты можешь сделать — это играть по заданным правилам. На твоем месте я бы прыгал от счастья, что тебе предстоит исполнять ограниченную версию моей жены, а за исполнением супружеского долга я не приду к тебе в спальню в одну из ночей. Но я бы советовал тебе не провоцировать меня.

— Намекаете, что впоследствии мне все же придется заниматься чем-то таким… — мои щеки вспыхнули румянцем, а в голосе помимо воли снова появились дерзкие нотки.

— Если не присмиришь пыл и дерзость, то вполне сможешь сгодится на роль моей любовницы, — пригрозил он, но отчего-то я не верила его тону и словам. — Тебе двадцать два… — задумчиво протянул он. — Ты ведь в курсе, что сестра часто подрабатывала в эскорте? Как знать, насколько далеко заходили ваши подмены и с какой периодичностью. В твою искренность, увы, я не верю… — холодным и отстраненным голосом проговорил Павлов.

— Нет, верите! Иначе меня бы здесь не было! — с вызовом бросила я, чувствуя себя несколько увереннее после того, что узнала об этом мужчине, но испытывая при этом странные ощущения.

Павлов ничего не ответил, лишь хмыкнул и отвернулся, продолжая движение.

— Идем, скоро совсем стемнеет, — сказал он, прибавляя шаг.

Нина

За все свои двадцать два года мне еще не приходилось чувствовать себя такой наивной девчонкой. Почему мне не хватило ума ни во что не вмешиваться? Ах да… Марина. Сестра, увы, не оставила мне никакого выбора. Теперь же я предчувствовала, что ничем хорошим эта история для меня не закончится.