– О, как! – всплеснула руками хозяйка и посмотрела на странника.

– Умный ты малый, милорд! – восхитился трактирщик. Он посмотрел на убранство своего заведения и покачал головой. – Иди вон за тот стол, там чисто, а жена сейчас ужин туда принесёт.

Странник кивнул. Он медленно направился в самый угол, близ входной двери, где стоял у окна свободный стол. С этого места хорошо просматривалась вся зала. Чужак расположился, не издавал своим присутствием ни малейшего шума.

Хозяйка рассматривала странного незнакомца со своего места. Он не снял с головы капюшон, и рассмотреть, кто перед ней не представлялось возможным. На вид это был молодой парень, а по усталому взгляду печальных глаз, можно подумать, что перед ней старец. В его голосе звучало столько тоски и одновременно мудрости. Женщина отметила, что был чужак среднего роста, но широкий в плечах и крепкий. Иногда он забывался и вместо гордо поднятой головы, сутулился будто старик. И одежда на нём потёртая, но деньги в кармане водились – это хозяйка определила сразу. Слишком уверенно держался. Но точно перебивался разовыми заработками, отсюда и жалкий внешний вид. Короткий полукруглый плащ обтрепался по подолу и имел несколько заплат бурого цвета. Он давно не застёгивался на плече красивой брошью, а стягивался гвоздём, вдетым в петлю.

Из-под плаща торчала льняная рубаха чёрного цвета, и до пят спускались грубые полотняные порты. Это всё, что могла рассмотреть женщина. Она собиралась отнести нехитрый ужин для этого загадочного человека, но замешкалась, разглядывая его. Её супруг в это время осматривал заведение.

«А ведь странник прав, в доме слишком много дерева для большого очага».

Опасны ещё и свечи, которые отбрасывают причудливые тени и плачут тёмными потёками прямо по необструганным дощатым стенам. Когда посетители уходят, приходится скрести эти застывшие восковые фигурки. Ещё отверстия в крыше нет, куда уходил бы дым. Саварус наивно полагал, что тот выветривается в щели входной двери. При этом маленькие окошки они редко открывают, иначе в помещении будет царить холод.

«Да, милорд прав, – подумал трактирщик, потирая заросший бородой подбородок. – Сгорим, как есть сгорим. И постояльцев угробим. Дери меня, лютый амарок. Что же делать?»

Пока хозяин сетовал на свою нелёгкую долю, его жена подала ужин страннику, а сама отправилась мести полы в кладовой. Между завсегдатаями назревал конфликт, и они перешли на повышенные тона, оскорбляя друг друга. Чужак хоть и был голоден, но ел медленно и постоянно прислушивался. Вот хлопнула дверь, и в помещение ворвался стылый сухой воздух. Парень насторожился, когда рядом мелькнул силуэт невысокого худого мужчины в длинном плаще. Капюшон скрывал верхнюю часть лица, открывая взору гладко выбритый подбородок и пышные усы. Посетитель юркнул за его стол, расположившись напротив. Он заметно нервничал, пряча руки в длинных рукавах.

– П п ооо зз волите? – заикаясь спросил незнакомец.

– Да вроде уже сидишь? – грубо ответил парень. Он встал из-за стола и бросил на него корамар.

Монета, на которой с одной стороны изображён амарок с оскаленной мордой (герб короля), а с другой – лицо старого монарха, застряла в щели щербатой столешницы. Странник, не оборачиваясь, направился к двери, одёргивая плащ. Сбоку тёрся о бедро длинный меч в кожаных ножнах.

– Милорд, ты куда? – закричала хозяйка, бросившись вдогонку. – А ночлег?

– Я передумал. Слишком тесна «Куропатка», – резко ответил он и вышел в морозную темноту.

Парень надеялся, что незнакомец последует за ним для разговора. Нет сомнений, что мужчина вознамерился предложить ему временный заработок. В таком случае светиться среди малочисленной публики таверны им ни к чему. Всегда найдётся тот, кто острее слышит, дальше видит и делает правильные выводы.

С рассветом ожило самое большое помещение в замке – кухня. Первыми засуетились поварята, ночевавшие прямо там, близ очага. Уплетая на ходу ломоть вчерашнего хлеба, они стучали большими тяжеленными котлами, водружая их на небольшую тачанку. Толстый рубщик мяса помог им разжечь огонь в очаге, и вернулся на рабочее место. За его спиной на крюке висел заяц, которого следовало свежевать. Тушка истекала кровью прямо на пол из серого камня. Таким же необработанным камнем обложили недавно и стены. После третьего пожара, который полностью уничтожил кухню из древесины, помещение долго ремонтировали. В тот непростой момент взмыленные повара метались между улицей и соседней таверной. В последнюю они бегали готовить основные блюда, а вот на улице кипятили воду над кострами. Там же палили тушки каплунов и коптили свинину. В кострище помещали обмазанных глиной белок и ежей. Все яства готовились для государева стола с особой тщательностью. И это достаточно выматывало кухарок. Зато когда новая кухня с очагом в центре была готова, да с отверстием для выхода дыма, челядь пританцовывала, громко стуча стёртыми подошвами башмаков. Теперь едва поднявшись и глотнув не свежей воды, сразу приступали к обязанностям, толкаясь локтями.

У поварёнка изо рта выпал ломоть хлеба, когда он натирал солью крупную рыбу. Носившийся по кухне пёс схватил его, и мигом выскочил за дверь. Мальчишка топнул ногой от досады и продолжил занятие. В глубине души мечтал он стать отважным рыцарем, чтобы навсегда покинуть потные стены кухни, влажные от клубившего пара над очагом. Он ловко орудовал ножом, вычищая рыбьи потроха, а сам представлял, как сражается мечом с крепким противником. Мальчик понимал, что это всего лишь мечты, и от досады едва сдерживал слёзы. А теперь сделалось обидно, что уронил ржаной ломоть и остался без еды до самого вечера.

Надо заметить: хлеб на королевской кухне не выпекали вовсе. Его поставляла в замок булочница. Каждое утро она волокла на спине мешок с ароматной горячей выпечкой, а в руках корзину булочек с чесноком, которые так полюбились государю.

Её семья в Нордвинде славилась самой лучшей хлебопекарной лавочкой. Там продавались плетёнки с маком и шарики с изюмом; булки с тмином и ржаные хлебцы; пшеничные лепёшки. Большинство знатных жителей поутру спешили купить булку-другую у этих скромных людей.

Выпечка имела золотистую хрустящую корочку и слишком зарумяненные бока. Удержаться от соблазна не могли повара королевской кухни. Каждый раз, когда доставлялась партия свежего хлеба в замок, они тайком делили дышащий ржаной кругляш, и мгновенно съедали под страхом казни за самоуправство. И так продолжалось изо дня в день в одно и то же время.

***

– Стой, кто идёт! – выкрикнул стражник.

– Господин, я хлеб принесла, – тихо, но до того мелодично пояснила девушка, что у стражника закружилась голова. Он покрутил ею и кивнул в сторону

града.

– Подождём колокола, – распорядился стражник. – Раньше времени мост никто не опустит. Рановато ты сегодня.

Девушка улыбнулась и отошла в сторону.

«Нынче на посту Хот, – размышляла она. – Хороший человек, дружелюбный. Завтра будет противный Фриим. Этот всегда досматривает с особой тщательностью. Бука».

Пока булочница вела мысленную беседу с собой, подходили другие люди и готовили монеты, чтобы попасть в Нордвинд. Торговцы торопились на ярмарку. В их корзинах источали приторный аромат поздние лесные ягоды и яблоки. Кому-то было необходимо посетить часовню. Эти люди стояли в стороне и возносили тихую молитву небесам.

Повезло тем, кто жил в граде и близлежащих деревнях: они у крепостных стен за вход не платили. Мост, ведущий к воротам, поднимался каждый день на закате. Опоздал, ищи ночлег на постоялом дворе, а в град попасть можно на рассвете следующего дня. Весь периметр тщательно охраняли, и беспрепятственно опустить подвесную дорожку не мог никто кроме караула градских стражников, которые менялись на посту каждый десятый звон колокола. А отбивали его каждую четверть часа. Кто сменился, шли на запруженные людьми улочки и следили за порядком.

А пока люди дожидались пропускного контроля и осматривали друг друга. Тяжёлый дух пота от давно немытых тел вызывала тошноту. Спасала положение свежесть морозного утра. Да, было довольно зябко. Женщины кутались в толстые потрёпанные шали, наброшенные на голову и плечи поверх длинных платьев из грубой ткани. В истоптанных башмаках на босу ногу, они дрожали, и устало вздыхали. Мужчины переговаривались между собой и почёсывали бороды. Им было теплее. Широкие порты, заправленные в сапоги из грубой кожи, прятались под длинными холщовыми рубахами. Линялые войлочные безрукавки, распахнутые на груди, надевали они больше для солидности, нежели ради тепла. Воры стояли поодиночке и присматривались, оценивая жертву своего ремесла по одёжке. Жулики мысленно усмехались, и норовили прямо на месте обмануть доверчивых людей. Гости рассматривали высокие каменные стены града, который собирались посетить и поражались его величию.