— Хо! — ошеломлённо воскликнул массажист, раскрывая конверт. — А-а-абалдеть! Не обманула!

— Чему радуешься? — устало проговорила Марина, безрассудно усаживаясь на край его кровати. — Вас разлучили, но половинки ваших душ будут вечно стремиться друг к другу.

— Это она тебе так сказала? Узнаю свою Валюшку! Не, ну кремень-баба! Развела-таки своего!

Марина скептически хмыкнула:

— А если бы они тебя покалечили?

— Так не покалечили же! Подумаешь — пара шрамов! Ёлы-палы, наконец-то свобода! Больше никаких массажей, пляжей! Я так устал от этого дерьма, ты бы знала!

— И не жалко Валюшку? Она искренне оплакивала вашу поруганную любовь.

— Не жалко. Ещё парочка таких дамочек со сложными семейными обстоятельствами, и оплакивать придётся меня.

— Чем займёшься?

— Я же говорил: галерею открою. Я и помещение присмотрел на площади Высоцкого, завтра же поеду договариваться!

— Эй! А долечиться?

— Да брось! Я здоров как бык! Деньги — лучшее лекарство! Знаешь, что я придумал? Объединю кафе и галерею искусств: перфомансы разные, флэшмобы художников за чашкой кофе. В Мергелевске один чувак в похожем стиле музыкальный клуб держит… Терентич поможет… Ва-а-а-а… — Борис упал на спину, заложив руки за голову, потом подскочил, восторженно глядя на Марину. — Маринкин — ты чудо! Если бы не ты…! Иди сюда! Дай поцелую!

Он попытался поймать Марину за руку. Она шутливо-сердито отмахнулась, раз, другой. Улыбка сползала с его лица, лицо делалось странно сосредоточенным, движения стремительными. Марина слишком поздно увидела, что Борис уже не дурачится, попыталась встать. Тогда он резко сел, потянул её за собой на постель, прижал к матрасу, обняв одной рукой под грудью. Она рванулась уже не на шутку, но выгадала разве пару сантиметров пространства, прочь от горячего дыхания над шеей. Другой рукой Борис убрал прядь волос с её уха, коснулся его колючими губами, произнёс шутливо, но напряжённо:

— Теперь не убежишь… всегда ведь убегаешь. Не бойся, предъяви счёт. Как мне тебя отблагодарить? Что мне сделать?

Марина тщетно пыталась отодвинуть руку, в изгибе которой лежала. В голове мелькнула паническая мысль: она не представляет, что у массажиста в голове. Они знакомы два месяца. Знает она о нём больше плохого, чем хорошего. С такой силой в руках, сожми Боря объятья посильнее, он сможет запросто переломать ей рёбра, не говоря уже о том, чтобы сломить любое иное сопротивление. А ведь она полгода занималась в тренажерном зале, плавала и била грушу, как раз чтобы научиться отбиваться от таких вот сильных мужских рук.

Вот тебе и дружба, мелькнула в голове горькая мысль. А впрочем, на что она рассчитывала все эти дни под одной крышей с молодым мужчиной? На то, что спрячется от мужских глаз в тесном пятнадцатиметровом пространстве, с футболкой на влажном после душа теле и со случайно отброшенным во сне одеялом? В её случае ни мешковатая одежда, ни шляпа с полями на пол-лица никогда не срабатывали. Может быть, она просто не так уж отчаянно хочет, чтобы её не замечали? Марина замерла, сердце предательски стучало. Боря хмыкнул, провёл губами по изгибу её уха и, словно случайно, большим пальцем вдоль полукружия груди, протянул с тихой победной усмешкой:

— Маринкин, повелитель дельфинов.

Марине нестерпимо захотелось повернуться и ещё раз заглянуть в насмешливые изумрудные глаза, хотя она прекрасно понимала, что за этим последует — повернувшись, она уже не сможет противостоять пристально-улыбчивому взгляду, в котором уже несколько дней видит отражение себя самой. Мысль о том, сколько женщин прошло через эти мужественные руки, и скольким из них шептались на ухо нежные слова с придыханием, не успокаивала острое желание быть любимой здесь и сейчас.

Марина молчала, глядя в пространство комнаты, и ждала. Всё как всегда: тяжелый давящий ком, возникший из осознания неправильности происходящего, стал разрастаться в груди, подступил к горлу, освежил голову. Она вдруг поняла, что устоит, даже повернувшись, что опять пытается обмануть себя, но тело всё помнит. Оно помнит другие руки, тоже сильные, но… другие. Холодной волной накатило равнодушие, дыхание выровнялось, сердце забилось в обычном ритме, и всё остальное дрожание и биение в теле утихомирилось. Борис слегка отстранился, словно почувствовав её состояние.

— Если хочешь отблагодарить, найди мне хорошую работу, — ровно произнесла Марина.

Рука, державшая её за талию, медленно разогнулась, упала на простынь ладонью кверху. Марина встала, отошла в глубину комнаты, не оборачиваясь:

— Я схожу в магазин.

Боря молчал. Уходя, она опять чувствовала, что он на неё смотрит. Выскочив из дверей профилактория, Марина застонала вслух, запустив пальцы в кудри и потянув себя за волосы. В том месте, где прижималась рука Бориса, было горячо.

[1] специалист по продвижению в медиа-сетях

[2] Англ. — простые люди.

[3] Англ. — сумерки

[4] Electric Light Orchestra(сокращённо ELO) — британская рок-группа из Бирмингема, созданная Джеффом Линном и Роем Вудом в 1970 году

Посёлок Лесенки, июль 2017 года

Дневной зной спадал неохотно. Марина должна была ещё работать в эти непоздние для пляжного сезона часы, но Вазген опять её отпустил. Она предупредила его, что увольняется, даже солгала, что нашла другую работу. Автостопщицы из профилактория дали ей адрес недорогой базы-хостела у Лазаревского — она сами собирались туда после выходных. В районе открывался новый спортивный центр, требовался персонал на продажу и аренду спортоборудования, объяснили девушки. Если в центр устроиться не получится, то квасом торговать уж точно куда-нибудь возьмут, решила Марина.

Чтобы успокоиться, она пошла на пляж. Немного грустно было покидать Каталку. За два месяца Марина успела полюбить атмосферу и энергетику этого странного места. Медуза Валюшка была в чём-то права: общество сёрферов, дайверов и массажистов оказалось довольно приятным. В последнее время в Лесенки зачастили музыканты разных направлений. Недалеко от выезда достраивают ночной мьюзик-бар, один из тех, где можно поесть и послушать живую музыку малоизвестных, но приглянувшихся владельцам групп. Боря говорил, на концерте в честь открытия бара у Каталки будут петь «Большие Надежды». Будь у Марины была на примете хорошая работа, она о бывшем коллективе и не вспомнила бы, а так время от времени лезла в голову мысль позвонить Мише. Нет, нет, у них новая солистка и, кажется, вообще всё хорошо.

На Каталке этим вечером тоже готовился какой-то концерт. Публика, впрочем, вяло перетекала из одного конца пляжа на другой, и лишь малая её часть оседала у облупленной сцены под каменной стеной, обрывающей променадную часть набережной. Марина пошла на свист микрофона и приглушённое «раз-раз», присела на отполированную песком скамейку. Падающее в море солнце окрасило сцену в розовый, музыканты счастливо щурились под его лучами, обещающими ветер. Их было трое, одетых в яркие этнические костюмы молодых людей: двое девушек и мальчик. Они сидели на тонком с восточными «огурцами» ковре, уже присыпанном по краям вездесущим песком. «Вечер индийской музыки» гласила надпись на ролл-стенде. Марина пересела поближе, чтобы рассмотреть инструменты. Мальчик среагировал на движение — поднял голову и ярко, открыто ей улыбнулся. Марина смутилась, изобразила ответную улыбку, спряталась за плотного мужчину, сидевшего впереди.

Одна из девушек достала из футляра флейту, другая сняла крышку с лакированного ящика. В ящике был инструмент, похожий на цимбалы с белыми и жёлтыми струнами, девушка принялась настраивать его металлическим ключом. (Сантур, с трудом вспомнила Марина — в музыкальном училище они изучали народные инструменты в пятом классе). Юноша-музыкант склонился над двумя бочонкообразными барабанами, установленными на матерчатых подушках «бубликах», вооружился изящным молоточком и обстукал деревянные брусочки вокруг корпуса. Потом плавным движением ладони, показавшимся Марине совершенно неуловимым, извлек из барабана томный звук.