— Подумал, а вдруг вы дома, — сказал он, поднимая на меня взгляд.

— Боже мой, Ренатик, заходи! Я дома! Никуда уже не собираюсь. А ты…?

— Я гулял. Я давно уже не гулял, так, чтоб на улице, среди людей. Хорошо. Весело, — сказал Ренат, проходя за мной в кабинет тяжёлой, усталой походкой. — Хочу с вами поговорить.

Он сел на диван.

— Чаю? С конфетами. Или чего-нибудь посытнее? Давай поужинаем вместе.

— Спасибо, но я ел… кажется. Можно нам поговорить?

— Конечно.

Я присела на стул напротив Муратова, разглядывая его исподтишка. Какой всё-таки красивый мужчина вырос из того шустрого, бесстрашного мальчишки, каким я знала его в университете! Красивый мужчина (не в том смысле, как на картинках в модных журналах и кино, а по-настоящему завораживающе-прекрасный), может вырасти из мальчика только в результате перенесённых страданий. Иначе грош цена этой красоте — за ней нет сопереживания и решимости, которые так красят мужчин.

Он сидел, положив руки на колени. В одной руке у него был телефон. Мобильный каждую минуту вспыхивал экраном и жужжал. Ренат отвлекался, поглядывая на экран больным взглядом, потом отключил телефон и обратился ко мне:

— Мне нужно с вами поговорить. Пожалуйста, выслушайте меня.

— Да, Ренатик, конечно. С мюзиклом много проблем, не так ли? Я всё понимаю, и…

— Я хочу поговорить не о мюзикле. Вы знаете, о чём. Вы меня так ни разу и не спросили. Я был этому рад. Но я… десять лет… десять лет ни с кем об этом не говорил. Даже с друзьями. Мне нужно… выговориться, иначе я взорвусь. Нужно поставить точку. Если нет конца, то не будет и начала. Песня есть такая.

Я глубоко вздохнула:

— Я буду рада, если ты мне расскажешь. Мне тоже… нужно это услышать.

[1] Импрессионизм, в переводе с французского языка означает — впечатление.

[2] Классным, прикольным. От английского sassy.

[3] Англ. Look — вид

[4] Вид кисти для макияжа

[5] Англ. Не спеши.

… Я немного покривила душой. Мне уже почти всё было известно из дневника Марины. Я так затрепала старую тетрадку, что от переплёта отделилась вздувшаяся обложка с осенними мотивами. Под ней оказались сложенные вдвое листы — та часть последних записей, что была выдрана с мясом. Я не понимаю, почему Марина решила их «изъять», почему всё же сохранила и вклеила под обложку. Они немного бессвязны, эти записи, написанные крупным неразборчивым почерком, я не всё сумела расшифровать. Но из них мне стало известно, что перед самым отъездом Марины друзья Рената искали Муратова, но так и не смогли найти. Я знаю, что с ним приключилось что-то нехорошее, болезнь или травма, из-за чего ему продлили сессию, но у меня в те дни как раз началась летняя практика… и личная жизнь. Я увидела его только осенью, но в те дни он был не очень общителен.

Я смутно помню то занятие, после которого один из одногруппников Марины отдал мне её дневник. Он сказал, что кто-то забыл тетрадь в аудитории, и положил мне её на стол. Кажется, его звали Сергей. Помню, я вышла за чем-то, а когда вернулась, он стоял у стола и протягивал мне яркую книжечку с осенними листьями. Я пролистала дневник и поняла, кому он принадлежит. Сразу после занятия у нас должна была проходить репетиция нескольких номеров мюзикла к концерту на День Открытых Дверей, но она сорвалась, потому что ни Михеевой, ни Муратова на ней не было. Я так и не отдала дневник Марине.

Я смотрела на Рената и раздумывала, стоит ли мне упоминать о дневнике. Всё зависело от того, что я готовилась услышать.

Он усмехнулся и заговорил:

— Мой дядя — очень неплохой по-своему человек. Я всем ему обязан, всем, что сейчас имею. Я ценю… Но у дяди Андрея есть три слабости: это деньги, семейная честь и… тётя Зоя. Много лет назад они с тётей Зоей потеряли ребёнка, первенца, мальчика. Тётя долго лечилась, но так и не смогла забеременеть… Из некоторых подслушанных фраз я знаю, что дядя Андрей каким-то образом винит себя в случившемся. Он очень любит тётю и никогда ни в чём ей не отказывает. А она редко чего-либо у него просит, но если просит, то… метко… После рождения близнецов, моих братьев, я второй по старшинству в семье, мама начала болеть. Отец отправил меня со старшим братом к дяде на все летние каникулы, мы часто бывали в Мергелевске. Я был шустрым и забавным, тётку просто обожал, хоть и скучал по маме. Тётя Зоя меня очень баловала. Она уговорила дядю Андрея взять меня к ним сначала на год, потом ещё на два. Так я и остался в их семье. Я пошёл в школу в Мергелевске. Мы жили в большой квартире на Молокозаводе. Завёл друзей во дворе, Вадьку и Тёмку, и уже не хотел возвращаться. Потом произошла эта история с родителями Лейлы. Её мама была тётиной дальней родственницей и близкой подругой. Лейла осталась сиротой. Дядя каким-то образом добился над ней опеки. Мы неплохо дружили, я всё понимал. Я был уже взрослым, а тёте нужно было на кого-нибудь изливать свою любовь и заботу. И всё было бы хорошо, если бы в один прекрасный день, когда мы сидели за столом рядом (мне было двадцать, а Лейле тринадцать), тётя Зоя не всплеснула бы руками, сказав, что мы прекрасно смотримся вместе. С тех пор это стало её идеей фикс. Идеей, которая абсолютно устраивала дядю Андрея. Он всегда видел во мне большой потенциал… он вообще очень меня любит, несмотря на все мои проделки в юности и… сейчас. Я был не слишком… дисциплинированным… Дядя старался меня контролировать после некоторых, весьма серьёзных моих выходок, и уже имел множество рычагов давления. А Лейла всегда оставалась послушной и воспитанной девочка, несмотря на свои редкие приступы бунтарства…И когда… — Ренат замолчал, совладал с собой и продолжил, — когда я встретил Марину, девушку из неполной семьи с непонятными корнями, дядя начал нажимать на все рычаги по очереди. Он нашёл подход к Лёхе Спелкину. Тому вечно не хватало денег на развлечения, а тут у его спонсора Рената завелась девушка: закончились совместные попойки и прочая халява. Дядя подкидывал Спелкину на карман, а тот сливал ему все мои передвижения. Так продолжалось два месяца, а потом у Лёхи сорвало крышу. Он напал на Марину, хотел испугать, наверное, показать, как он зол из-за нашей разрушенной дружбы, винил её в нашем разрыве. Мы стали врагами. Я отдалился от семьи дяди, перестал пользоваться его деньгами, отдал ему машину, снимал жильё с несколькими ребятами, подрабатывал, надеялся сдать на бакалавра и закончить учёбу, начать работать, быть может, вернуться к маме и папе с… Мариной. Но у Марины заболела мама. У неё был рак щитовидной железы.

— Ренат, если тебе трудно…

— Нет. Я должен дорассказать. Это важно, понимаете. Я виноват. Но я не виноват. Это сложно. Вы поймёте.

— Продолжай, — вздохнула я.

— Мама Марины скрывала от дочери своё состояние, операция прошла не очень хорошо. Ей могли помочь, но не с нашим уровнем медицины. По совпадению, врачом Ольги Сергеевны был отчим Спелкина. Как Лёха об этом узнал, не имею представления. Может, увидел Марину с мамой в диспансере. Дядя сразу воспользовался ситуацией. Он уже понимал, как далеко я зашёл… как я… дорожу… что я не собираюсь возвращаться в лоно семьи… Он нашёл подход с другой стороны, предложил оплатить очень дорогую операцию в Германии. Он мне потом всё рассказал, ничего не скрывая. Дядя вообще… честный человек. Конечно, она согласилась, приняла все его условия. Для неё это был шок, она думала, что мама выздоравливает. Дядя предложил ей перевестись в другой вуз, обещал поспособствовать, предоставил возможность выбора. Мы не должны были больше видеться, но я до сих пор не понимаю, почему она… нет, я понимаю, почему. Как раз в те дни, когда она забирала документы, я… нашёл Лёху. Мы с ней накануне как раз поссорились… я был зол, как пёс… Она тысячу раз говорила мне, чтобы я не трогал Спелкина, но я… слетел с катушек. Я полез к нему, когда он был не один, а со своей оторванной компанией. Два сломанных ребра, выбитый зуб, трещина в челюсти, сотрясение мозга. Несколько дней в больнице. Спелкина исключили, мне как всегда помог дядя. Когда я выздоровел, я несколько раз ездил к Марине домой. Её мама вернулась в Гоголево через несколько месяцев, но … одна. Она очень мне сочувствовала, рассказала, что Марина нашла работу за границей…и всё. Кажется, она сама не знала толком, где её дочь, Марина об этом позаботилась. Не буду рассказывать, что я пережил … Я закончил университет, не прекращая поисков, даже сумел собрать немного денег, сам поехал её искать. Напал на след… она работала в одной семье в Швеции по программе о-пэр[1]. Но потом перешла в другую семью, у них что-то не сложилось, и я потерял след, когда у меня закончились деньги. Дядя меня… простил. Отправил меня в Штаты, учиться менеджменту. Ну а дальше… вы знаете…