Когда я замолчал, принцесса не стала нарушать тишину. Будто не решалась. Я посидел, посмотрел по сторонам, взглянул на хвост, лизнул лапу. Мне подумалось, я успел бы сосчитать все шерстинки на ней, прежде чем принцесса вымолвит еще хоть звук.

Наконец она потерла руки, как-то отстраненно, даже не замечая этого, и пробормотала:

– И еще там был портрет, ты говорил о каком-то портрете в темной келье…

– Да, принцесса. Но я не разглядел, что на нем было.

– Конечно… конечно… Как причудливо выходит…

И вновь она погрузилась в молчание – я практически ощутил брызги от этого погружения на себе.

Тик-так, тик-так. Прошла еще одна вечность. А ведь мы, коты, никогда не славились терпением.

– Принцесса, вы явно что-то хотите сказать. И я буду признателен, если скажете поскорее, а то у меня от вашего вида случится несварение. Что за беда вас постигла? На всякий случай отмечу, что ту вазу, про которую вы сейчас можете думать, я не разбивал, она сама упала.

Принцесса посмотрела на меня изумрудно-туманным взглядом, но ничего не сказала. Мне сделалось совсем не по себе.

– Скажите, откуда тревоги? На вас лица нет, будто вы и сами увидели призрак.

Она вздохнула и обняла себя за плечи, словно ей было зябко.

– Я вижу сны нечасто, Флом. А когда вижу, не запоминаю их надолго. Но три ночи назад, сразу после того, как я узнала, что стану волшебницей, мне приснился очень необычный сон, очень страшный сон. Мне его никогда не забыть.

– Чем же он так необычен, ваш сон?

– Он был слишком… слишком реален, как будто это был вовсе и не сон. Как будто я не спала, хотя и спала. – Она покачала головой в замешательстве.

Это напомнило мне мои ощущения от встреч с Алым Призраком.

– Но знаешь, что пугает меня больше всего? – Принцесса посмотрела на меня таким взглядом – ох, лучше бы она не смотрела на меня! – и призналась: – Я ведь тоже видела Алого Призрака.

БАМ!

Мое потрясенное молчание обрушилось на комнату, как скала. Но уже через три секунды я пришел в себя и твердо заявил:

– Принцесса, этого не может быть.

– Мой друг, ты мне не веришь?

– Нет, что вы, верю, конечно. Просто сомневаюсь в вероятности такого совпадения.

– А вдруг это не совпадение?

– Хотите сказать, это не случайность? – уточнил я.

– Хочу сказать, что это, если изволишь, перст судьбы.

– О, снова эта тема, – протянул я разочарованно.

– А что в этом такого? Ты не можешь утверждать, что это не было предопределено.

– А вот и могу, – возразил я. – Если черная кошка перешла вам дорогу, а потом вы поскользнулись на масле, которое пять минут тому назад кто-то расплескал по неосторожности, и попали под карету, да так неудачно, что колесом вам отрезало голову, это ведь ровным счетом ничего не значит. И черная кошка тут ни при чем. Это два никак не связанных друг с другом обстоятельства. Вы просто увидели черную кошку, а потом вам просто отрезало голову. Случайность, чистая случайность.

– Несомненно, – кивнула принцесса и вздернула носик. – И нет совершенно никакой связи между тем, что взорвалось зеркало и я узнала о твоей способности говорить.

– Принцесса, разве вы не видите? Вы путаете судьбу и причинно-следственные отношения.

– Ничего я не путаю! Сара Оконнори6 прекрасно об этом высказалась – о, на самом деле ее слова так поразили меня и проникли глубоко в сердце, что я помню их и теперь: «Судьба есть, в этом нет сомнения. У всякого человека в жизни свой единственный, определенный путь. И как ни пытайся, от судьбы не уйдешь. Мы все заложники высшего замысла: сопротивляемся силе, преодолеть которую просто невозможно. А сверху, должно быть, мы выглядим не больше, чем рыбешки, барахтающиеся в небесной сети, у которой над нами безграничная власть».

Я прищурился:

– Принцесса, правильно ли я вас понял: вы только что процитировали вымышленного персонажа в качестве доказательства своей точки зрения?

– Оставь этот насмешливый тон для других, Флом! Пускай книги и рассказывают о людях, которые никогда не рождались, и о событиях, которые никогда не происходили, но одна книга порой открывает больше правды, чем вся твоя жизнь.

– С этим я не могу не согласиться. Но все же такое совпадение очень странно. Вот скажите, у вашего призрака был глубокий голос, который звучал, словно туман?

– Да.

– Хм. Ну хорошо. Положим, что так. Но уж наверняка вы не видели его костей?

– А вот и видела! Кости проглядывали сквозь плоть, жуткие, белесые – бррр!

– В самом деле? А какого цвета у него были глаза?

– Ты и сам прекрасно знаешь, ехидна ты этакая, что у него не было глаз. Пустые глазницы в черепе, вот и все, что у него было.

Я выдержал паузу, прежде чем задать последний вопрос:

– А в своей правой руке он держал?..

– Не было у него никакой правой руки, и тебе это прекрасно известно! – Принцесса насупилась. – Когда ты уже мне поверишь?

Похоже, мы действительно говорили об одном и том же создании.

– Думаю, вам стоит рассказать мне ваш сон во всех подробностях.

Принцесса кивнула головой.

– Три дня прошло с момента того сна, и четыре дня осталось… Быть может, было суждено, что ты поможешь мне разгадать загадку и спасешь меня от гибели. Быть может, это не случайность, что именно сегодня ты заговорил.

Вообще-то я уже давно умел говорить, ну да ладно.

Я кивнул с некоторым сомнением и удобно устроился на пуфике. Принцесса начала свой рассказ…

Со всех сторон я окружена беспросветной темнотой. Вокруг нет ничего, совершенно пусто. Я вытягиваю руки и упираюсь ладонями в холодную влажную стену. На ощупь делаю шаг – и натыкаюсь на другую стену. Вытягиваю руки в сторону – еще одна стена. Отпрянув назад, я вжимаюсь спиной в последнюю стену.

Паника сдавливает мне горло болезненной хваткой. Словно кукла в ящике, я заперта в крохотном пространстве. Что это за место? Как я здесь оказалась?

Темноту прорезают лучи света, падают откуда-то сверху, словно скатываются по ледяной горке, и рисуют радужный узор на стене перед моим лицом. Я оборачиваюсь, и вместе со мной оборачивается надежда. Мы видим словно зависшее посреди мрака витражное окно, сквозь которое и льется свет в мою яму. У края стоит человек, но я не могу рассмотреть его. Слышу: он тяжело дышит и что-то делает там наверху. Я хочу закричать, позвать на помощь, но и этого не могу отчего-то. Лишь стою и смотрю на угольный силуэт на фоне мрака, а он с каменным скрежетом продолжает свой труд. И тогда я понимаю, что над краем моей ямы сдвигается плита.

– Так будет лучше, дочка, – слышу я знакомый голос, и сердце мое разрывается. – Ты будешь там в безопасности.

Так говорит мне папенька, задвигая плиту у меня над головой. Снова кромешная темнота.

Голос возвращается ко мне, невиданная энергия вливается в мое тело, кровь стучит в висках. Я кричу и что есть сил колочу кулаками в стены, пытаюсь допрыгнуть до потолка и стукнуть по нему. Так бессмысленно и тщетно! Я понимаю это, но все равно шумлю что есть мочи. У меня болит горло, болят руки, по щекам текут слезы, но я не оставляю попытки выбраться из гробницы, в которой запер меня отец.

Наконец я затихаю и с тихим всхлипом съезжаю по стене на корточки. Отчаяние давит на меня сильнее каменной плиты. Сначала задохнусь, потом замучаюсь от жажды, потом в животе проснутся голодные кошки, расправят когти и начнут терзать мою плоть изнутри…

Что это? Как будто шаркающие шаги и бормотание. Я вижу подсвечник, он выплывает из-за угла темного коридора впереди, но он почему-то перевернут. За ним показывается держащая его рука, и еще прежде, чем из-за угла выходит человек, я узнаю королевского мага-звездочета по широкому рукаву мантии. Это Фарибоз. Я вижу его перевернутым, словно он идет по потолку. А быть может, это я стою на потолке, а он шаркает по полу в своих туфлях с острыми загнутыми носами, похожими на лодочки, какие я запускала в детстве с сестрой.