Пискнул браслет. Провожая носилки, Камил пошел вокруг лифтового ствола.

— Да? — сказал он.

— Ты нужен мне в Гореево, — сказал шеф.

— Сейчас?

— Чем быстрее, тем лучше. Твои парни пусть ждут Курдюмова, он будет за старшего. Еще двоих откомандирует Пильман. Мы решили поторопить техников с каналом. Они объявили готовность «три-четыре». Поэтому группу собираем уже сейчас. Тем более, что все вы оказались в зоне доступности.

— Понял, — сказал Камил.

— За сколько долетишь?

— От «Ромашек»? Минут за сорок.

Шеф размышлял секунду.

— Не пойдет. Выходи за оцепление и бери патрульный катер. Допуск на форсированный режим я тебе даю. Эшелон, трасса уже подтверждены. Все, удачи!

Он отключился, не дав Камилу времени на размышления. Браслет замигал, показывая направление на катер.

Камил включил общую связь.

— Парни, меня тут вызывают…

— Мы уже в курсе, — за всю группу ответил Гром. — Стоим на этаже, ждем торопыг. В сущности, последнюю мы можем и втроем.

— Разрешения не даю.

— Принял, — со вздохом отозвался оперативник.

— Тогда все, меня нет.

Отключив «невидимку», Камил спустился по пандусу, где в длинной, «живой» очереди нетерпеливо постукивали друг о друга носилки, и вышел на ступеньки крыльца. Из светло-зеленых и белых недр эвакуатора ему махнули рукой.

— Не могу, — стукнул по браслету Камил.

— Там еще много? — спросил «псих», свесившись наружу.

— За сотню на крыше.

— Ой, ё!

— Так что ждите, — сказал Камил.

На газонах, площадках, у павильонов уже вовсю суетились киберуборщики. Часть киберов меняла разбитую стойку информационного табло. На трехметровой высоте висел, покачиваясь, дрон. Камил добрался до оцепления и, не отвечая на вопросы, направился к зависшему у выезда на магистраль катеру.

Его заметили.

Катер пропустил выскользнувший из умятого грейдером проулка эвакуатор и спустился, откинув кормовую аппарель.

— В Гореево, — сказал Камил, забираясь внутрь, на одно из подвесных сидений рядом с вытянутым иллюминатором.

— Знаю, — ответил пилот.

Камил пристегнулся. Аппарель закрылась.

— Готов.

— Поехали.

Катер приподнялся и с легким шумом турбин пошел на высотный эшелон. В иллюминаторе поплыли вниз оранжевые и розовые этажи, мелькнула крыша с плоскостями солнечных батарей, затем вдруг стали видны все «Ромашки», оконтуренные с севера и запада магистральными рукавами, оплетенные, как гирляндой, проблесковыми маячками, с личинками эвакуаторов и затененными областями.

Камил закрыл глаза. Форсаж тряхнул и вжал его в кресло.

— Восемь минут! — крикнул пилот.

Невысокое, в три этажа, здание Центра Критических Ситуаций имело форму обруча, из которого вырезали фрагмент, чтобы разместить там посадочную площадку. Будто разновеликие спицы, сходились к центру окружности остекленные галереи и коридоры с чередой однообразных технических помещений и кабинетов. Диковинной, остроконечной осью в точке их схождения тянулся вверх серый, косо срезанный обелиск.

Катер опустился на площадку буквально на десять секунд.

— Счастливо! — крикнул пилот Камилу.

Он поднял машину сразу, как только пассажир ступил с аппарели на темный, ячеистый, расчерченный белыми линиями асфальт.

Высоко в небе висели точки дронов. Солнце пряталось за облаками. С пустошей рекультивируемых земель порывами, волнами накатывал густой цветочный аромат.

Камил коснулся браслета.

— Шеф, я на месте.

— Подходи, — пришел ответ.

Голоэкран у левого глаза нарисовал маршрут. В обход обелиска к «спице», помеченной маркером. Камил включил мышечные усилители «актива» и отмахал сто пятьдесят шесть метров по плитам с пробивающейся сквозь стыки травой за семь секунд. Выдохнул, проверил эмофон. Желтый, с треком в слабо желтый.

Просторный холл стремился к радиальному основанию, по левую руку темнели забранные под прозрачные колпаки ниши с оборудованием, по правую белели двери, помаргивающие глазками сканеров.

Маркер привел Камила к третьей двери по счету. Он стукнул в звонкий пластик.

— Разрешите?

— Заходи.

Створка отъехала в сторону. Камил ступил в узкое и длинное помещение без окон. К серым стенам прилагались белый потолок и темный пол. Мебели был самый минимум: два стола, составленные в форме буквы «Т», кресло и восемь стульев. Пять стульев уже были заняты. Кресло, как и полагается, зарезервировал под собой шеф.

— Садись, — кивнул шеф на один из свободных стульев.

Камил сел. Новый человек был всего один, со всеми остальными Камил так или иначе уже пересекался. С Александром Боркони и Юрой Пепельниковым по оперативной работе, по прошлым прорывам в Новосибе и Калужской технозоне. С Мишкой Купничем в составе группы дважды по каналу путешествовал на ту сторону. Ну а к доктору Штаперу в обязательном порядке наносил визиты после каждой смены.

Пока шеф занимался своим браслетом, успели пожать друг другу руки и обменяться короткими фразами.

— Как сам?

— Ничего. А ты?

— Не жалуюсь.

— Приветствую.

— Откуда?

— Только что с «Ромашек».

— Эмофон?

— Желтый.

— Уже отдохнул?

— Ага.

— Я тоже собирался.

Боркони был носатый шатен, худой и высокий, любил свитера под горло, выбивал из парализатора девяносто три из ста. Был дважды женат и дважды разведен. Смуглый, плечистый Юра Пепельников считался главным кошатником среди оперативников ЦКС и видел свою миссию в том, чтобы одарить весь персонал Центра своими подопечными. Спец-экстра по ближнему бою. Миша Купнич имел прозвище «Айсберг» и на памяти Камила во время операций ни разу не колол себе стабилизатор, неизменно оставаясь в безопасной зоне эмофона. А вот жена у него, будто в противовес, была взрывная, эмоциональная брюнетка.

О докторе Штапере, наверное, мог бы рассказать шеф, но он, увы, не имел обыкновения делиться с подчиненными непрофильной информацией. Камил же знал лишь, что у доктора — две дочери-близняшки (видел в фоторамке).

— Шелест, — новичок первым подал Камилу руку.

— Гриммар.

— Наслышан.

Новичку было под тридцать, был он невысок и крепок, чувствовалось, что недавно ходил если не в «чрезвычайниках», то в тех же оперативниках, как и Камил. Правда, в одежде сидел гражданской, неприметной, поло, брюки. Был он блондин, с ямочками на щеках, возможно, ловелас и сердцеед.

— Так.

Шеф поднял глаза от браслета. Несколько секунд взгляд его был пуст — он, видимо, получал информацию по нейроконнектору.

Шефу было под пятьдесят. Большая голова гнездилась на тонкой шее. Сухие губы, худые, сизоватые щеки, мешки под глазами. От широкого лба к затылку шла грядка, по-другому и не скажешь, редеющих темных волос.

Камил никогда не видел, чтобы он улыбался. И был почти уверен, что его начальник не спит по нескольку суток, обходясь стимуляторами.

У шефа были имя и фамилия, но ни Марком, ни господином Виккертом в ЦКС его никто не называл. Шеф и шеф. Босс. Почти бог. Руководитель кризисного направления «Прорыв».

— У нас новый человек, — произнес наконец шеф, легким кивком указав на Шелеста, — Алексей Шелест из Орштадта, прошу любить и жаловать.

Шелест встал.

— Буду рад с вами работать.

Камил на секунду встретился с ним глазами.

— Теперь, — сказал шеф, когда новичок понятливо опустился на место, — доктор Штапер введет вас в курс дела. Для Алексея, думаю, следует начать с самого начала. Да и остальным не вредно будет послушать.

— Без проблем, — сказал Камил.

— Люблю исторические экскурсы, — добавил Пепельников.

Шеф громко фыркнул. Доктор Штапер шевельнулся на стуле, несколько раз с силой прижал браслет к запястью. На стене у двери раза четыре мигнуло, пытаясь сфокусироваться, световое пятно.

— Барахлит…

— Коля, — недовольно произнес шеф, — я тебе, кажется, настоятельно советовал сменить свой кривой коннектор.