— Предполагалось, что ты сделаешь все по-тихому! — Мужчина поднял сотовый телефон. — Знаешь, кто звонил мне? Гребаная пресса. Журнашлюхи! Они повсюду, черт подери!

Син взял себя в руки, позволяя старику проораться. Учитывая, что речь шла о человеческом мире, ему было плевать…

— Я не заплачу тебе ни цента. — Мужчина помахал телефоном. — Я заимел кучу проблем из-за того, что ты решил выделиться прошлой ночью. Поэтому ты не получишь ни цента!

Только Син решил не напоминать старику, что деньги ему ни к чему, ноутбук снова развернули, и пот крупными каплями выступил на мясистом, покрытом оспинами лбу.

— Что ты творишь?! — Когда Син не ответил, мужчина ударил по столу и вскочил на ноги. — Ты понимаешь, кто я!

— Мне плевать, кто ты, — сказал Син невозмутимо.

Нависшие веки моргнули, словно Син говорил на другом языке. Потом старик в полнейшем шоке посмотрел на своего человека.

— Слышишь, что он несет?

— Невероятно, — раздался ответ от Сигары.

— Ну ты и фрукт, — пробормотал старик. — И я, кажется, неясно выразился. Ты в курсе, кто я?

Син сосредоточился на биении вены на горле мужчины. Когда у него зачесались клыки, он понял, что ему задали неверный вопрос. Смысл не в «кто», а в «что», и речь должна идти о Сине. Но, как и в случае с деньгами, незачем исправлять толстяка.

Снова зазвонил мобильный, и, посмотрев на экран, старик забормотал себе под нос. Потом сел на свое кресло и потер глаза так, словно его охватила мигрень.

— Знаешь, а у тебя сегодня счастливая ночь. — Посмотрев на Сина, он скрестил руки на груди. — Я сделаю тебе одолжение. Дам тебе возможность для искупления. Вместо того чтобы отправить на тот свет.

— Говори, — скучающе протянул Син.

— Я хочу, чтобы ты разобрался с одной журналисткой.

Покинув «Гудзонский Клуб охотников и рыболовов», Син прошел по заднему переулку до неосвещенной парковки, на которой расположились «дампстер» и десять узких мест для автомобилей. На асфальте стояло лишь одно транспортное средство, «Шеви Субурбан», припаркованный поперек выцветшей желтой разметки. Когда за рулем сверкнул желтый огонек прикуриваемой сигареты, стало ясно, что водитель старика всегда был наготове, и как только Син оказался за пределами его взгляда, он дематериализовался в двенадцати блоках к северу. Принимая форму, он доложил о своем местоположении Брату Торменту, заступая на патруль по огромной территории центра с полным отсутствием лессеров.

Он скучал по былым временам. По Старому Свету. Тому, как раньше Шайка Ублюдков спала под открытым небом подобно своре бродячих собак. Было лишь одно правило — прибирать за собой и не задавать вопросов.

Но нееееет, им нужно было приехать в Новый Свет.

С другой стороны, через океан было меньше лессеров.

В сегодняшнюю смену ему назначили территорию, граничащую с участком Брата Бутча, и он должен был патрулировать улицы с Бальтазаром… и это хорошо. Балз не возражал против работы в одиночку, они вдвоем покрывали всю территорию, не пересекаясь между собой. Он ненавидел ходить за ручки. Не был любителем поболтать — потому что в сущности, ему было плевать, кто там как поживает.

Черт, да ему на себя-то было насрать.

Технически, запрещалось разгуливать в одиночку. Но Балз был вором без капли совести, поэтому солгать для него — как чихнуть. К тому же Син был отвратительным напарником, и, наверное, поэтому Балз — любитель почесать языком — предпочитал гордое одиночество прогулке в напряженном молчании в поисках тех, кого им вряд ли посчастливится встретить.

Сама мысль, что близилось окончание войны, радовала всех жителей особняка Братства. Кроме Сина. Он не был рожден для мирного времени.

Выбрав случайное направление, он зашагал по влажному асфальту, используя нос в качестве радара. Его заставлял тревожиться о своем будущем тот факт, что он улавливал лишь запах старого моторного масла и сладковатый привкус бензина — спасибо развалюхам, мимо которых он проходил. Накрывало холодное отчаяние при мысли о бесконечных ночах ничегонеделания, отсутствии жертв для пыток и умерщвления…

Син сбился с шага, и обязательно удивился бы этому, если бы заметил. Но нет. Он был слишком занят, принюхиваясь к воздуху, пытаясь понять, не мерещиться ли ему этот запах.

Тело Сина застыло на месте без единой команды от мозга для мускулов и суставов. Потом покрутил головой из стороны в сторону, изучая дерьмовые ароматы, витающие в городском воздухе.

Цветочный луг. Посреди грязи, мусора и выхлопных газов он уловил запах летнего поля. Аромат был таким манящим, ярким… притягательным… что моргнув, он буквально увидел полевые цветы в лунном свете.

Он, как собака, слепо шел по следу того, что наверняка почудилось его носу, некие провода переклинило между его синусовыми пазухами и синапсами в мозгу. Минуя пожарные выходы и двери, запертые на цепи и замки, Син все шагал вперед по улице. Издалека доносился вой сирен и приглушенные биты автомобильной стереосистемы. Какой-то человек ехал на мопеде с багажником, заваленным едой, которая наверняка остынет, когда курьер доставит ее по назначению. Несчастный отказывался менять курс, ругая Сина в голос…

А потом ветер сменил направление.

Остановившись, Син выставил руки так, словно мог противостоять вору, лишившему его божественного аромата. Покрутившись по сторонам, он снова попытался напасть на след, втягивая носом ночной воздух так, будто это — последний воздух для утопающего.

Кто-то вышел из двери, бросил на него один взгляд и быстро скрылся обратно. Наверное, его приняли за торчка.

И да, учитывая внезапную потерю самоконтроля, он чувствовал себя как под кайфом.

Не в силах уловить запах, Син закрыл глаза и лишь спустя какое-то время смог успокоиться и дематериализоваться. Он перенесся на крышу и прошелся вдоль карниза, изучая переулки внизу, чувствуя, как кровь курсирует по венам.

Но в кое-то веки это была не жажда убивать.

Нет, это был голод иного толка. Совсем незнакомый ему.

Но он ничего не видел в лабиринте домов и улиц, цель ускользала от него, несмотря на выгодные точки обзора. И в этих безрезультатных, суматошных поисках он чувствовал себя как во сне, желанный объект оставался вне досягаемости, являясь скорее плодом воображения, чем живой сущностью из плоти и крови.

В итоге Син заставил себя остановиться.

Очевидно, ему все почудилось.

Собираясь вернуться к работе, Син осознавал разочарование, звенящее в центре груди, словно его лишили обещанной благодати.

С другой стороны, короткое мгновенье он думал о чем-то кроме насилия.

Учитывая, что убийство и надругательство над трупом были его единственными источниками мотивации сколько он себя помнил, казалось странным скорбеть о непродолжительном возвращении к нормальности.

***

— Разумеется, Джиганте не обрадовался звонку, — сказала Джо, понизив голос. — Но это и не удивительно.

Офицер МакКордл, патрульный полицейский и друг Билла, с которым она встретилась в центре, нахмурился так, словно кто-то обвинил его в мошенничестве.

— Подожди, ты серьезно ему позвонила? — переспросил он.

— А что еще я должна была сделать с телефонным номером? Поиграть в «Уно»[14]?

Они находились в трех домах от места преступления, хотя это не имело значения, с таким же успехом они могли стоять там, где племянника Фрэнка Паппалардо общипали словно индюшку. Криминалисты закончили работу и очистили место преступления, а потом частная клининговая служба убедилась, что ни один из местных тусовщиков не сделает впоследствии селфи. Не то, чтобы там было слишком много крови и внутренностей. И тем не менее.

И, блин, запах хлорки чувствовался даже отсюда.

— Джиганте угрожал тебе?

— Я его не боюсь, — ответила Джо.

У офицера Энтони МакКордла на лбу было написано «хороший парень». Его честное лицо под полицейской фуражкой с трудом пыталось не проецировать совсем не радостное отношение к происходящему, а его рука потянулась к пистолету в кобуре. Словно он собирался защитить ее от бандита, хотя они были наедине.