— Ну, дубль два. Но ладно, я в деле. Эм… Вишес?

Потом бормотание:

— Имя у тебя убойное…

Затем голос зазвучал более привычно:

— Это от твоего хорошего друга, Лэсситера. Он хотел, чтоб ты знал: он действительно сожалеет о том, что ему пришлось сделать. Все для твоего же блага, и ты это знаешь, но он, наверное, мог обстряпать все лучше.

Снова бормотание: — Надеюсь, здесь не замешана женщина.

Затем нормально: — В любом случае, он хочет, чтобы ты знал, что он чертовски уважает тебя, и он просил поздравить тебя с исторической победой. Вы со своим соседом спасли всех причастных, и он обещает, что он всегда будет рядом с вами обоими.

Бормотание: — Похоже, он хороший парень.

Нормальный голос: — О, и он говорит мне, что ты и твой сосед Бутч не просто смотрите это сообщение вместе, а что вы двое — матерые фанаты «Рэд Сокс». Вперед, «Сокс»!

Шиллинг обернулся и повертел что-то позади себя.

— И еще кое-что. Он даже доплатил за это. Парень сказал, что для вас это очень важно.

Из динамика донесся звук струн и валторны, который невозможно было не узнать.

Затем известный голос Нила Даймонда запел:

— С чего это началось, не могу и вспомнить…

Гимн «Рэд Сокс». Песня, которую каждый поклонник «Сокс» знал наизусть. Слова, что возвращали тебя в твою первую игру на стадионе «Фэнуэй», напоминая о хот-догах и солнечных бликах на лице, когда ты болеешь за свою команду и молишься о том, чтобы, возможно, в этом году, после стольких лет, после стольких битв, после того, как целое поколение поклонников было лишено побед, вот сейчас это произойдет, и твоя вера, надежда и преданность будут вознаграждены.

Долгожданной победой.

— Охренеть, — выдохнул Бутч.

— Черт возьми, — пробормотал Ви.

— …это было весной, — продолжал Даймонд, — потом весна перетекла в лето…

Когда закапали слезы, беспорядочные, долбаные, слава-Богу-что-мы-тут-одни-в-темноте слезы, Ви схватил Бутча за руку… или, может, все было наоборот.

И затем они втроем, включая ТогоСамогоКуртаШиллинга, запели во всю глотку:

— Мииииииилая Керолаааааайн…

После победы — неожиданной, ожесточенной и добытой ценой огромных усилий — Бутч вцепился в своего самого лучшего друга и спел ту самую песню, которая смогла пробить его броню и обнажить сердце ребенка, что до сих пор билось в груди взрослого мужчины.

Этого чертового ангела было так трудно ненавидеть, невероятно тяжело.

— …протяяяяяянутые рууууууки, коснииииись мееееееня, я коснууууусь тееееебя…

На следующую ночь после окончания войны Джо проснулась в постели со своим мужчиной. Они оба были обнажены под мягкими простынями, и тишина в этой роскошной комнате, в ее теле, была облегчением.

— Ты в порядке? — сонно спросил Син.

— Я думаю, да. — Когда он открыл глаза, и казалось, собирался рвануть за реанимационной тележкой, Джо улыбнулась. — То есть, да, я в порядке. Я просто теперь другая, понимаешь?

Потянувшись всем телом, она с облегчением обнаружила, что болевые ощущения, которые терзали ее последние двенадцать часов, стихли. Она умирала с голоду, озноб исчез, и ничего особо не изменилось, не считая заостренных клыков на месте ее прежних зубов… пара, с которой она родилась, где-то в течение дня выпала как молочные зубы.

Она благополучно прошла весь путь превращения.

Именно с тем, с кем она хотела.

И на этой ноте они провели какое-то время, просто улыбаясь друг другу. Джо знала, что впереди ее ждут большие изменения. Новый образ жизни, новый стиль существования, и она нервничала по этому поводу… но это также будоражило ее. За дни, прошедшие с тех пор как она узнала о превращении, у нее было время, чтобы свыкнуться с последствиями превращения в представителя другого вида, но это — ничто по сравнению с ага-это-действительно-произошло.

Однако ее успокоило два момента. Во-первых, она пережила изменения без ущерба для здоровья. Благодаря крови Сина, она была жива и хорошо себя чувствовала.

А во-вторых? У нее был он. Рядом с Сином она знала, что справится со всем, что уготовила ей жизнь.

Как будто зная, что она думает о будущем, Син сказал:

— Мы можем не торопиться, если хочешь.

— Ты про… нас?

— Да. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя обязанной переезжать и жить здесь со мной…

— Где мы?

— Особняк Первой Семьи. С Братством, твоими братьями, моими кузенами и другими бойцами… их семьями… и кучей додженов, включая Фритца, с которым ты уже знакома.

Джо оглядела красиво обставленную спальню. Антиквариат. Шелковые обои. Шторы, драпирующиеся как бальное платье.

— Этот дом очень большой? — спросила Джо, потому что давно задавалась этим вопросом.

— Не знаю. Пятьдесят комнат? Может, больше?

Подняв голову, Джо моргнула.

— Ух ты. На фоне этого особняка резиденция Эрли кажется хижиной.

— Дом твоих родителей?

Кивнув, она осознала, что хмурится.

— Что мне с ними делать? Поддерживать связь? Я смогу? — Она подумала о Билле и Лидии. — А как насчет моих друзей в человеческом мире? Не то чтобы у меня их было много.

— Ты можешь видеться с ними так часто, как захочешь. Мы справимся. Никто не собирается тебя изолировать.

— Хорошо. Хотя не знаю, захочется ли… мои родители — сложные люди. И я до сих пор не знаю, кто моя родная мать.

— Я буду рядом и помогу тебе найти ее. Все, что тебе понадобится — все будет твоим.

— Итак… насчет связанных мужчин.

Син потянулся как пантера, а потом поцеловал ее.

— Сделано.

— Да уж, точно сделано. — Джо не могла сдержать улыбку. — И я хотела бы жить с тобой здесь. Хочу быть рядом. Я же смогу чем-нибудь заниматься?

— Абсолютно.

— Ты будешь отвечать мне «да» на каждый вопрос?

— Да. — Син подмигнул. — Буду.

Джо поцеловала его, но потом игривость ушла.

— Спасибо, — прошептала она.

— За что? Я ничего особого не сделал.

Протянув руку, она кончиками пальцев пробежала по чертам его лица, которые так любила.

— За то, что дал мне дом. Настоящий дом.

— Ну, этот особняк не мой…

— Я говорю не об этом здании. — Она подумала о своем одиноком детстве, о чувстве потерянности в мире, даже когда она жила бок о бок с другими людьми. — Я искала дом еще больше, чем ответы на вопрос о том, кем я являюсь. Ты — мой дом. Ты и только ты — мое убежище и мое утешение.

— Я этого не заслуживаю. — Выражение его лица стало мрачным. — Джо, есть еще кое-что, что ты должна знать обо мне. О вещах, которые я совершил. Да, сейчас я не тот, кем был, но…

— Я выслушаю все, что ты хочешь сказать и даже больше. Но тебе нужно знать, что я вечно буду любить мужчину, которым ты являешься сейчас. Мужчину, каким ты всегда был со мной.

— С тобой мне хочется быть героем, а не грешником.

— Что до меня, то ты очень хорош в первом. И после всего, что произошло, я думаю, что могу об этом судить, правда?

Они снова сошлись в поцелуе, и это привело к… другим вещам. И когда он снова достиг кульминации внутри нее, Джо крепко обняла своего мужчину. Он был прав. Ей многое нужно узнать о нем, а ему нужно было изучить ее: нерассказанные истории, невысказанные чувства… и не все они были легкими и беззаботными. Но для этого у них впереди много времени.

Когда ты обрел свой счастливый финал, у тебя было время.

Когда ты обрел настоящую любовь, у тебя было все необходимое.

Когда Син рухнул на нее, тяжело дыша и снова насытившись, она погладила его по спине и улыбнулась в потолок. Но потом он резко отодвинулся назад.

— Что? — спросила Джо.

— Я знаю, что первое нам нужно сделать в качестве пары.

Джо ответила ему глубоким вдохом, и в этот момент она почувствовала запах бекона. Когда ее живот завыл, она подняла указательный палец.

— Съесть завтрак.

Син засмеялся.

— Вообще-то да. И здесь мы называем его Первой Трапезой.