«Это хорошо, что меня еще на баб не тянет», — подумал тогда я, и испуганно постучал костяшками пальцев по столу. Черт его знает как тут подростки решают половые вопросы, никогда не интересовался этим аспектом истории.

— Ладно, — Александр выслушав мой спич, резко поднялся на ноги, за ним тут же поднялись и остальные — основное впечатление я о твоем докладе составил. Соберешь все материалы, которые собрал, приложишь свои выводы, вот эти все плакаты…

«Свернешь трубочкой и засунешь себе в зад», — мысленно закончил я за императора, однако тот моих ожиданий не оправдал.

— … и передашь мне. Лично в руки, не хватало, чтобы это… Творчество еще гуляло по дворцу. — Александр задумчиво потер гладко выбритый подбородок, — я изучу все это богатство и приму решение. Господа.

Император кивнул и быстрым шагом покинул комнату. За ним так же попрощавшись поспешили за своим патроном и члены комитета, мы остались с Воронцовым наедине.

Пару минут в комнате висла почти полная тишина, только шелест собираемых и укладываемых по папкам бумаг мог бы сообщить постороннему о том, что в помещении кто-то есть. Я был совершенно недоволен собой: доклад был зачитан мной едва на треть. Блок о миграции: о естественных для Европы потоках, о возможности перенаправить часть посланцев, уезжающих от войны на континенте за океан, к нам в Россию, о мерах по уменьшению эмиграции собственных граждан — все это осталось лишь строчками на бумаге. Впрочем, оставался небольшой шанс, что Александр действительно изучит составленные документы. Хотя зная императора — достаточно небольшой.

— Будем обсуждать это сегодня? — Наконец подал голос из своего угла воспитатель.

— Нет, наверное, — я пожал плечами. — В каком месте я налажал я и так знаю. Труд длиной полугода спустил в сортир из-за того, что не смог сдержать язык за зубами и поднял тему, которую поднимать не стоило. Глупо.

— Не все так плохо, ваше высочество, — едва заметно улыбнулся Воронцов. — Я думаю, что несмотря на произошедшее, труд ваш не пропадет втуне.

— Посмотрим, — еще раз пожал плечами я.

Удивительно, однако наставник вновь оказался прав, хотя чтобы убедиться в этом, мне пришлось подождать пару месяцев. Как ни крути, а бюрократия в империи была крайне неповоротлива, даже тогда, кода ее подпинывал лично государь. Впрочем, именно в эти дни наконец была введена в действие министерская реформа, заменившая архаичные коллегии с раздутыми штатами и порой весьма расплывчатыми полномочиями, которые еще и пересекались зачастую между собой, на более соответствующие времени министерства. Поэтому неразбериха в высших эшелонах власти была та еще.

А первого октября 1802 года Воронцов принес мне подписанный Александром указ о создании опытного родильного дома с функцией обучения акушерок и назначении меня его «патроном».

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, — совершено растерялся я. Затевая всю эту историю с докладом я надеялся «оседлать» какой-нибудь переселенческий комитет а не вот это вот все. Где я и где акушерство с гинекологией? Как такое вообще могло получиться?

Это была совершенно неприкрытая проверка на вшивость. Смогу, ли я действительно претворять в жизнь свои задумки или только говорить о мифическом всеобщем благе. А, значит, облажаться было никак нельзя.

— Ваше императорское величество? — В кабинет императора по знаку секретаря заглянул немолодой уже мужчина в статском. На груди его красовалась одинокая звезда ордена Андрея Первозванного.

— Семен Романович? Добрый вечер, проходите.

Александр жестом указал посетителю на стул по другую сторону стола от себя.

— Присаживайтесь, выпьете чего-нибудь?

— Чаю, если можно, — кивнул Воронцов. За годы, проведенные на Туманном Альбионе, он успел изрядно пристраститься к этому напитку, хотя большая часть российского дворянства предпочитала кофе. — Погода нынче не радует. Сыро и холодно.

— Ну вас-то, вероятно, именно сыростью удивить сложно, — усмехнулся император и сделал знак, заглянувшему следом за посетителем секретарю, тот только кивнул и испарился.

— Как Николай? Как успехи в обучении?

— Боюсь… — Осторожно начал воспитатель великого князя, — в некоторых сферах мне нечему его учить. А в некоторых Николай Павлович проявляет такую широту взглядов, которая… Пугает.

— Пугает? — Император вопросительно поднял бровь, приглашая Воронцова привести пару примеров.

— Например, он с уверенностью назвал среди континентов Земли шестой — Антарктиду.

— Гипотетический южный континент.

— Да, ваше величество, — кивнул Семен Романович. — Вот только великий князь уверен в его существовании и даже обмолвился о том, что тот почти полностью покрыт льдом и непригоден для жизни.

— Любопытно, но не пугающе, — поджал губы Александр. — Мало ли, что может фантазировать себе шестилетний ребенок.

— Вы сами в это верите? — Улыбнулся в ответ граф. — Мне кажется, Николай Павлович уже достаточно неплохо себя проявил, чтобы к его словам можно было как минимум прислушаться.

Двое мужчин некоторое время сидели молча, каждый думая о своем.

— А еще он назвал восемь планет в солнечной системе, хотя восьмая — Нептун, по его словам — пока не открыта.

— Пока?

— Что-то мне подсказывает, что эта планета вскоре будет открыта. И очень хотелось бы, чтобы это был астроном из России.

Слово было сказано. Один взрослый, умудренный жизнью человек, предложил другому, тоже взрослому, хоть и не столь опытному, произвести изыскания, опираясь на слова маленького ребенка. И ладно, если планету не найдут, черт с ним, придумал себе ребенок что-то… А если найдут, что делать тогда?

— Понятно, — Александр в задумчивости отстучал пальцами по столешнице простенький ритм. — То, что я вам сейчас скажу, раз уж вы так верите в своего подопечного, — большая тайна. Во всей империи об этом знает всего несколько человек, число которых можно сосчитать по пальцам одной руки.

— Да, ваше императорское величество?

— Николай предсказал еще полтора года назад что у меня не будет наследника, — брови Воронцова неудержимо полезли вверх. — Я разговаривал по этому поводу с Константином, он решительно настроен корону не принимать, вплоть до того, что согласен подписать отречение.

— И тогда Николай…

— Да, следующий в очереди наследования Николай, — кивнул император. — Я это се вам говорю не просто так. Как вы понимаете, подход к воспитанию просто великого князя и возможного в будущем императора должен быть разным.

— Больший упор на гражданские науки, управление, дипломатию, — согласно кивнул Семен Романович.

— Да, граф, именно так, впрочем, насколько я понял с этим у брата особых проблем нет.

— Вообще нет, — пожал плечами Воронцов. — Хотя некоторые его суждения выглядят звучат достаточно экстравагантно, этого не отнять.

— Да? Удивите меня, — Александр улыбнулся, откинувшись на спинку кресла.

— Николай Павлович, когда я недавно упрекнул его в излишне либеральных взглядах, — на этих словах Александр бросил на собеседника заинтересованный взгляд. Если уж Воронцов — англофил и заядлый либерал какие-то суждения считал излишне смелыми, это могло быть действительно любопытно, — заявил мне, что… Сейчас цитата: «тот, кто в молодости не либерал, у того нет сердца, тот кто в зрелости не консерватор, у того нет мозгов». Как вам, а? Сильно! И это при том, сто сам великий князь постоянно подчеркивает, что стоит на позициях консерватизма и далек от либерального мышления.

— Да уж, — рассмеялся император, — наверное было необычно услышать такое от шестилетнего ребенка?

— Сказать, что я удивился — не сказать ничего, — кивнул Воронцов.

— С этим понятно, а скажите мне Семен Романович вот что, — Александр неожиданно сменил тему. — Вы же понимаете, что все вот это происходящее с моим братом — это не нормально. Дети себя так не ведут. Вы привели последние полгода, даже уже почти девять месяцев рядом с ним, какие ваши впечатления?