Император отрицательно покачал головой.

— Теперь насчет участия России в этом деле. Конкретно наша страна ничего кроме морального удовлетворения выиграть в этой войне не может. Мы не сможем присеменить в себе какой-нибудь Вюртембург, или ту же Голштинию, нам сделать этого не дадут ни Пруссия, ни Австрия своей территорией тоже не поделятся. Все плоды победы заберут себе другие страны, а мы останемся в дураках и даже больше того… Вот представь, завтра Франция повержена, казаки гуляют по Монмартру и моют лошадей в Сене, как ты думаешь, против кого в отсутствии Наполеона все остальные страны будут «дружить»? Или ты веришь, что англичане и дальше будут нас субсидировать после того, как в русских штыках отпадет надобность?

— И что ты предлагаешь? — По лицу Александра было понятно, что вот эти все геополитические расклады значат для него куда меньше, чем судьба одного герцога Энгиемского. Черт побери, правы были большевики, дворяне Франции русскому императору были гораздо ближе и важнее чем русское было. Осознавать это было… Горько. — Бросить все европейские дела? Позволить Французам высадится на Острове? Как мы потом справимся с корсиканцем, без английских денег? Они предложили 1250000 за каждые выставленные нами 100000 штыков.

— Александр! — Я практически взвыл, — ну как же так, неужели история тебя ничему не учит? Не получится у Наполеона преодолеть Канал, нет у него достаточного флота.

— У испанцев есть, — успел вставить император.

— Потопят англичане испанский флот к едерене фене. Нельсон. Как котят. А даже если узурпатор поймает момент и… Нет представь, что завтра, с неба спустились ангелы и перенесли Наполеона вместе с его стотысячной армией на острова, и он в процессе десанта не потерял ни одного человека. Что дальше? Как эту армию снабжать? А как сдерживать удар Австрии, Пруссии и всех остальных в спину французам? Уж не думаешь ли ты, что европейские страны упустят такой момент расквитаться с обидчиком? Набегут — затопчут. Ну а Лондон… Даже если французы сожгут Лондон, я плакать не буду. А вот если они сожгут Москву…

— Да как у тебя вообще язык поворачивается такое говорить? — Зашипел в ответ Александр, — ты что предлагаешь мне предать союзника? Совершить бесчестный поступок и покрыть себя позором?! Никогда такого не будет!

— Ты готов положить ради этого армию?

— Мы воюем там, чтобы не пришлось воевать здесь, — император тяжело вздохнул. — Как раз чтобы не пришлось оборонять Москву и нужен этот союз и эта война. И я тебе больше того скажу, я готов смириться с доминированием англичан на море, которое нам непосредственно никак не грозит, а вот с доминированием французов на суше — нет.

— Я тебя понял, брат, — я нахмурился и встал со стула. Очевидно, что обсуждать тут нечего. Собственно попытка была глупой и наивной — да Господи, у нас министр иностранных дел — поляк, русофоб, который чуть ли не в открытую говорит об этих своих взглядах, — но с другой стороны я и не предпринять ее не мог. — Я тебя тогда только об одном попрошу — не пытайся командовать сам. Пусть тот же Кутузов командует, у Михаила Илларионовича и опыт есть и талант. Жаль Суворов не дожил…

Бог его знает, повлиял ли этот разговор на общий ход истории — не настолько хорошо я ее помнил — однако в начале осени Австрия и Россия объявили Франции войну. Войну, как я знал, просто обреченную на поражение.

С другой стороны — я даже не знаю с чем это было связано — мне неожиданно выдали послабление в моем режиме полуофициального домашнего ареста. Нет, конвой убирать никто и не подумал, однако как минимум по городу я теперь мог передвигаться более-менее свободно. Ну под надзором Воронцова, естественно, однако Семена Романовича я уже давно считал скорее своим другом, чем воспитателем.

История потихоньку катилась по уже знакомым мне рельсам.

Естественно, меня никто не послушал. Все мои разговоры, советы, увещевания канули Лету без какого-либо следа, не оставив на историческом полотне даже мелкого мазка. Впрочем, последнее это не точно, поскольку определенных данных о потерях «тогда» и «сейчас» у меня не было. С другой стороны, на взгляд дилетанта события развивались именно так, как я их помнил с прошлой жизни.

Сначала Наполеон поймал армию Мака у Ульма. Потом были короткие танцы, соединение союзников и Аустерлиц. Была у меня у мысль попросить Александра ни в коем случае не принимать бой у селения с таким именем, но я подумал, что это будет… Слишком. Только недавно мне выдали билет на свободу, и возвращаться под домашний арест не хотелось совершенно. Так что улыбаемся, как говорится и машем, улыбаемся и машем.

Вместо большой геополитики, от которой меня достаточно грубо отставили, этой осенью я занялся делами коммерческого характера. Достав с дальней полки свой блокнот с потенциальными изобретениями, в который я записывал приходящие иногда в голову интересные идеи, я принялся перелистывать его, подбирая изобретение или открытие, которое можно совершить по-быстрому, пока брат отправился на войну, и пригляд за мной не такой строгий.

Чего в блокноте в этом — на самом деле за годы разросшемся до приличной толщины папки — только не было. Начиная от всякой мелочевки канцелярской: скрепки, там, кнопки, скоросшиватели — и прочей лабуды: мясорубок, механических стиральных и посудомоечных машин — и других бытовых приспособ; военных новинок типа той же пули Минье, с прицелом под которую я и вооружил своих егерей нарезными штуцерами, и боевых ракет, где я помнил только состав толкающей смеси: селитра и сахар в неизвестной пропорции, которую ещё предстояло подобрать; и заканчивая фундаментальными научными открытиями наподобие таблицы Менделеева.

Однако при всем богатстве выбора, на самом деле подходило мне совсем немного потенциальных изобретений. Некоторые были слишком сложны в воспроизводстве или внедрении и требовали многих лет на доработку до возможности их практического использования. Некоторым появляться на свет было еще откровенно рано, под них еще не было потребителя. А некоторые были слишком теоретические и не предполагали материальную отдачу в каком-то обозримом будущем, при этом опять же грозя вопросами о происхождении необычных знаний. Нужно было что-то простое — как технологически, так и идейно — что можно было бы воспроизвести на практически средневековой производственной базе, и при этом обещающее относительно быструю прибыль. И еще хорошо бы что бы управлять этим делом было бы не слишком сложно.

— «Нда», — зависнув над папкой с записями и набросками мысленно подвел итог я своим размышлениям. — «Маниловщина натуральная получается. Хорошо бы мост построить через реку и чтоб на том мосту бабки пирожками торговали. А на деле — ничего».

В общем, отложив это дело немного на потом, я решил пока проинспектировать уже начатые дела и восстановить, так сказать, старые контакты.

Для начала я заехал на Фонтанку в здание близ Чернышова моста, где располагалось выделенное в отдельную структуру Министерство общественного здоровья. Выделить-то его выделили, однако по давней русской традиции, отдельного помещения для него не предусмотрели, отчего «врачи» все так же продолжали сидеть под крылом «полицейских». Впрочем, в эти времена МВД было тем еще монстром, отнюдь не ограничиваясь исполнением полицейских функций. Тут была и государственная безопасность — хоть убей не понимаю, чем они в этом направлении занимались — и цензура, и почта, и пожарная служба, и общий надзор. В общем — все вместе.

Министр оказался на месте — это я догадался узнать заранее — и я ничтоже сумняшеся прошествовал в министерский кабинет сквозь приемную, полную разного рода чиновников, просителей и прочих курьеров.

Тут нужно сделать небольшое нелирическое отступление и рассказать о внутренних взаимоотношениях российских чиновников. Высший по рангу тут никогда не зайдет к низшему, такого просто не может быть. В кабинете у министра даже не было места, где могли бы поговорить условно «равные» люди: кресло хозяина кабинета и стулья для подчиненных и просителей. Ежели двум чиновникам стоящим на одной ступеньке — не обязательно табеля о рангах, тут много факторов учитывалось — необходимо было переговорить друг с другом, то делали они это на нейтральной земле: в ресторации например или при встрече у вышестоящего начальника, для повседневной, деловой активности же хватало курьеров.