– Но в чем его выгода? – все еще не понимаю.

– Да в чем угодно, – подает голос Паша. – Может, он не ладит с министром юстиции и решил таким образом его замочить. Кризис, малый бизнес еле выживает, а они еще и штрафы для него хотят поднять. Представляешь, как после твоей статьи завтра все будут ненавидеть Минюст?

Кажется, до меня начинает доходить. Министерство экономики выступает за развитие малого бизнеса в стране. По-моему, президент даже ставил Минэку цель по увеличению количества малых предприятий. Эта цель ставилась еще Савельеву, но по наследству перейдет к Никольскому. И, конечно, любые ужесточения для малого бизнеса негативно отразятся на его работе.

– И что мне теперь делать? – недоуменно верчу головой между Яной и Пашей. – Не писать об этом?

– Пиши, конечно, – говорит Яна. – Новость сама по себе громкая и интересная. Но просто в следующий раз, когда добрый дядя министр будет тебе что-то предлагать, задайся вопросом, а какой у него мотив.

– Мотив? – переспрашиваю. – Я думала, что…

Замолкаю. А что я думала? Что раз взяла у него интервью, мы теперь друзья? Боже, какая я глупая и наивная. Действительно, с чего ему мне помогать? Он не знает обо мне ничего, кроме имени.

– Алена, не только журналисты используют спикеров в своих целях. Часто спикеры тоже используют журналистов. В данном случае Никольский просто захотел замочить твоими руками Минюст. Так бывает. Но ты все равно молодец, это хороший эксклюзив. Завтра мы выстрелим с новостью о повышении штрафов. Начинай писать статью.

Яна возвращается к компьютеру, а я еще несколько минут пребываю в недоумении. В душе появляется гадкое чувство, какое бывает, когда ты понимаешь, что тебя использовали. Позвонил мне ночью, любезничал, улыбался в трубку, а на самом деле…

А на самом деле поюзал меня! Чтобы моими руками замочить другое министерство!

– Я не хочу писать эту статью, – резко заявляю.

– Не хочешь писать сенсацию о том, что магазинам собираются повысить штрафы за продажу алкоголя несовершеннолетним? – уточняет Яна, не отрываясь от монитора.

– Да.

– Хорошо. Паш, напишешь?

– С удовольствием, – отвечает.

– Зачем нам об этом писать, если Никольский просто нас использует!? – взрываюсь таким криком, что на меня оборачиваются даже сотрудники других отделов.

– За тем, что это громкая новость, Алена, – безэмоционально парирует Яна.

– И что? Нас используют, как сливной бачок!

Начальница тяжело вздыхает и снова поворачивается на кресле в мою сторону.

– Алена, сегодня использовали тебя, а завтра будешь использовать ты. Так устроена наша работа. Нарой что-нибудь про министерство экономики и замочи Никольского, раз тебе обидно, что он использовал тебя в качестве сливного бачка.

Я больше ничего не говорю и принимаюсь писать статью. Через пять минут после того, как я отправляю запрос в министерство юстиции, мне звонит пресс-секретарь и, колотясь в истерике, требует немедленно сказать, откуда у меня документ. Самое смешное в моей ситуации, что я не могу выдать Никольского. Я обязана гарантировать источнику его анонимность. Даже если этот источник использует меня как сливной бачок, черт его дери.

И да, утром я снова просыпаюсь знаменитой, потому что новость о возможном повышении штрафов рвет все информационное пространство. Но это не приносит мне радости. Я приезжаю на работу разбитой и без настроения, потому что всю ночь не спала и думала, как мне действовать дальше.

«Доброе утро, Алена. У вас получилась очень хорошая статья»

Такое сообщение приходит мне почти в 11 утра от Никольского. Мой первый порыв написать ему что-то вроде «Ну как там ваша аппаратная война с министром юстиции? Получилось его замочить?», но я себя сдерживаю. Поразмыслив с минуту, иду ва-банк и печатаю:

«Доброе утро, Ярослав Викторович! Спасибо Вам большое! Вы мне очень помогли, и я теперь Ваша должница. Могу ли я в знак благодарности пригласить Вас на кофе?»

Меня передергивает от «вы» с большой буквы, но я пишу так специально. Отправляю и замираю. Сердцебиение ускоряется до скорости света. Через пару десятков секунд мне прилетает:

«С удовольствием. Как насчет вечера субботы?»

Губы растягиваются в победоносной улыбке.

– Зай, я на выходных поеду с семьей на дачу. Ты же не против?

Мы с Костей лежим голые у меня в комнате. Быстрый секс, пока не пришла с работы моя соседка. Я злая и неудовлетворенная, потому что дергалась от каждого шороха, доносящегося из подъезда, думая, что это Аня.

– Не против, – безразлично отвечаю.

На самом деле не так уж я и не против. От претензий меня удерживает только тот факт, что в субботу вечером я встречаюсь с Никольским. Но, конечно, меня задевает, что Костя не делает мне приглашения поехать на дачу с его семьей. Это потому что я – провинциалка – не нравлюсь его семье коренных москвичей в пятом поколении.

Я знаю, что Костина мама постоянно подсовывает ему дочку своей знакомой. Она даже пригласила ее на Костин день рождения без его ведома. Мы сидели с друзьями в ресторане, как вдруг пришла ОНА – Мариночка, единственная дочка подруги его мамы, москвичка из уважаемой семьи профессоров.

– Кто еще будет на даче? – интересуюсь, стараясь не выдать своей обиды.

– Мамина подруга с мужем и дочкой и все.

– Понятно.

– А у тебя какие планы на выходные?

– Буду соблазнять министра.

– Зай, я серьезно, – резко ко мне поворачивается.

– Я тоже, – поднимаюсь с кровати и накидываю на себя шелковый халат. – Я в душ, скоро Аня придет.

В ванной у меня не получается сдержать слезы обиды. Сколько раз я запрещала себе плакать из-за отношения ко мне Костиной семьи – и все-таки не могу. Опускаюсь лбом на кафельную плитку и всхлипываю.

Дверь ванной открывается, отодвигается шторка и Костя обнимает меня со спины.

– Знаешь, а мне даже приятно, что ты меня ревнуешь, – смеется на ухо. – Ален, если бы я хотел быть с Мариной, то давно бы с ней был. Я знаю ее с детства.

– Угу.

– Я тебя люблю, – целует меня в шею.

– Я не нравлюсь твоей семье, потому что я не москвичка. Скажи уже мне честно.

Костя вздыхает.

– Моя семья не понимает, какая ты замечательная. Но мне по фиг, что они думают. Я тебя люблю.

Он принимается целовать меня и водить руками по моему телу.

– Кость, скоро Аня придет, – сбрасываю с себя его ладони.

– Ну и что.

– Как это ну и что? – рявкаю со злостью. – Хочешь безлимитный секс – сними нам квартиру! Ах да, ты же еще не готов жить вместе! Извини, я забыла. Или подожди. Тебе, наверное, мамочка не разрешает со мной жить? А трахаться со мной она тебе разрешает?

– Ален, хватит! – тоже повышает голос.

Резким движением отодвигаю шторку и вылезаю из ванны. Обматываюсь полотенцем и мокрыми ступнями шлепаю до своей комнаты. Наспех вытеревшись, одеваюсь.

В комнату с перевязанным на бедрах полотенцем заходит Костя.

– Ты взял Анино полотенце!

– Ты не сказала, где твое.

– Мое было на мне.

Костя отбрасывает в сторону чужое полотенце и натягивает трусы.

– Ален, я веду переговоры с родителями, чтобы они отдали мне одну квартиру.

Я замираю, подняв на плечи лямки лифчика. Медленно поворачиваюсь к Косте.

– Какую квартиру?

– У моих родителей есть еще две квартиры, но они их сдают. Я сейчас с ними обсуждаю, чтобы одну квартиру отдали мне, и тогда мы с тобой смогли бы туда переехать. Я не говорил тебе, потому что пока не о чем говорить. У них договор аренды с квартирантами, ну и в принципе это дополнительный доход, поэтому они не очень хотят отдавать мне квартиру, но я все равно их дожму, и мы будем вместе жить. – Костя подходит ко мне и кладет руки на талию. – Зай, ты только не сердись.

– А почему мы не можем просто снять квартиру?

– Зачем платить деньги чужим людям, если у меня есть жилье?