Мысль.

Единственное соображение, сущность идеи.

Рост.

Казалось, все остальное постепенно покинуло Джайн Зар, когда она устремилась к этому мгновению, одержимая фундаментальным понятием роста.

В тот миг, когда она достигла ясности, она ее тут же потеряла. Мысли девушки вновь обратились к успеху, гордости, достижениям, и единственная точка равновесия исчезла в потоке возвращающихся ощущений.

— Уцепись. Ты не цепляешься! — настойчиво произнес Азурмен без толики нетерпения в голосе. — Не пытайся резко окунуться в омут, просто медленно погружайся в его глубины.

Джайн Зар открыла глаза, и тусклый свет храма Азуриана на время ослепил ее. Моргая, она повернулась лицом к учителю.

— А если у меня не получится? — спросила она. — А что, если только ты способен разделять свой разум на легко управляемые части?

— Я так не думаю, — ответил Азурмен, игнорируя первый вопрос. — Во мне не было ничего особенного. Абсолютно ничего, ибо я был высокомерен, эгоистичен и легко отвлекался на мелочи.

— И как же ты этому обучился? Там не было никого, кто мог бы научить тебя.

Он улыбнулся и отвел взгляд, посмотрев на полусформированную статую Азуриана, которую выращивал инкубатор материи около стены новой храмовой комнаты.

— Возможно, у меня был проводник. — Он махнул рукой в сторону и направился к арке, которая вела наружу из святилища. Джайн Зар догнала его и вышла вместе с Азурменом в коридор. — Когда ты спасла меня в мгновение между последним ударом моего сердца и последующим, ко мне пришло прозрение. Осознание, лишенное всех прикрас и оттенков прошлого. Я познал себя, и я был никем. И от этого мне стало хорошо.

Он привел ее в другое святилище, храм Кхаина, с железными оружейными стойками и кроваво-красным полом. Ее спокойствие тут же улетучилось, сменившись более мрачным чувством. Азурмен поднял со стола тренировочную дубинку и бросил ее Джайн Зар, а затем взял одну для себя.

— Жизнь, — продолжил Азурмен. Он направился в зону для дуэлей, что теперь примыкала к храму, и девушка последовала за ним. — Я осознал, что все еще жив. Когда все остальное пало, когда весь наш народ, вся наша цивилизация были уничтожены руками террора и смерти, я продолжал жить. Эта единственная мысль поглотила меня и стала центром, к которому я постоянно возвращаюсь. Она придает мне сил и ставит предо мной цель. Найти смысл в бессмысленном.

Стоя друг напротив друга, они подняли дубинки, приготовившись к бою. Рука Азуриана сурово взглянул на Джайн Зар, и на несколько мгновений его лицо пронзило напряжение.

— Я ошибся, — сказал Азурмен, закрутив запястьем, отчего конец его дубинки медленно закружился. Он улыбнулся. — Поистине, неудача учит нас большему, чем успех!

— Ошибся? Неудача? — Джайн Зар тяжело сглотнула в страхе, что он говорил о своем решении взять ее с собой, о каком-то пороке ее личности, который невозможно было устранить. Несмотря на все усилия, яд, наполнивший сердце девушки, вылился в слова:

— Может быть, это я ошиблась, когда решила, что от тебя будет какая-то польза.

— Мое путешествие разнится с твоим, — произнес Азурмен, не обращая внимания на ее колкость. — Каждый из нас начинает свое путешествие из разного уголка, и хотя наши пути пересекаются, они вновь уведут нас в разные края.

— Я не понимаю. Ты сказал мне, что мы должны стремиться к самоконтролю, что и является нашей целью.

Азурмен покачал головой.

— Цель — само путешествие. — Он отступил назад и опустил дубинку. — Не изменение состояния, которое может быть достигнуто, а затем позабыто. Наше развитие должно идти непрерывно и включать постоянное самоосмысление.

Он весьма оживился, разговаривая как с самим собой, так и с Джайн Зар.

— Каждый из нас идет своим путем… конечного пункта не существует. Мы попросту в одиночку чеканим один шаг за другим, но при этом нас направляют и нам помогают те, кто уже шагнул в этом направлении прежде.

— Азурмен, в твоих словах еще меньше смысла, чем я ожидала.

Он обратил на Джайн Зар свой взор, вспомнив, что он был здесь не один. Азурмен прищурился и со сверлящим взглядом подошел поближе к ней.

— Я, как и ты, боялся утраты, но в тебе этот страх проявляется в форме гнева. Давай же забудем про все остальное и сосредоточимся на питающей тебя ярости. Стань ее хозяйкой, и ты избавишься от страха. Ты не сможешь подавить боязнь, поэтому ты должна подчинить ее. Я назвал тебя Джайн Зар, Бурей Тишины. Ты ей не являешься, но ты должна ею стать.

— И какой в этом смысл?

— Кричи.

— Что?

— Когда твой гнев высвобождается, ты кричишь. Подобное произошло уже несколько раз. Во время крика ты отпускаешь собственные страхи.

— И как же это должно?..

— Кричи!

Он во всю силу ударил Джайн Зар. Жало боли прожгло ее насквозь, и негодование и стыд пробились в желудок, а затем вырвались наружу волной неудержимого гнева.

Девушка молниеносно вскинула руку, и в тот же момент крик слетел с ее губ. Конец дубинки едва коснулся груди Азурмена, но мгновение спустя он уже лежал на спине в нескольких шагах от нее.

Джайн Зар удивило спокойствие — тот прохладный прилив, который окатил ее после вспышки гнева. В былые времена она набросилась бы на своего безрассудного врага, поглощенная неконтролируемым излиянием кровожадности и порывом исколотить и убить свою жертву ради собственного выживания. Теперь она невозмутимо наблюдала за тем, как Азурмеи с трудом поднялся на одно колено, осторожно прижимая руку к груди.

Где-то внутри адский кулак гнева все так же сжимал ее сердце.

Джайн Зар вздохнула и позволила ярости утихнуть, пресыщенная облегчением, а не новой кровью.

Она не смела пошевелиться — ее рука все еще была вытянута с дубинкой наперевес, когда Азурмен неуверенно поднялся на ноги и приблизился к ней.

— Что ты чувствуешь? — спросил он.

Джайн Зар не знала, что ответить, поскольку буря сдерживаемых эмоций заставила ноги подкоситься, и храм начал медленно вращаться перед ее глазами. Несмотря на это, она вспомнила одну вещь, про которую говорил Азурмен. Не про ее жизнь, ибо она слишком долго была слугой смерти, — нечто иное сконцентрировало все ее существо на одной-единственной краткой мысли.

Когда девушка ответила ему, слеза скатилась по ее щеке от воспоминаний о том прекрасном моменте.

— Свободу.

Глава 8

Ведьмовской зверь снял с себя внешнюю оболочку, будто сбросив одежду. Доспехи и видоизмененная плоть упали на песок, оставив на своем месте тень, что выражала скорее отсутствие материи, чем ее саму. Темнота, поглотившая Джайн Зар, внимательно смотрела на нее с ледяным блеском в звездных глазах.

Крик все еще угрожал вырваться на свободу и забрать с собой остатки самоконтроля. Словно гончая, рвущаяся с поводка на охоту, последний дар Кхаина зарычал и плюнул Джайн Зар в грудь.

Если азурия выпустит его на волю, то сдастся и примет его господство над собой, и никогда более гнев не позволит посадить себя на цепь. Если нет, то монстр убьет Бурю Тишины, разрушит защитные чары, которые связали ее с этой реальностью, а демон внутри него изопьет ее душу до дна.

С шелестящим криком ведьмовской зверь бросился в атаку, превращая свои теневые конечности в твердые клинки и копья.

Невозможный выбор.

Смерть и муки или жизнь в рабстве у своих низменных эмоций.

Джайн Зар избрала иной путь.

Она обхватила вопль ментальными ладонями, превращая его в импульс энергии, который заполнил ее тело и заструился по ее конечностям. Игнорируя соблазны ярости, Дочь Кхаина вспомнила неторопливые, успокаивающие слова Азурмена. Она взглянула на ведьмовского зверя и позади него увидела теневого монстра — хозяина кровавого танца, который всегда был изувером и собственником.

Бесшумная Смерть вылетела из ее руки, словно чернопламенная звезда. Лорд-феникс последовала за оружием, двумя руками держа над головой Клинок Разрушения.