— Денис, какие у тебя обалденные ягодицы! — восхитилась я и сжала в руках пятую точку парня.

— Давайте быстрее. Нужно ее изолировать, — поторопил ребят Денис, сдерживая смех.

Они завели меня в знакомую учительскую коморку и уложили на скамейку. В помещение вошел Холод.

— Пусть отлежится, потом отведите ее домой, — сказал преподаватель.

— Лучше такси вызвать, удобнее будет, — вмешалась Тася.

— Как хотите, главное обязательно до дома проводите. Одну не оставляйте, — наставлял Дмитрий.

— Само собой! Мы по-вашему совсем того что ли? — возмутился Пашка.

Холод усмехнулся.

— Учитывая ваши методы лечения, оставим вопрос без ответа, — сказал он.

— Лежи, Надюха, отдыхай, — говорил мне Пашка.

— Что? Но я не хочу! — возмущалась я.

— Лежи давай, не возмущайся. Мы тебя здесь закроем, никто не зайдет, не увидит. Инка уже по институту слухи пустила, что пьяная Димитрова драку с ней затеяла.

— Когда успела? — вслух подумала я.

— Не переживай, разберемся. Отдыхай, ладно? — сказал мне Денис.

— Не хочу я, у меня столько сил. Я бы еще раз спела, — ворчала я, скручиваясь калачиком на скамейке и чувствуя, как меня непреодолимо потянуло в сон.

— Мы не сомневаемся, — погладила меня по голове Тася и чем-то сверху накрыла.

Я провалилась в мягкий теплый сон. Жесткая деревянная скамейка казалась мне самой мягкой кроватью. Я спала и фоном слышала где-то в далеке разговоры, смех. Мне было очень комфортно, спокойно, я не о чем не беспокоилась и просыпаться совсем не хотелось. Я, нехотя, открыла глаза и увидела фигуру парня. Он стянул с себя одну футболку, затем надел другую. Я прошлась взглядом по его спине, зацепилась за ремень на джинсах и быстро закрыла глаза.

— Проснулась, — спросил он.

— Да, — ответила я, не открывая глаз.

— Как себя чувствуешь?

— Отлично.

Я поднялась со скамейки, резко ударило в голову, затошнило, во рту возник привкус сырых яиц, специй и скисшего молока.

— Меня тошнит, — успела выговорить я и меня тут же вывернуло. Дмитрий Анатольевич успел подставить пакет. Содержимое моего желудка оказалось в черном полиэтилене.

— Извините, это ужасно. Мне так стыдно, — выговорила я и откинулась обратно на скамейку.

— Нормально. Воды выпей, — Холод указал на столик и приготовленный стакан с водой. Я взялась за стакан, Дмитрий Анатольевич вышел из кабинета вместе с пакетом.

Мое лицо горело от стыда, голова раскалывалась, а в животе назревала революция. Что бы я еще раз повелась на Пашкины авантюры — ни за что! А почему только Пашкины? Денис с Тасей тоже внесли свою лепту.

— Сейчас придут твои товарищи и отвезут тебя домой, — вернулся Дмитрий Анатольевич.

— Хорошо, — я опустила от стыда голову. Осознавая все свои действия, я понимала, что эксперименты с лечением могут закончиться для меня отчислением.

— Вы меня не сдадите? — осторожно спросила я, чтобы понять настрой преподавателя.

— Не сдам, — недовольно ответил он и продолжил собирать вещи в свою спортивную сумку.

— Ты на все готова ради карьеры? — неожиданно спросил он и вонзил в меня свои холодные глаза. Я уловила неприятные нотки в его интонации и почувствовала будто меня облили грязью.

— Нет! Я не такая! — уверенно отчеканила я.

— Уверена? — с неким отвращением бросил он мне.

— Вы меня совсем не знаете.

— Сужу по тому, что вижу.

— Вы ошибаетесь.

— Проверять не стану. Не интересно, — ответил он и вышел из своего кабинета.

Я ощутила сильное чувство вины. Хотелось бежать следом и повторять, что он не прав. Я поняла, что мне было важно, что он обо мне думает. В кабинет ворвался Пашка, он весело поприветствовал меня и начал хохмить, изображая меня в состоянии аффекта. Следом вошел Денис, спросил меня про мое состояние. Ребята помогли мне собраться и на такси довезли до дома.

Весь следующий день я мучилась. Болело все, кроме горла. Голова раскалывалась, будто по ней всю ночь стучали сковородкой, крутило живот, из-за чего большую часть дня я провела в туалете. Есть я не могла, тут же наступала рвота. Усилиями ребят в моем организме выработалось отвращение к алкоголю и яйцам.

Я была рада, проснувшись на другой день после моих страданий, ощутить себя здоровой. В институте я увидела себя в списке прошедших кастинг. Меня взяли на роль Эсмеральды. Мюзикл будут играть в двух составах, меня определили во второй. Радоваться я не могла, потому что внутри остался осадок, после разговора с Холодом. Я не считаю, что я что-то сделала неправильно. Никому не навредила, только себе. С чего он на меня взъелся? Я не из тех, кто ради цели готов идти по головам.

Репетиции мюзикла проводились индивидуально с каждым артистом и строго после учебы. В мюзикле были задействованы не только наши студенты, но и ребята с других институтов. Все участвующие отличались сильными вокальными данными. Когда наши партии были отточены, режиссер начал собирать мюзикл. Всех участвующих пригласили в студенческий театр, который находился на противоположной улице от института. Я вошла в зрительный зал. На сидениях уже сидели мои будущие партнеры. Я с улыбкой на лице пошла вдоль рядов и, проходя мимо ребят, поздоровалась. Ответили лишь двое, остальные сидели, уткнувшись в телефон, и не обращали ни на кого внимания. Я нашла себе место во втором ряду, села одна. Подсесть к кому-нибудь и завязать знакомство я побоялась. Ребята не были настроены на дружелюбный лад. В воздухе чувствовалось напряжение.

— Привет, — ко мне развернулся парень с первого ряда.

— Привет, — я поздоровалась в ответ.

— Эсмеральда? — спросил он.

— Угу. А ты?

— Гренгуар, — улыбнулся парень.

— Ооо, — с восторгом протянула я.

— Что так?

— Обожаю! — призналась я, вспомнив любимые партии из мюзикла.

— Значит сработаемся, — засмеялся парень.

В зал вошел режиссер вместе с Тамарой Алексеевной и молодой девушкой. Девушка гордо вышагивала, звонко цокая каблуками. Режиссер объявил нам, что сначала репетиции будут проводить с первым составом и на другой день со вторым. В день, когда артисты не были задействованы в репетициях режиссер настоятельно рекомендовал приходить в театр и наблюдать за работой другого состава. Рекомендовал, но не настаивал. Часть ребят покинули зал, это были артисты второго, моего, состава. Я осталась. Я была, как ребенок, не могла усидеть на месте, мне не терпелось увидеть процесс репетиции. Будучи в стороне, не задействованной, я все равно ощущала себя частью большого, прекрасного чуда, которое вот-вот начнет вырисовываться на сцене. По телу пробежали мурашки. Это будем мое первое полноценное представление, мюзикл, в котором будет задействовано больше десяти человек. Масштаб ощущался даже в мелочах. У нас был звукорежиссер, хореограф, были декорации, костюмы, нас обещали загримировать и каждому актеру подбирали индивидуальный грим.

Режиссер пригласил на сцену парня, с которым я разговаривала. Ему прицепили микрофон, он начал исполнять вступительную песню. От удивления я раскрыла рот. Он пел великолепно. Мурашки бегали по телу каждый раз, когда он брал высокие ноты. Невероятно приятный тембр и довольно симпатичный парень. Парень спел свою партию, режиссер вернул его обратно в зал. Возвращаясь к своему месту, он посмотрел на меня и подмигнул.

— Ну как? — спросил он, обернувшись ко мне со своего места в первом ряду.

— Восторг! — ответила я.

— Марк, — улыбнулся парень и протянул мне руку.

— Надя! — я протянула руку в ответ.

— Ты во втором составе?

— Да.

— Я в двух.

— Это как?

— Не нашли другого Гренгуара, — без грамма бахвальства сказал Марк. Я даже уловила в его голосе сожаление.

— Не удивительно. Ты очень круто поешь! — я сделала искренний комплимент парню.

— Наверное, — грустно ответил Марк и отвернулся.

На сцену пригласили девушку, которая пришла на репетицию вместе с режиссером. Ее звали Аглая. Она была стройной красивой длинноволосой блондинкой, сходу напомнила мне Холодовскую Элизу. Она прошагала в центр сцены, позволила надеть на себя микрофон и запела. Спела она неплохо, режиссер был ей доволен. Она приняла его похвалу, как данность и бросила на меня испытывающий взгляд. Я не поняла, что она хотела этим сказать или показать, но все же дружелюбно улыбнулась ей в ответ.