Вот и всё.

Появление ворчливого шумного призрака немного сбило с меня романтически-трагический настрой. Я пошла за слабо мерцающим силуэтом умершей девушки, едва заметным на свету. А потом всё-таки обернулась — Вандера на пороге не было, дверь была закрыта, но мне показалось, что я слышу приглушенную музыку, будто кто-то заиграл на рояле. Впрочем, возможно, мне просто почудилось.

…Не хочу ничего забывать.

Даже если я сюда уже никогда не вернусь.

Отец схватил меня за руку, до синяков сжимая пальцы на запястье.

— А ну-ка, иди сюда! Поговорить надо.

Я вдохнула и выдохнула.

— Сейчас. Через полчетверти. Зайду сперва к себе…

Несколько мгновений он смотрел на меня: высокий, грузный, тёмные лохматые волосы прилипли ко лбу — отец всегда сильно потел, даже в такое раннее, не очень-то жаркое утро конца лета.

— Иди. Но только попробуй что-нибудь выкинуть: в окно сигануть или ещё куда усвистать, поняла? Сиди у себя. Я к тебе поднимусь.

Я метнулась по лестнице на второй этаж. Вытащила из складок платья заветный мешочек.

Колдовской фонарь. Драгоценные камни. Пузырёк с храмовой водой. В моей комнате всё больше странных чужих вещей, а моя размеренная жизнь пошла кувырком… Куда бы спрятать камни? Пожалуй, в нижнее бельё, отец там рыться не станет.

Уехать в город. А если и впрямь? Первая осенняя ярмарка будет дней через семь. Найти ювелирную лавку… найти работу…

Страшно. Ему-то легко говорить, может, Вандер когда-то уже жил в городе, а я-то всю жизнь на одном месте провела!

Но и оставаться здесь страшно.

— Ко мне сегодня раным-рано забегал Аякс, — начал отец, грузно опускаясь на стул. — Что за кошка между вами пробежала, а? Свадьба на носу, а ты… Где ночью была, а? Что за шутки? Гореслав Гореславом, но ночью в лесах молодой девице ходить — дурная идея. Аякс сказал, до рассвета по лесу тебя искал.

— Врёт, — я тяжело выдохнула. — Пап… Я замуж за него не пойду. Точно не пойду. Это не каприз.

Наступило молчание, прерываемое тяжёлым дыханием отца. Лишний вес у него… да и возраст. Но что поделать, как иначе сказать?

— Это ещё что за чушь?

— Папа! — торопливо затараторила я, боясь, что меня прервут. — Это не чушь. Не могу я! Я его с другой видела, тискал девку… какую-то, в сарай затащил, не в три камушка же играть! И со мной говорил… грубо, и…

— Заткнись, дура. Ну и тискал, так он же мужик, ты-то недотрога та ещё, да и — будущая жена, мать, тебя беречь надобно, что ж мужику взрослому да здоровому, монахом ходить? Или лучше, чтобы в первую брачную ночь не знал, что куда засунуть? Не блажи. Нагуляется до свадьбы, так оно и к лучшему, после свадьбы реже гулять будет.

— Но…

— Заткнись, кому сказал. Аякс придёт — чтобы глаза в пол и прощения просила, усекла? Свадьба состоится, как положено, а потом уже сама решай… Не хочешь, чтобы налево ходил — ублажай мужика, мужчина ласку любит и заботу, думаешь, вечно тебе прощать будут вот эти скачки по лесам?

— Я не пойду за него, — в этот момент я вдруг твёрдо всё решила. Вандер прав, нужно уезжать и жить самостоятельно, благо есть на что. Терять мне нечего и, похоже, некого. — Прости, пап. Я его не люблю. Это моя жизнь, моя судьба и только мне решать…

Резкая и хлёсткая пощечина заставила меня замолчать. Голова мотнулась, как у куклы, зубы стукнулись друг о друга, а рот наполнился привкусом крови — видимо, прикусила щёку.

— Дура малолетняя, ишь, сопля, выросла — диктовать начала? Бесово отродье… — таким холодно-яростным я отца никогда не видела. — Посмотри на себя! В моём доме ты жить не останешься, ясно? На моей шее сидеть не будешь, шлюха, дрянь убогая. Судьба у неё! До свадьбы сидишь здесь, ясно? Ходишь в ведро, жрать принесу и ни шагу прочь, ноги переломаю, пусть тебя жених в храм на руках потащит. И если на свадебном обряде ты хоть только пикнешь что-то против — я тебе язык вырву.

Мне… мне даже нечего было сказать на это. Не осталось ни слов, ни слёз. Дверь хлопнула, повернулся ключ в замке, и всё, на что меня хватило — медленно-медленно опуститься на кровать.

Что произошло? Что? Как? Почему? У нас с отцом не было тёплых доверительных отношений, но бить и оскорблять — никогда раньше он не позволял себе подобного! Откуда эта злость? Что с того, если я не выйду замуж за Аякса?!

Окна в моей комнате оказались заперты — на створки отец предусмотрительно нацепил амбарный замок. Можно разбить стекло и позвать на помощь… а толку?

Никто не заступится.

Никто не поймёт, не поможет. Ударить отца чем-нибудь тяжёлым по голове, когда принесёт еду? А если не получится? Изобьёт…

И это он ещё не знает, что ночью я бродила не просто так… Или знает? Потому и назвал шлюхой… Но откуда?

Кусок зеркала, в котором я смотрела на свою грядущую несчастную жизнь с Аяксом оказался на месте, и я заглянула в него.

Ничего особенного. Вот только…

Глаза горят. И щёки — точно у меня жар. Ну, одна ярче, это от пощёчины. Губы кажутся более пухлыми… или мне кажется? Укуса Аякса и не видно, но вот на шее, под ухом, багровеет недвусмысленны синяк… На этот раз всё не удалось залечить так, как в прошлый.

Я бессильно уронила голову на руки.

Отдохнуть, говорил Вандер. Всё верно… отдохнуть. А потом буду думать.

Я забылась сном, а когда проснулась, был уже поздний вечер, и совершенно круглая луна заглядывала в окно. На полу стояла тарелка с остывшим супом и хлебом, кувшин с водой — и обещанное ведро.

Отвратительно.

Нет, даже не так. За гранью моего понимания. Есть хотелось, но поднимать с пола эту подачку…

В замке звякнул ключ, возникший в проёме Аякс сделал шаг вперёд, наступил на тарелку… раздался характерный хруст, брызги супа разлетелись по полу. Бывший жених помянул Шойха и закрыл за собой дверь.

Надо же, последний раз мы виделись вчера, а кажется, что сто лет назад. Я успела вычеркнуть его из своей жизни, а он оставался в ней.

— Ларушка… — масляно протянул Аякс. — Ну, чего это ты удумала? Как хорошо, что жива, что всё у тебя в порядке… Конечно, про Червонный лес — детские сказки, но всё равно страшно, мало ли. А теперь ты дома, мы вместе, и всё нормально.

Он подошёл к стулу, уселся на него, как давеча отец.

— Всё не нормально, — процедила я. — Меня, знаешь ли, заперли. Ну, это наши с отцом личные дела, тебя не касаются. Замуж я за тебя не пойду, женись на Самре или на ком ты там хочешь… И больше не приходи.

Аякс покачал головой, глядя на меня с укоризненно и сочувственно, как на нашкодившего глупого ребёнка.

— Милая, ты перенервничала, вот и всё. Что Самра? Это было случайное увлечение и не больше! Доступная девица… она мне не нужна. Так… скинуть напряжение на вечер. Но когда мы поженимся, всё изменится.

— Значит ли это, что ещё дней десять ты собирался безо всяких зазрений совести продолжать сбрасывать напряжение с другими доступными девицами?

— Милая, — Аякс расплылся в улыбке. — Ты ревнуешь… Это так чудесно. Прости отца, если он был резок. Мы просто очень волнуемся за тебя. Я мог бы уже привести тебя в свой, то есть наш будущий дом, но не хочу лишних слухов.

— Вы глухие оба, что ли? — повысила я голос. — Я не выйду за тебя замуж! Вы, конечно, можете переломать мне ноги и вырвать язык, как обещал отец, но…

— Он преувеличивал!

— Уж не знаю, был убедителен. Аякс… скажи серьёзно, что ты ко мне прицепился? Ну, хочешь, я при всём хуторе возьму вину на себя и ничего никому не расскажу о Самре?

— Конечно, не скажешь. Ты моя, я люблю тебя… — продолжал Аякс нести околесицу, а я вдруг подумала, что случайно оказалась права. Дело не только в уязвлённом самолюбии, я зачем-то ему нужна. Ему — нужна, а вот отцу как раз наоборот…

— Аякс… расскажи мне, пожалуйста, — я заставила себя говорить мягче, вкрадчивее, и мой бывший жених ощутимо засомневался. Я встала и, преодолевая крайнюю степень отвращения, сделала к нему шаг, положила руку на плечо. Не хочу. Вот ведь — целуя Вандера я не чувствовала себя изменяющей жениху, хотя должна была, а сейчас… Но я не собиралась ложиться с Аяксом в одну постель! Только узнать кое-что.