— Доброе утро, Сергей.

— Когда наступят холода, ты проведёшь в дом тепло? И чем топить будешь, если не секрет?

— В Фазисе нет централизованной отопительной системы, — сообщил артефакт.

— А что есть? Как они выкручиваются?

— Газовые котлы. Печь с дровами. У всех разные решения.

Здорово.

Мы не в состоянии подрубиться к теплотрассе.

— А ты можешь использовать газ из трубы, чтобы создать тепло?

— Конечно. Если мы находимся в черте города, проблемы нет. Я оснащу все этажи газовыми конвекторами, и вы сможете регулировать температуру.

— А если трубы поблизости не окажется?

— Дровяная печь. Но учти, дрова придётся покупать самим — я не могу генерировать их из протоматерии.

— Понятно.

Зевнув, я начал выбираться из-под одеяла.

Окно запотело, снаружи всё было затянуто серой пеленой. Ливень утих, превратившись в монотонную барабанную дробь. Будильник, созданный домоморфом, не успел сработать. Я отключил допотопный механизм нажатием кнопки и выглянул наружу. За стеклом виднелась часть пустыря и прилегающая к таунхаусам улочка, сплошь покрытая лужами.

Дождь продолжал моросить.

Интересно, почему не работают хвалёные тучеразгонители? С другой стороны... в Фазисе много чего не работает. Вчера, например, нам на полдня вырубили электричество.

Бегать по такой погоде не хотелось, и я занялся силовухой. Три подхода отжиманий, планка, бёрпи, приседания. Затем я догадался выпросить у домоморфа турник — и перекладина появилась над дверью в комнату. Чтобы прибавить бодрости, я открыл форточку в спальне и гостиной второго этажа. Потянуло сквозняком, но такие мелочи бешеную собаку не останавливают.

Справившись с основными комплексами, я приступил к растяжке, после чего уселся на деревянном полу, восстановил дыхание и погрузился в медитацию.

Душ оказался в моей безраздельной власти.

Когда я шёл на кухню, то услышал будильник Джан.

Мы выходим на занятия вместе, только школы у нас разные. Морфистка ездит на автобусе в сторону порта, причём выходит за полчаса до меня. Школа у Джан обычная, там не встретишь клановых бойцов и аристо, привыкших нанимать гувернёров и боевых инструкторов за болшьшие деньги. Только низшие слои общества. Образование бесплатное, питание — нет. Собственно, поэтому моя подруга и зависала в ПСП. Раньше.

— Привет, — сказал я.

Волосы у Джан были взъерошены. Ночнушка с медвежатами создавала обманчивый образ домашней девочки, привыкшей слушаться маму и помогать бабуле с закатками.

— Что это ты варишь? — Джан втянула ноздрями воздух.

Сегодня пятница.

А это означает, что я должен отмучиться последний день и на сорок восемь часов забыть об отморозках, жаждущих моей смерти.

— Овсянка, — ухмыльнулся я, помешивая бурду в кастрюльке. — Пища чемпионов.

Дождь малость поутих, и я без особых проблем добрался до остановки.

Автобус был набит битком.

Я уточнил маршрут у кондуктора и спокойно уселся в задней части салона. Машины запрудили все полосы, и мы дважды втыкались в пробки. Перекрёсток Судьбы и Дарвина был затоплен водой. Легковушки бороздили это мутное озеро, словно моторные катера. В глаза бросился тарахтящий агрегат коммунальщиков, пытающихся что-то откачать по гофрированной трубе из провала люка. Саму шахту я не видел — скрылась под водой.

На подступах к гимназии мне пришлось перепрыгивать широкие лужи, огибать припаркованные на тротуаре машины и следить за фоновой обстановкой. Мне показалось, что рядом медленно проехал чёрный гроб представительского класса с тонированными стёклами. Гроб смахивал на помесь «волги» и «ситроена» с неразборчивым родовым гербом на капоте.

Замираю на полушаге.

Чёрный автомобиль останавливается рядом.

Стекло со стороны водителя ползёт вниз. Встречаюсь глазами с бритоголовым мужиком в дорогом костюме-тройке. Квадратная челюсть, прямой нос, выцветшие на южном солнце брови. Тип пристально смотрит на меня, словно запоминая. Взгляд чуть ли не вгоняет меня в брусчатку. Ну, мужик думает, что так должно быть, но со мной такие вещи не работают. Выдержав эту безмолвную дуэль, отворачиваюсь и неспешно иду на занятия. Тачка срывается с места и, едва не обдав меня брызгами, уносится прочь.

Первым уроком шёл психоморфинг.

Я уже догадывался, что меня ждёт, но реальность превзошла любые прогнозы. В кабинете напрочь отсутствовали парты, зато имелись в наличии глубокие кожаные кресла. Мои одноклассники снимали рюкзаки, отстёгивали ножны с мечами и устраивались поудобнее. Ираклий помахал мне рукой с галёрки, и я двинулся к своему приятелю, стараясь не мешать людям.

День начинался спокойно.

Никто не пытался меня зацепить, вызвать на дуэль или обложить буями. Половина аудитории демонстративно игнорировала мой приход, вторая, преимущественно женская, перешёптывалась и хихикала.

Я уселся рядом с Ираклием в углу комнаты.

До начала урока оставалось ещё несколько минут, и руки тянулись достать из портфеля тетрадку. Вот только записывать ничего не надо. Нас будут гипнотизировать и настраивать на пробуждение, как бы парадоксально это ни звучало.

— Привет, — Ираклий подставил кулак, и я выписал ему брофист. — Как оно?

— Чуть не утонул по дороге.

Ираклий хмыкнул:

— Та же фигня, брат.

Моё внимание привлёк Игорь Гриднев, целенаправленно вышагивающий по проходу в нашем направлении. Староста чем-то напоминал ледокол, от которого в ужасе шарахались случайные айсберги. Остановившись у моего кресла, Гриднев протянул руку:

— Здорово.

Отвечаю крепким рукопожатием.

— Надо поговорить, — без предисловий начал кинетик.

— Сейчас?

— Не успеем. Задержись после сеанса, если не сложно.

— Добро.

Коротко кивнув, Игорь развернулся и побрёл на своё место.

Прозвенел звонок.

Дверь кабинета отворилась, и я увидел нашего морфиста. Точнее — морфистку. Женщину в годах, смахивающую то ли на цыганку, то ли на жительницу Курдистана. Я не всегда их различаю, простите. Положив кожаный ридикюль на деревянный стул за учительским столом, учительница поздоровалась:

— Доброго утра всем.

Толкаю локтем Ираклия:

— Как её зовут?

Вопрос я прошептал в самое ухо приятелю, перегнувшись через подлокотник кресла.

— Зинаида Аркадьевна, — одними губами ответил мой приятель. — Гиппиус.

Никто не спешил подниматься, но многие уважительно кивнули в ответ. Похоже, отдельные преподаватели поддерживали вольные нравы в среде учеников.

— Все ли присутствуют на уроке? — меланхолично обратилась к классу Зинаида Аркадьевна.

— Полный состав, — ответил Игорь.

— Очень хорошо, — морфистка посмотрела в окно.

Народ перестал шептаться и сосредоточился на массивной фигуре преподавательницы. Госпожа Гиппиус словно пребывала в двух мирах одновременно — она смотрела сквозь предметы и видела в них нечто, недоступное простым смертным.

— Откиньтесь на спинки кресел, — начала отдавать распоряжения учительница. — Расслабьтесь. Постарайтесь избавиться от лишних мыслей. Посмотрите вот сюда.

Палец Зинаиды Аркадьевны уткнулся в потолок.

Я перевёл взгляд на лопасти медленно вращающегося вентилятора.

— Эти лопасти крутятся, набирают обороты, и вы погружаетесь в глубокий сон. На счёт «три» каждый из вас уснёт. Пробуждение наступит после того, как я произнесу слово «перемена». Итак, раз...

Я успел подумать, что вентилятор не должен работать в такую холодную погоду. С чего бы вообще школе тратить энергию на разную фигню...

— Два.

Сна ни в одном глазу.

Может они его специально запускают? Вместо маятника. Помогают морфистке всех гипнотизировать, а так он и не крутится вовсе. Я вообще не помню, чтобы эта хреновина гоняла воздух перед началом урока.

— Три.

Все мои одноклассники вырубились.

Я остался сидеть, как дурак.

Картина, знаете ли, получилась жутковатая. Все, кто меня окружал, закрыли глаза и выпали из реальности. Ираклий запрокинул голову, открл рот и начал мирно посапывать. У кого-то голова свесилась набок. Были и те, кто храпел. Некоторые, вытянув ноги, развалились в своих креслах, точно пассажиры какого-нибудь авиалайнера.