— Верните ему автомат, — через силу проговорил он.

— И подсумок с гранатой, — с вызовом добавил я.

— И подсумок, — повторил Мозгоклюй.

После этого он десять минут объяснял нам, как нужно стоять и что говорить. Подошёл техник, закрепил мне поверх банданы миникамеру. Мисс Лизхен напомнила о времени:

— Три минуты до эфира!

Мозгоклюй подобрался, гримёрша подправила грим, зажглись софиты. Мгновенная суета — и все успокоились. Мисс Лизхен пальцами начала отсчитывать последние секунды. На четвёртой заиграла музыка из «Кабаре»:

Money… Money…

Выждав ещё две секунды, Мозгоклюй начал отстукивать степ. Получалось замысловато. Он делал всё на полусогнутых, успевая при этом жонглировать цилиндром и тростью и широко улыбаясь. Он ещё и петь умудрялся на английском. На ужасном английском. Некоторые слова он коверкал так, что я со своими университетскими знаниями едва понимал их смысл. Но для зрителей Радия такой набор латиницы вполне сойдёт, вряд ли среди них найдётся хотя бы десяток человек, знающих английский на уровне популярных мюзиклов семидесятых годов прошлого века.

Музыка пошла на спад. Мозгоклюй изящным жестом нахлобучил цилиндр на голову и ткнул тростью в объектив камеры.

— Привет мой зритель! Рад видеть тебя снова!

В это время, наверное, тысячи глоток должны были извергнуть из себя нечто ликующее, потому что Мозгоклюй выдержал паузу секунд на пять.

— Начался отсчёт последнего этапа. Девять участников, девять наших фаворитов отправляются в путь, в надежде добраться до ворот Загона. Вы успели сделать ставки? Ставки сделаны, ставки больше не принимаются! В течение следующих суток мы узнаем имя нашего героя. Даже если судьба обойдёт его своим участием, и он не сможет пройти через ворота, он так или иначе станет победителем, ибо имя последнего погибшего навсегда будет выбито на стене памяти чемпионов шоу Мозгоклюя!

За весь этот пафос мне хотелось удавить его ремнём от автомата. Просто накинуть на шею и затянуть, покуда язык не вывалится изо рта. Вот только вряд ли мне позволят сделать это. Выступление Мозгоклюя зрителям нравилось; на него смотрели как на полубога, как на мечту. Фанаты, чёрт их побери.

— К сожалению, мы не можем поговорить с каждым из этой великолепной девятки, — Мозгоклюй сморщил рожицу, как будто ему грустно, — однако двое присутствуют сейчас здесь, у проходной Троллейбусного депо номер одиннадцать, и уж я постараюсь задать им несколько интересных вопросов.

Он подступил к самосвальше. Ту распирало от счастья. Дура. Счастье перед кинокамерой мимолётно, и стоит ей выйти за пределы съёмочной площадки, как она тут же превратится в жертву. Но аналитический анализ не её конек. Мозгоклюй спрашивал, а она, захлёбываясь от восторга, передавала ему историю своей жизни. Жизнь оказалась недолгой. Двадцать семь лет, из них четыре в Загоне. Сотрудничала в столовой второго блока, потом сборщицей крапивницы. Устала, подписала контракт. Между «сборщицей» и «подписала» на самом деле всё намного сложнее. Лицо в шрамах, губы и уши расплющены, то ли дралась, то ли сваи заколачивала, короче, жизнь не сложилась.

Мозгоклюй перехватил трость словно микрофон.

— А теперь пожелаем нашей участнице удачи и благословим в путь. Беги, зайка, беги!

Самосвальша взмахнула рукой и трусцой побежала к воротам. Камера проследила за ней и повернулась ко мне.

— И вот наш следующий заяц, — Мозгоклюй повернулся ко мне. — Вы должны помнить его. Номер тридцать семь! Тот самый, который едва не лишил старосту третьего жилого блока самого сокровенного — жизни! А вы что подумали? Ха-ха! Я нашёл его в камере Смертной ямы. «Элизабет! — воскликнул я. — Это то, что нам нужно. Загляни в его глаза. Из этого донора получится неплохой заяц». И не прогадал! Все вы видели, как он массировал утюгом рожу незадачливого охотника. И — о, чудо! — где-то раздобыл это архаичное оружие. Кстати, тридцать седьмой, где ты его нашёл?

Набалдашник трости оказался у моего рта.

— В баньке… Я туда залез, когда штурмовиков ждал. Оно там под лавочкой лежало.

— Ха-ха, он ждал штурмовиков в бане! Какая великолепная шутка! — объективы камер все как одна повернулись ко мне. Мозгоклюй скрючил рожу и постучал по виску: какие штурмовики, болван, ты о чём?

Действительно, какие штурмовики? Никому не понравится, если народ узнает, что фаворитов до контрольной точки подвозят на своих броневиках элитные бойцы Загона. Оговорился, упс. Но это уже проблемы Мозгоклюя, не предупредил заранее, теперь пускай выкручивается.

— Ты, верно, имел ввиду дикарей? — натянул шоумен улыбку на лицо. — Двое каких-то оборванцев крутились возле тебя. Мы видели их. Вы о чём-то разговаривали.

— Ну да, — кивнул я. — А разве дикари и штурмовики не одно и тоже?

— Ха-ха, этот парень мне определённо нравится! Буду болеть за него. Скажи, что ты сделаешь, если победишь в шоу? Ты уже придумал, как поступишь с той славой, которая непременно обрушится на тебя?

— Я хочу найти семью…

— Ты хочешь жениться? Вот как?

— Нет, я… Где-то в Загоне должны быть мои жена и дочь… — я схватил трость, как будто она в самом деле микрофон и заговорил дрогнувшим голосом. — Данара, если ты слышишь меня… Данара! Я найду вас! Найду! Я вытащу вас…

Мозгоклюй силой вырвал трость и засмеялся:

— Этот парень нравится мне всё больше и больше. Представляете, он собрался жениться. Как мило! Ну так пожелаем ему, как и предыдущему зайцу, счастливого пути. Беги, тридцать седьмой, и да пребудет с тобой удача!

Он замахал руками, указывая на ворота. Я повесил автомат на плечо и побежал. За воротами перешёл на шаг. Отсоединил магазин, проверил наличие патронов. Кто знает этих телевизионщиков, может, повытаскивали на сувениры. Запасные магазины тоже проверил. Вроде, всё на месте.

Над головой закружились коптеры. Как и обещал техник, три штуки. За которым из них Алиса? Красивая девчонка. Я помахал рукой, и правый коптер качнул корпусом. До этого момента все они выглядели одинаково, но теперь я сделал отметку в памяти: коптер Алисы имел желтоватый цвет. Запомню его.

[1] Нигилизм подвергает сомнению или отрицает общепринятые понятия нравственности, морали, культуры, жизненные ценности и смысл жизни.

Я вытащил планшет. До ворот Загона топать около пятнадцати километров, почти весь маршрут пролегал по спальным районам, и только перед самым Загоном, где-то за три-четыре километра, начиналась промзона. Самый простой вариант — прижаться к железной дороге, и вдоль рельс идти до ворот, никуда не сворачивая. Всё очевидно. Однако охотники тоже не выпускники школы умственно отсталых, наверняка сидят где-нибудь в засаде возле железки, поэтому выбрать нужно то направление, которое даже для меня окажется неожиданным.

Более всего для этого подходят дворы, значит, надо пройти вдоль забора депо и свернуть к пятиэтажкам. Риск наткнуться на тварь там значительно выше, но теперь мне есть чем отбиваться.

Впереди мелькнула фигура в камуфляже. Самосвальша. Нас разделяло метров двести. Девка подходила к месту, где забор заканчивался. Судя по карте, там находился Т-образный перекрёсток: одна дорога заворачивала налево к жилой застройке, другая продолжала идти вперёд, а потом забирала вправо к насыпи. Самосвальша уверенно двинулась прямо.

Никого девка не боится, ни охотников, ни тварей, как будто заранее продумала маршрут, или подсказал кто-то.

В рейтинге фаворитов она числилась четвёртой. Не высшее достижение, но с моим последним местом не сравнить. В разговоры о честной игре, которые пытался вести пьяный Мозгоклюй, я не верил. О какой честности можно говорить, если у фаворитов изначально преимущество? Не удивлюсь, если вдруг выяснится, что их прямиком от Северного поста развезли по точкам второго этапа, и сегодня они стартуют впервые. А кому-то и дорогу правильную показали…