На эту скрытую критику, исходящую от Существа столь поразительной и неземной внешности, Джал язвительно отвечал, что среди смертных он считается весьма статным парнем, крепко сложённым и с обычными, хотя и довольно привлекательными, чертами лица.

— О своём отце я ничего не скажу, ибо никогда не имел удовольствия знать его, — немного чопорно завершил он, — но рассказывают, что моя мать была в юности невероятно прекрасна. Наши соседи на берегу Нир говорили мне, что в своё время она была очаровательной брюнеткой!

Он прервался, увидев, что нечто, из сказанного им, по-видимому, взволновало этот Разум, чьи разнообразные конечности беспокойно затрепетали и чьи многочисленные глаза стали быстро открываться и закрываться в явном смущении.

— Можно узнать имя твоей почтенной матушки? — спросил Небожитель вибрирующим голосом, глубокий тембр которого сдвигал разбросанные булыжники с их мест.

— Разумеется, господин, — учтиво ответил Джал. — Её имя — Джала из Ривер-Роуд.

Видимо, его ответ не успокоил Существо, которое тут же плотно прикрыло все семь глаз и побледнело до нефритового оттенка. — Не была ли она, — тихо вопросило оно, — прекрасной молодой девушкой, изящной, словно колышущаяся на ветру лилия, с кожей, подобной розовым лепесткам, глазами, синими, как васильки и шелковистыми волосами сочного оттенка спелой пшеницы?

Джал кивнул. — Я слышал, так описывали её красоту, хотя не именно этими ботаническими сравнениями, — сказал он. — Конечно, как понимаете, моё детское состояние мешало мне вполне осознать её юную красоту. Но почему вы спрашиваете?

Божество широко раскрыло все семь объятий и промолвило: — Мальчик мой, я — твой давно утраченный отец!

На горной вершине, что у моря, встретились боги Неол-Шендиса. Исполинские, грозноокие, облачённые в сияние, пришли Они, дабы решить участь Неол-Шендиса. Когда все Они собрались на продуваемом ветрами пике, поднялся Один из Них, Асадор-Ниат, Которому люди поклоняются подношением пурпурного вина и молодых овец, на коих нет ни пятнышка; и Он заговорил с Ними, молвив: — Братья, собрались Мы здесь, чтобы обрушить Наш гнев на Неол-Шендис, что воздвигли Мы на песчаной пустоши, в дни юности Икраноса и который теперь позабыл Нас, созидателей. Давайте же посовещаемся между Собой и изберём способ погибели.

Затем поднялся Господь Дуабборат, Которому поклоняются всесожжением чёрных быков и возлиянием мёдом и свежим молоком, и заговорил Он, молвив: — О Брат, истинна речь Твоя! Вот, позабыли люди Нас, Кто возвысил их до царствования над всем побережьем Неол-Шендиса, вплоть до врат самих Восьми Городов; ибо их победы в битвах Мы подкрепляли силой Нашей. Не сжигают они больше благовонный сандал перед Нашими алтарями, не возлагают венки из жёлтых роз на Наши святыни. И жрецы Наши голодают в опустевших храмах. Так покараем же град этот гневом Нашим и позволим Нашему року пасть на них, даже на младенцев новорождённых!

Ропот бурного одобрения поднялся от собравшихся Богов и Их грозные очи воспылали гневом. Но заговорил тогда Иерос Тенгри, Который властвует над Двенадцатью Искусствами и Которому поклоняются на ониксовых алтарях: — О нет, Братья; не гневайтесь чрезмерно на Наших детей. Взгляните же на высоты, которых достигли их умельцы. Припомните дивные статуи и гобелены, которыми восхищается весь Икранос; подумайте о драгоценной поэзии и нестареющих трудах их философов и остановитесь, дабы в Своём напрасном пыле Вам не покарать детей и не заставить поклонников и последователей искусств навечно проклясть Ваши имена.

Следующим поднялся Садай-Аргирос, Который является Богом Меча и Чьё имя — Война. Огромной и ужасной фигурой был Он, облачённый в броню, ослепительную, как полуденное солнце, держащий меч, который искрился беспокойными огоньками, как громовая стрела. Он с презрением заговорил: — Не слушайте эти вскормленные молоком слова Нашего Брата! Разбрызгивать краски по ткани и мечтать над красивыми словесами речами — радость женщин и слабаков. Я говорю: пусть Мы сметём их мечом, сотрём их Нашей яростью и начнём заново!

Гневное бормотание поднялось после слов Садай-Аргироса и Боги беспокойно задвигались меж Собою, будто Им не терпелось обрушить рок на беспомощный город; но затем заговорил мудрый и древний Гхорн Номбо, самый мудрый из Всех Них. Он обращался к Ним и Его голос был подобен ветру, дующему под полыми горами, и Они умолкли от Его слов.

— Мои младшие братья, прекратим же это. Грехи детей Наших несомненно вопиющи, но их труды велики и превосходны. Давайте же решим это другим способом, поскольку Мы можем обсуждать и спорить между Собой, пока Икранос не рассыплется во прах и мириад небесных звёзд небес угаснет, словно свечи, прежде чем Мы придём к согласию.

— Что посоветуешь Ты, о Гхорн Номбо? — вскричали Боги.

И снова древняя фигура заговорила громовым голосом: — Изберите средь Вас Одного, в Ком не проснётся ни гнев от их грехов, ни восхищение их заслугами, Того, кто будет беспристрастен и справедлив, и с Чьим решением Все Вы смиритесь.

— Кто? Кого среди Нас избрать Нам? — И случилось так, что Боги Неол-Шендиса всю ночь пререкались и спорили меж Собой, на вершине горы. Небеса содрогались от бури, ибо Их голоса были громом, а вспышки гнева в Их глазах — далёкими молниями. И далеко внизу, в городе, люди спешили по улицам, избегая бури и стремились под кров тёплых харчевен, прежде чем начнётся дождь.

В конце концов, когда рассвет затопил розовым и коралловым цветом восточные небеса, Боги Неол-Шендиса достигли согласия. Они избрали Владыку Ишабоата, Который является Богом-Покровителем Рыбаков и Кому поклонялись нардом, сжигаемым на халцедоновых и нефритовых алтарях. Толстым, ленивым и улыбчивым был старый Ишабоат, у Которого не было больших забот, чем нежиться на своей излюбленной горной вершине и вдыхать острый запах жареной рыбы, доносящийся к Нему с городского берега. Но всё же Он стал мудрым выбором, хотя Асадор-Ниат и Садай-Аргирос не одобрили Его, и поносили Его глупцом и старой бабой. Иерос Тенгри был вполне доволен таким выбором, ибо, хоть Бог Рыбаков и не разбирался в искусстве, но Он был мягким, незлобивым и полным миролюбия, и столь же не разбирался в стезе войны.

И случилось так, что Ишабоат принял облик смертного впервые за все долгие века Своей жизни. Он стал маленьким толстым человечком, с лысой головой, розовым улыбчивым лицом и мягкими, дружелюбными голубыми глазами. Он стоял на ветреном пике и дрожал под леденящим ветром. Дивно было ощущать себя человеком после эонов Божественности. Камни и выщербленная скала протыкали насквозь его тонкие сандалии и мяли его ступни, и он всё ещё дрожал от студёного ветра.

Над ним высились фигуры Собратьев, внезапно ставших для него колоссальными, обширными формами, полными света и величия, в своей исполинской величественности нависавших даже над облаками. Теперь он чувствовал себя не таким, как Они, почти опасаясь своих гигантских Собратьев.

Затем великолепная, сверкающая фигура, Которая была Гхорном Номбо, склонилась из Своих облачных высот, коснулась его ослепительным пальцем и заговорила с Ишабоатом голосом, подобным грому урагана в лесу: — Отправляйся в путь, маленький брат и прими своё решение. Мы будем ждать тебя здесь и обещаем не обрушивать Наш гнев на Неол-Шендис, пока ты не возвратишься к Нам. Смотри внимательно; прими своё решение. Мы исполним его.