<Аноним>. «Поэзия вне групп» 7-го декабря состоялась лекция молодого поэта Вл. Пяста на тему «Поэзия вне групп», посвященная выдающимся современным поэтам и, между прочим, футуристам. Последние, по-видимому, ожидали жестокой критики, так как пытались сорвать лекцию. Три молодых человека уже в самом начале прерывали лектора бранными восклицаниями, а один из них, пьяный, с чучелом кошки в руках, был выведен полицией из зала. Но лектор отнесся к футуристам довольно снисходительно, особенно к стихам Николая Бурлюка. Как в живописи импрессионизм произвел в середине XIX века переворот в технике, так в поэзии наших дней футуризм хочет произвести переворот в форме. Но наш футуризм имеет провинциальный характер, повторяет других поэтов, а в прозе просто копирует Андрея Белого и Ремизова. Зато лектор с большой похвалой говорил о поэтах Анне Ахматовой, Осипе Мандельштаме и Игоре Северянине. Мандельштама он провозгласил «поэтом-философом» и сравнивал его с А. Блоком.[1012] Но особенно много восторга выражал лектор перед поэзией Ахматовой. Было прочитано много стихов разных поэтов, между прочим, и самого лектора. Публики было мало, да и та, что была, стала расходиться задолго до того, как лектор кончил.[1013] Из книги Вл. Пяста «Встречи». В «Собаке», а чаще до нее, то есть на открытых лекциях, выступал иной раз и страшный, с белокурыми растрепанными волосами, творец неба, земли, бога, всей вселенной — Константин Олимпов[1014]. В нем была квинтэссенция «эгофутуризма». Вот на той моей лекции в Тенишевском, он-то, и в скором времени зарезавший себя другой эгофутурист, — И. В. Игнатьев[1015], заранее подготовили скандал, придя в зал с нарочно купленной в Гостином дворе подушкой, изображающей кошку. Когда я заговорил о Мандельштаме, — с криком «Мраморная муха»[1016] эгофутуристы бросили эту кошку с «китовой мели» (так называлась почему-то часть зрительного зала, непосредственно примыкавшая к эстраде) в меня, — но промахнулись. В зале находился пристав. Он объявил перерыв, которым и воспользовались для того, чтобы увести нарушителей порядка в коридор и на лестницу.[1017] Из дневника И. В. Евдокимова Пришел с лекции Пяста. Народу было мало. Бедный и милый Пяст читал, что называется, бесплатно, даже с убытком, потому что едва ли часть своих расходов он оправдал. Вывели с полицией футуриста одного — был пьян, с кошкой, вставлял замечания и т. д. <…> Самыми крупными, свежими из молодых назвал А. Ахматову, О. Мандельштама и Игоря Северянина. «Много хвалы» было А. Ахматовой. Конечно, это превосходная поэтесса, прекрасная, очаровательная. Похвалы И. Северянину были очень скромны. Но мне положительным кощунством казались чрезмерные хвалы О. Мандельштаму. Пяст упорно противопоставлял Блоку Мандельштама, и было видно, как Пяст считает Мандельштама поэтом гораздо крупнейшим, чем Блок. <…> Если я правильно понял — Пяст, разбирая футуристов, показывая, что все у них, выдаваемое за свое, — есть заимствование у предшественников — и ритм, и форма, в конце концов пришел к выводу, что новое футуристы дали только в том, что (ссылался на книжку «Слово как таковое») резко пришли к разграничению формы от содержания, слова от смысла, что, мол, гора родила мышь. Называл Пяст футуристов варварами, учитывая их разрушительную роль, предостерегал, примирялся, и в конце концов В. Маяковский, А. Крученых, Б. Лившиц, Василий Каменский, В. Гнедов, Н. и Д. Бурлкжи (люди большого темперамента) оказались людьми талантливыми, но, мол, все же настоящая и подлинная поэзия находится «вне групп» — это А. Ахматова, О. Мандельштам и Игорь Северянин. <…> После лекции все поэты пошли на диспут в «Бродячую собаку».[1018] — лови момент carpe diem — ярость — мир не страшен даже в самоубий<стве> если остраненный искусством (Мандельшт<ам>) — 1906 дивный гений стихов А. Белый — взревели вещи — двуобразность символизма — Манд<ельштам>. Теннис. Олоферн. Футбол.[1020] — мы еще не живы, а уже умерли[1021] — Прорыв в мист<ику> Блока <…> Мандельшт<ам>. Прорыв трагика Мая<ковского>. Идиллия Н. Бурл<юка> — techne — искусство. Момент остранения в искусстве — Чел<овек> и океан у Бодлера. Чел<овек> враждебен искусству — одно достижение, другое устремление — Крученых <…> Есть у Блока. Рабски коп<ирует> прозу А. Бл<ока> и Ремиз<ова> — Анненский — пророк Гилеи — Смехочества[1022]. Есть какая-то потенция. Наконец, следует пояснить, почему Игорь Северянин, Ахматова и Мандельштам были Вл. Пястом объединены как находящиеся «вне групп». Игорь Северянин во второй половине 1913 года отошел от распадающейся группы эгофутуристов[1023]. С ним искали сближения кубофутуристы; Северянин участвовал в их альманахах и подписал манифест «Идите к черту» (сборник «Рыкающий Парнас», 1914), но, в конце концов, к группе кубофутуристов не примкнул. Группа акмеистов в то же время едва выдерживала испытание на прочность, О. Э. Мандельштам и М. А. Зенкевич также вели переговоры о сотрудничестве с кубофутуристами[1024]. О колебаниях Ахматовой источники умалчивают, и лишь упоминание ее имени Пястом в числе поэтов «вне групп» дает основание заключить, что таковые, по-видимому, имелись. Текст заметки Вл. Гиппиуса печатается по беловому автографу с правкой: ИРЛИ. Ф. 77. Ед. хр. 159. Предисловие, подготовка текста и примечания Александра Меца (Гатчина) [Ничтожные слова о ничтожных делах] 1 Поэт Вл. Пяст [из школы Вяч. Иванова — ] один из самых уединенных и не крикливых, объявил, что он читает публичную лекцию: «Поэзия вне групп» (в Тенишевском зале). В программе было разъяснено, что речь пойдет, с одной стороны, о символистах, с другой — о футуристах. Когда я пришел на лекцию, было еще рано, т. е. ровно 8 с половиной часов, — по объявлению. Однако кое-кто уже собрался, и сидели в буфете. За столиком, посредине комнаты, какой-то белокурый юноша, немного трёпаный — или пьяный, или просто кривлявшийся, — держал в руках ваточную кошку, натуральной величины, и иногда поглаживал ее, как живую, иногда размахивал ею, говорил разный вздор, передразнивая при этом «пенье» Игоря Северянина[1025]. Все слушали — как «водевиль для съезда». Буфетчица посматривала сочувственно: он привлекал в буфет публику. Когда, наконец, в 9 часов раздался звонок на лекцию, в передних рядах сел человек, в возрасте неопределенном — от 20 до 30 лет, а может быть, и старше, в ярко-желтом ватерпруфе[1026] с черной меховой оторочкой. Он, развалясь, откинул голову и смотрел вокруг с видом самым сонным и скучающим. Слева от него сел белокурый юноша с ваточной кошкой, вертел ее в руках и ерзал на месте; направо от желтого ватерпруфа поместился уже знаменитый футурист, имя которого в публике называли, — ничем не выделявшийся, но также с видом самым унылым. Когда лекция началась и лектор, нестерпимо кокетничая, заявил, что в его лекции везде, где об этом и не будет прямо сказано, будет незримо веять «он, т. е. футуризм», — белокурый юноша с ваточной кошкой выкрикнул на всю залу: «Глупо!» В публике привстали и сейчас же успокоились. Но когда лектор сказал, что он «опрокинет» свою лекцию и начнет с конца, — юноша с кошкой опять что-то выкрикнул на всю залу — в том же роде. Пристав поднялся со своего места и пошел за сторожем, чтобы его вывести. Юноша немного поартачился, но через минуту уже уходил со словами: «Я сам уйду, если хотите… Глупая лекция Пяста!» И, потрясая в воздухе своей кошкой: «Будете помнить эту египетскую кошку!» — вышел под руку с приставом. Вместе с ним поднялись и оба его соседа[1027]. Лектор не прервал, кажется, ни на одну минуту своей речи в общем замешательстве; лекция продолжалась уже при напряженной и безмолвной скуке всех немногих слушателей. Только один раз вдруг раздался странный звук, как будто звякнуло — так зевают собаки, словно всхлипывают… вернуться Следует упомянуть о том, что В. А. Пяст был одним из тех, кто рано оценил дарование Мандельштама. Ему принадлежал единственный отклик на первую публикацию стихов Мандельштама: появление «Камня» (1913) он назвал среди «литературных событий» года; на второе издание «Камня» (1916) откликнулся рецензией, см.: Мандельштам О. Камень. Л., 1990. С. 351. (Лит. памятники). О дальнейших биографических пересечениях см., например: Одоевцева И. Избранное. М., 1998. С. 417; Мандельштам Н. Вторая книга. М., 1990 (по указ.). вернуться Под именем «Константин Олимпов» выступал один из основателей группы эгофутуристов Константин Константинович Фофанов (1889–1940), сын поэта К. М. Фофанова. Георгий Иванов, который входил в эту группу до 1912 г., оставил очерк о нем и его отце, см.: Иванов Г. Собр. соч.: В 3 т. М., 1994. Т. 3. С. 306–312. вернуться Иван Васильевич Игнатьев (наст. фам. Казанский, 1892–1914; кончил жизнь самоубийством) — член группы эгофутуристов. Издавал газету «Петербургский глашатай». О нем см.: Там же. С. 299–306. вернуться Согласно воспоминаниям Г. Иванова, «мраморной мухой» К. Олимпов называл своего отца (Там же. С. 306). После смерти К. К. Фофанова (1911) это прозвище было перенесено на Мандельштама и к нему «прилепилось», см., например, в воспоминаниях А. Б. Гатова «Уроки мастерства» (Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама. Воронеж, 1990. С. 18). вернуться Пяст В. Встречи. М.: Федерация, 1929. С. 264–265; Пяст Вл. Встречи / Вступ. ст., подгот. текста, коммент. Р. Д. Тименчика. М., 1997. С. 176. См. также: Парнис А. Е., Тименчик Р. Д. Программы «Бродячей собаки». С. 218–219. вернуться Лит. наследство. М., 1982. Т. 92, кн. 3. Александр Блок: Новые материалы и исследования С. 426. По этому и другим источникам известно, что на лекции были А. А. Блок, Игорь Северянин, Н. В. Недоброво, Вас. В. Гиппиус, В. В. Маяковский. вернуться Беглые заметки Редько делал по ходу лекции, на афише (см. выше). вернуться «Теннис», «Олоферн», «Футбол» — стихотворения Мандельштама, прочитанные Пястом. «Олоферн» — стихотворение «Футбол» («Телохранитель был отравлен…»). «Футбол» (второе стихотворение с таким названием) — «Рассеен утренник тяжелый…». Оба «Футбола» Пяст процитировал во «Встречах» (с. 169–170). вернуться Эту тему подхватил и развил Г. И. Чулков в лекции «Пробуждаемся мы, мертвецы, или нет» (ценз. назв. — «Пробуждаемся мы или нет»), прочитанной 16 января 1914 г. в Тенишевском зале; в обсуждении, по отчетам в газетах (День. 17 января; Речь. 18 января), выступали Вл. Пяст, О. Мандельштам, Н. Гумилев. вернуться Неологизм из стихотворения В. Хлебникова «Черный любирь», опубл. в сб. «Дохлая луна» (1913). вернуться В 1912 г. из группы эгофутуристов вышли Георгий Иванов и С. С. Грааль-Арельский. вернуться Об этом см.: Мец А. Г. Акмеисты: Последнее выступление группы // Мец А. Г. Осип Мандельштам и его время: Анализ текстов. СПб., 2005. С. 51–72. вернуться Это был, как следует из «Встреч» Пяста, Константин Олимпов (см. во вступительной статье). вернуться Этот эпизод упоминает и Пяст во «Встречах». Устроившие инцидент были привлечены к суду, на котором также провозглашали эпатажные ответы (с. 176–177, 375). |
