Мишу Алиса увидела сразу. У нее даже мелькнула мысль, что она его увидит мгновенно в любой толпе. Так уже было. И так сейчас случилось снова. Хотя сейчас дело было, наверное, в белоглазом Шиве. Символ мужского начала, как теперь знала Алиса.

Носитель мужского начала стоял к Алисе спиной. На Мише были лишь яркие широкие шорты длиной чуть выше колена и сланцы. Так тут выглядели почти все мужчины. А девушки — в купальниках. Так сразу и не догадаешься, что эти люди проводят значительную часть своего времени, одетые совсем иначе — в просторные штаны и крутки, шлемы, очки. И вода вокруг них бывает не жидкая, как сейчас, а в виде снега. Зато такого количества стройных, потянутых, рельефных тел ни на одном пляже не увидишь. Все как на подбор.

К Мише подошла девушка, что-то ему сказала, он обернулся к ней, улыбнулся. Его рука легла на тонкую обнаженную женскую поясницу. И вот они уже смеются вместе. В руках у обоих бокалы с яркими коктейлями.

Стало больно. И с каждой секундой, что Алиса смотрела на это, боль становилась все сильнее. Она сверлила тонким обжигающе-горячим сверлом внутри, где-то в районе живота. И совершенно нестерпимым становилось желание бежать к нему. И чтобы его рука легла на ее спину. И прижаться. Она же помнила, как это — прижиматься к нему, большому, теплому. Как это — когда он обнимает своими сильными руками. Как это… необходимо. Как дышать.

Нога Алисы оторвалась от пола.

Нет, это не шаг вперед. Это шаг назад.

— Алиска, ты передумала? — над ухом Алисы раздался слегка запыхающийся голос Мариам. Алиса резко отступила назад.

— Нет!

— Ты чего? — недоуменно уставилась на нее подруга. — Случилось что-то?

— Нет, все в порядке. Я… я домой пойду.

Она дважды споткнулась, пока поднималась по лестнице. А дома… дома Алиса, воспользовавшись тем, что она осталась одна, ревела, прижимая к лицу холодное мокрое полотенце. Не помогло. Вернувшаяся ближе к двенадцати Мариам все поняла.

— Так, что сегодня произошло?! — тут же принялась за допрос она.

— Ничего, — шмыгнула носом Алиса.

— Я выселю тебя из квартиры! — пригрозила Мариам. А потом сменила злого полицейского на доброго. — Кто тебя обидел? Там вроде ребята нормальные в бассейне были. Или… ну что случилось?!

— Прекрасные ребята просто, да.

— Рассказывай немедленно!

Алиса сдалась. И рассказала. В конце концов, она Мариам уже все про себя рассказала. Кроме того, что связано с Мишей. А теперь… теперь молчать было невыносимо. Ей надо было кому-то, нет, не кому-то, а только Мариам — рассказать это все. Выплеснуть. Выплакать. За всю жизнь столько не плакала, сколько вот сейчас.

Мариам слушала молча, лишь медленно гладила по голове. А после вздохнула.

— Ну надо же… Значит, ты была с Девятым.

— Угу, — Алиса с шумом высморкалась.

— Нет, он парень хороший, — голос Мариам звучал задумчиво. — Про него ничего плохого я никогда не слышала. Но девушки… девушки его любят.

— Любят, — развела руками Алиса. Невесело хмыкнула. — Подтверждаю.

— Слушай, — Мариам уставилась на нее озадаченно. — А чего ты не подошла к нему?

— А зачем?

— В смысле — зачем?! — Мариам смотрела все более и более удивленно — Ты же к нему приехала сюда, нет, разве? — Алиса неопределенно пожала плечами. — Ну так а чего не подошла сегодня?!

— Ты же видела, — грустно усмехнулась Алиса. — У него все прекрасно: вечеринки, девушки. Зачем ему я… со своими проблемами?

Мариам некоторое время смотрела на нее молча.

— Знаешь, я думала все, что говорят про блондинок — дурацкие шутки. А теперь думаю, что нет.

— Думай, что хочешь, — Алиса встала. — Давай спать.

— Ты дура! — выкрикнула Мариам. Она заводилась быстро. — Почему нельзя просто подойти и поговорить?! Сказать ему: «Я здесь». Что ты теряешь?! У тебя есть жилье, есть работа. Вы… вы можете…

— Я горничная в отеле. Живу в старом бараке с подругой. Живу от зарплаты до зарплаты. А он… он… ты же видела! — Алиса ткнула руками в какую-то неопределенную точку в пространстве. — Он звезда курорта, всеобщий любимчик! Зачем я ему?! Что у нас с ним может быть?!

— Все, что угодно, — таким тоном, будто разговаривает с трехлетним ребенком, ответила Мариам. — То, что может быть между мужчиной и женщиной, зависит только от них.

— Ты идеалистка, Мариам.

— А ты дура!

— И блондинка. И люблю тебя.

Мариам шумно выдохнула. А потом девушки обнялись.

— Давай спать, Марьяш.

— Давай, — со вздохом согласилась Мариам. — Но, может быть, ты все-таки встретишься и поговоришь с ним?

— Нет, — твердо ответила Алиса. — И я тебя очень прошу. Никому не говори. Пожалуйста. Договорились?

Мариам усмехнулась.

— Даже и не подумаю вмешиваться. Так дурочек, как ты, жизнь сама научит. И быстро.

А назавтра Алиса, как та самая дурочка, потащилась на склон. Смотреть на рекорд.

Там была просто огромная толпа людей. Алису это зрелище поразило настолько, что она поначалу даже про Мишу забыла. Белый снег, яркое голубое небо, бьющее в глаза солнце — и толпа полуобнаженных людей на горных лыжах и сноубордах. Это было настолько необычным, что Алиса смотрела во все глаза, забыв о своей первоначальной цели.

А потом она увидела Мишу. Она вчера думала о том, что узнает его в любой толпе. Это действительно так. Даже в этой огромной толпе народу на склоне она увидела его. Сегодня на нем черные шорты, а Шива все тот же. Миша поводит плечами — то ли от холода, то ли разминая, а Алисе кажется, что Шива смеется над ней.

Миша стоит совсем недалеко. Если окликнуть — услышит. Обернется. Интересно, что скажет? Что сделает? Алиса ниже натянула капюшон на лицо. Человек у линии старта поднял руку, готовясь дать отмашку началу старта. Алиса сделала нисколько шагов в сторону, прячась за спинами, а потом боком протиснулась вперед. Теперь она видела Мишу лицом. Во всем великолепии его красивого торса и обаятельной улыбки. Делают последние фото перед стартом. А Алиса думает почему-то о том, что он по-прежнему бреется. И гладкие щеки теперь выровнялись по степени загара.

С шумом, криком и улюлюканьем огромная толпа срывается с места. Несколько секунд — и склон пустой. Зрители начинают расходиться. И Алиса идет в сторону отелей, доходит до группы сосен, прислоняется спиной к огромному стволу, сбивает с головы капюшон, прижимается затылком к шершавой коре.

Зачем она пришла сегодня сюда? Посмотреть? Легче стало? Все ноет внутри, все болит. И снова до дрожи хочется — бежать, бежать туда, за ним, вниз по склону, падая, кувырком, но к нему. А что он? А Миша там наверняка уже хохочет, обнимается с кем-то и что-то обсуждает. Наверное, уже одет. А то так и простыть снова недолго. И, кстати, почему ты, Мишенька, сегодня без шлема был? А как же безопасность?

Алиса обернулась и прижалась мокрой щекой в пахнущей смолой коре. Она пришла сюда для того, чтобы поставить себя окончательный диагноз.

Как же это больно, оказывается — любить. И любовь — она, оказывается, не ниже пояса. Она выше. Гораздо выше. Выше гор. Выше неба и падает оттуда, сверху, коршуном, и ранит насмерть.

Чтобы не сделать глупостей, Алиса сползла спиной по стволу и уселась прямо в снег. Вот так вот, остынь, подыши. Любишь? Так не мешай любимому быть счастливым.

— Девушка у вас все в порядке?

— У меня все отлично.

Она все-таки блондинка. И тормоз. И, наверное, до сих пор сохранила какую-то наивность. Или это все-таки глупость? Иначе как объяснить тот факт, что в первые несколько секунд Алиса не поверила? Нет, она и в самом деле подумала сначала, что ей показалось. Да, именно, показалось, что ее лапают сзади. И только через несколько секунд ойкнула — и отскочила в сторону от кровати, которую перестилала, и обернулась. Сзади стоял Сазонов, управляющий гостиницей. Тот самый, который принимал ее на работу два месяца назад.