Алиса бросила на него косой взгляд — и снова уставилась в окно. А Мишку уже несло.

— Твой телефон не отвечал. Что я должен был думать?! — Алиса снова дернула плечом. Этот жест начал его бесить. — Ты просто пропала, Алиса! Я же кроме имени и фамилии — а она у тебя, прямо скажем, не самая редкая — ничего о тебе не знал! И адрес еще. Я три раза в Москву мотался! Три раза! Первый раз никто не открыл. Второй раз соседей поймал — сказали, что хозяин квартиру продает, а про тебя ничего не знают. В третий раз — с новыми собственниками пообщался. А ты — как в воду провалилась! Да ты… да ты… Да я тебя похоронить уже успел несколько раз! Думать не хотел о плохом, но куда люди исчезают бесследно?! С учетом того, с каким мудаком ты связалась?! Хотя, может, он просто запер тебя где-то — так я думал. Да уж лучше так, так хотя бы живая… Я чего только не передумал, Алис. Я сто раз проклял себя за то, что отпустил тебя! Я летом собирался в Москве поисковую экспедицию устраивать, уже с ребятами договорился. Я… я не знаю, как я не чокнулся за эти два месяца. У меня, наверное, седина уже первая появилась твоими стараниями! И все это время ты была тут. Ты. Была. Тут. А когда я случайно — чисто случайно, блядь! — нахожу тебя — ты сбегаешь от меня! Какого хрена, Алис?!

Под конец он уже орал — орал так, как, кажется, никогда и не на кого не орал. А Алиса молчала. Теперь она смотрела на него — и молчала.

— Что ты молчишь?! Ты понимаешь, что ты со мной сделала?! Скажи хоть что-нибудь, мать твою!

— Не кричи на меня! — не такого ответа он ждал — громкого, звонкого, гневного. — Не смей на меня кричать! Никогда не смей на меня кричать. И не смей мне угрожать! И требовать чего-то. И… и… и…

Алиса вдруг уткнулась лицом в ладони — и расплакалась. Нет, она разрыдалась. Вся Мишкина злость разом куда-то делась.

— Алис… — он неловко шагнул к ней. — Алиса, да что случилось-то?

— Не смей… не смей… никогда не смей… — рыдала она в ладони. — Никогда не смей… быть со мной… таким…

Он сделал еще пару неловких шагов — и обнял Алису. С ужасом почувствовал, как крупно вздрагивают ее плечи. Обругал себя и аккуратно повернул их. Алиса не переставала рыдать и что-то бормотать.

Они устроились в кресле — точнее, устроился в кресле Миша, а Алису усадил к себе на колени. Кажется, она совсем не понимала, что происходит. Только плакала.

Это стресс. Это истерика. Это просто надо переждать. Только отчего же так больно и почему-то все равно страшно за нее? Что же с тобой случилось, девочка моя, что ты так плачешь?

Он терпеливо ждал столько, сколько смог. А потом аккуратно погладил ее по голове и негромко сказал:

— Расскажи мне, маленькая моя, расскажи все.

Эти слова вызвали почему-то ровным счетом противоположный эффект — Алиса разрыдалась еще сильнее, еще горше. И вот так, рыдая, икая, захлебываясь слезами, вдруг начала рассказывать. Совсем не то, что Мишка ожидал услышать. Нет, ответы на свои вопросы он, в конце концов, получил. Только они ему были уже не нужны. Он и так все понял. Понял гораздо раньше, чем Алиса объяснила, куда пропала и почему не пришла к нему. Весь ее рассказ о жизни — с самого детства, через юность, мать, отчим, потом Владимир, жизнь в Москве, встреча с ним, Михаилом — все это ясно и неотвратимо привело именно к такому финалу. Другого быть не могло.

Миша крепче прижимал к себе Алису и большей частью молчал. Нет, он что-то говорил в паузах во время Алисиного рассказа — но убей бог не помнил, что. А потом и вовсе замолчал. Хрена ли тут скажешь.

И в квартире воцарилась тишина. Не стало слышно женских рыданий и мужского голоса.

Миша наклонил голову и осторожно заглянул Алисе в лицо. Она спала. Наплакавшись, исповедовавшись и пригревшись в его руках, Алиса спала. Он долго смотрел ей в лицо. Потом сжал руки чуть крепче. Оказывается, за время их разговора стемнело. И теперь они сидели в темноте. Миша откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.

Вот теперь можно поверить. По-настоящему поверить, что все самое страшное позади. Два месяца его персонального ада кончились. Алиса здесь, с ним, в его доме, в его руках. Это самое главное.

Жаль, все-таки, что его так и не научили, как молиться. Придется так, своими словами.

Они еще долго сидели так, вдвоем. Алиса спала, Мишка думал. Он думал не о том, что услышал от Алисы. Тут чего думать — все уже случилось. Миша был человеком предметного мышления, и сейчас он размышлял о том, что делать завтра. Точно, конкретно, по пунктам. Он привык составлять планы на день. В день завтрашний просто необходимо было включить один очень важный пункт. Иначе ничего не складывается и все бессмысленно.

Так и поступит.

Она проспала. Почему будильник не зазвонил?! Алиса одновременно садилась на кровати и пыталась нашарить телефон.

Телефон она нащупала быстро, но это уже было не нужно. Потому что Алиса обнаружила, что она не дома. А у Миши.

Ну и все остальное заодно вспомнила. И желание забиться под одеяло накатило сильно, почти без шанса сопротивляться ему. Но в это время в комнату вошел Миша.

Алиса смотрела на него, не зная, что сказать. А он подошел и сел на краешек кровати. Алиса выхватывала все какими-то фрагментами. Она сама полностью одета — в джинсах и толстовке. Так и спала, получается. Миша в термобелье. Как в то утро, после первого раза. Зачем все повторяется?!

— Доброе утро, — негромко произнес он.

— Доброе, — осторожно отозвалась Алиса. Она совершенно не понимала, что говорить. Она вообще не понимала, что теперь между ними. Но его шепот и руки вчера — помнила. Сам собой сорвался с губ вздох.

— Алис, у меня к тебе будет просьба, — он по-прежнему говорил негромко.

— Да, конечно. Какая?

— Мне надо идти работать. Правда, надо. Я бы отменил, но там люди с лета записывались, специально ко мне прилетели и… А вторую половину дня я освободил. К часу буду дома. Ну максимум если на пятнадцать минут задержусь, — он выдохнул, словно на что-то решаясь. — Дождись меня, пожалуйста.

Алиса, словно завороженная его голосом, кивнула.

— Я не хочу… да и не могу… права не имею… — он говорил, словно с трудом подбирая слова. — Я не буду запирать дверь. Да и бессмысленно это, захочешь — через балкон уйдешь. Я просто очень, очень тебя прошу — дождись меня, хорошо?

— Хорошо, — голос неожиданно для нее прозвучал хрипло. — Да, я обещаю.

— Спасибо.

И он встал с кровати. Укол разочарования был внезапным. Ни поцелуя, ни прикосновения, только «спасибо». Что это значит?!

Через пять минут звякнул замок, а Алиса так и продолжала сидеть на кровати, полностью одетая и совершенно ничего не понимающая.

Она так просидела минут десять, а, может, и больше — ни о чем толком не думая. Ворох мыслей толкался в голове, но ничего конкретного не обозначалось. Пока не дало о себе знать насущное требование мочевого пузыря. А потом Алиса поняла, что и без душа она больше не может.

Не без некоторого внутреннего протеста она открыла дверцы шкафа. И взяла темно-бордовое полотенце, которым пользовалась, когда…

Все повторяется или нет?!

И душевая кабина знакомая. Там самая, в которой… Ой, нет, лучше не вспоминать. И Мишин гель для душа — как он любит, с адским ментолом.

Все такое привычное, такое знакомое. И от чувства — нового, незнакомого, даже странного — чувства, что она вернулась домой — никак не отделаться.

После душа Алиса поняла, что если не займет себя ничем, то до часу дня сойдет с ума. И пошла инспектировать кухню.

Дрожжей она не нашла, значит, с идеей завести пироги придется расстаться. Но мука, масло и творог нашлись.