Отец Себастьяна — городской музыкант — слыл человеком добрым и веселым. Никакие невзгоды не могли сломить его.

Иоганн Себастьян был похож на отца. Тот же упрямый подбородок, та же волевая складка крепко сжатого рта, крупный нос, широкий, невысокий лоб.

Отец запомнился ему таким, каким его изобразил на портрете один из художников. В домашней рубахе, поверх которой накинут камзол. Лицо обрамляют густые русые волосы. Они не покрыты, вопреки тогдашней моде, пышным париком с буклями.

Иоганн Амброзиус Бах — отец композитора

Изготовление портрета маслом стоило в то время очень дорого, и уж если кто отваживался заказать его, обязательно требовал изобразить себя парадно одетым, в «приличной», гордой позе. Но Иоганн Амброзиус презирал условности и чванство. Веселый, задорный взгляд и жест правой руки как бы говорили: «Посмотрите, вот я каков!».

Отец стал рано заниматься с Себастьяном музыкой, обучая его игре на скрипке. Когда же Себастьяну исполнилось семь лет, его приняли в Эйзенахскую латинскую школу, где уже учились два его родных брата — Иоганн Якоб и Иоганн Николаус.

Обычно ученики, поступая в школу, оставались в каждом классе в течение двух или трех лет, до тех пор, пока не были готовы к переходу в следующий. Но Себастьян не засиживался долго в одном классе. Он быстро догнал брата Якоба, который был на три года старше его, и даже занимал в списке прилежания учеников место выше, чем он, хотя часто пропускал школьные уроки, потому что они совпадали с занятиями в приходском хоре. А ему так нравилось там петь!

Вскоре способного мальчика перевели из хора, исполнявшего одноголосные молитвы, в хор «симфонический», выступавший в церкви с исполнением более сложных произведений.

Но когда Себастьяну исполнилось девять лет, умерла его мать, а через год умер и отец. Осиротевшая семья распалась. Себастьян и его брат Якоб были отправлены к их старшему брату Иоганну Кристофу в Ордруф.

Как горестно и одиноко, должно быть, чувствовал себя мальчик в чужой семье! Ведь братья совсем не знали друг друга. Вскоре после рождения Себастьяна Кристоф отправился учиться игре на органе к знаменитому органисту и композитору Иоганну Пахельбелю, а затем поселился в Ордруфе, где работал органистом в церкви.

Когда Себастьян и Якоб прибыли к брату, его жена уже ждала ребенка. А так как денег Кристоф зарабатывал мало, материальное положение семьи было трудным. Поэтому Якоб, окончив через год школу, вернулся в Эйзенах и поступил в обучение к городскому музыканту, унаследовавшему место его отца.

Себастьян же оставался в Ордруфе еще в течение пяти лет. Здесь он учился в лицее, который пользовался немалой известностью.

Как и другие школьники его времени, он изучал теологию, латынь, греческий язык, риторику, арифметику, а также занимался музыкой.

Большое значение придавалось тогда школьному хору. В его обязанности входило участие в воскресных и праздничных богослужениях, исполнение различных произведений на свадьбах и похоронах, пение на улицах города. И так как у Себастьяна было высокое красивое сопрано, он выступал в хоре в качестве солиста и получал некоторую долю от выручки. Для мальчика это было очень важно! Ведь он мог внести свою лепту в скудный бюджет семьи, которая все больше разрасталась.

Иоганн Кристоф выбивался из сил. Для того чтобы заработать побольше, он согласился преподавать еще и в школе. Однако он не любил и не умел заниматься с детьми, быстро раздражался, уставал и потому, наверное, бывал порой с Себастьяном груб и несправедлив. «Не я ли, — думал, возможно, Иоганн Кристоф, — был прилежен и трудолюбив, не я ли переписал все лучшие произведения современных органистов и своего учителя Пахельбеля. А этот мальчишка, кажется, знает все, что я мог ему рассказать, но все еще пристает с расспросами и хочет узнать что-то большее».

Церковь в Ордруфе

Себастьян быстро выучивал на клавире все те маленькие пьески, которые Кристоф задавал ему, и его тянуло знакомиться с новыми, более трудными произведениями. И хотя музыкальный талант брата, несомненно, поражал Кристофа, он считал, что нечего слишком спешить... Однако упорство Себастьяна было столь велико, что однажды толкнуло его на хитрость. Мало кто из биографов композитора обходится без упоминания о столь характерной для Себастьяна истории. Ведь в ней проявились все те черты характера, которые определили потом всю жизнь композитора, — настойчивость в преодолении препятствий и всепоглощающая тяга к знаниям и совершенствованию. История эта такова.

«У брата его был целый том нот, — пишет первый биограф Баха И. Н. Форкель, — с произведениями самых знаменитых в то время авторов: Фробергера, Керля, Пахельбеля, который он неизвестно по какой причине не давал в руки Себастьяна, несмотря на его просьбы. Книга хранилась в шкафу, закрытом лишь решетчатой дверцей. Переплетена она была не твердым картоном, а обычной бумагой. Однажды ночью, когда все спали, Себастьян протянул свою ручонку сквозь решетку, достал нужный том, свернул его, что было легко, и вытащил из шкафа. Он переписывал его при лунном свете, так как у него не было под рукой даже лампы. Через шесть месяцев страстно желаемая музыкальная добыча уже благополучно была в его руках. С жадным нетерпением, тайно он стремился использовать малейшую возможность для своей работы, но, к величайшему его огорчению, брат застал его на месте преступления и жестокосердно отобрал копию, изготовленную ценой стольких трудов».

Как много рукописных нот с произведениями композиторов прошлого и его современников обнаружили потом сыновья и ученики мастера в его архиве и каким примером неиссякаемого трудолюбия будут они поражать потомков! А если вспомнить, что у будущего композитора не было учителя в сочинении музыки, то станет особенно понятной эта его вечная тяга к изучению творчества других мастеров. Ведь их музыка была для него той школой, благодаря которой он овладевал тайнами композиции!

Пятнадцатилетний подросток быстро взрослел. Представим себе юного музыканта. Сколько было в нем неисчерпаемых сил, как жаждал он самостоятельности и новых художественных впечатлений! Как хотелось вырваться из-под мелочной опеки старшего брата!

И случай помог ему.

Молодой талантливый кантор школы, где учился Себастьян, Элиас Херда полюбил старательного способного мальчика. Когда он узнал, что в городе Люнебурге в знаменитом хоре при церкви Св. Михаила, где он сам когда-то пел, есть вакантные места, он рекомендовал туда Себастьяна и его друга Георга Эрдмана. Себастьян учился тогда в последнем классе. Окрыленный возможностью испробовать наконец свои силы, он в весенние апрельские дни 1700 года покинул Ордруф.

Пешком, а где-нибудь, возможно, и на попутной телеге друзья достигли Люнебурга. Это был такой же маленький уютный городок, как и многие городки Германии, — с высокими крышами и устремленными в небо шпилями соборов, со своим тихим размеренным укладом жизни.

Как невыносима вскоре станет для Себастьяна эта ограниченная размеренность, невозможность любых духовных дерзаний! Но пока в нем бурлили молодость и радость. В Люнебурге мальчики были зачислены в школу при монастыре Св. Михаила, а также «учениками-всенощниками», то есть солистами в детском церковном хоре. Им полагалось уже небольшое жалованье и место за столом в трапезной монастыря.

Жизнь вновь вошла в раз и навсегда установленную колею — учеба и пение в церкви в дни простых богослужений и праздников.

На школьных занятиях Бах продолжает изучать латинский язык, читает в подлиннике произведения римских авторов — Вергилия, Цицерона и Горация, постигает математику и греческий язык, упражняется в риторике.