И осталась бы там, наверное, ещё, но мне не дали…

Меня нашёл следователь.

Вернее не меня, а мою мать.

После истории с младшим братом, когда я не смогла ему помочь, отношения наши испортились окончательно. Мы перестали общаться — она демонстративно меня игнорировала, я же просто отошла в сторону и не проявляла инициативу.

Я не верила в её понимание и помощь, а оскорбления и нравоучения мне сейчас были совсем не нужны. Поэтому и просила сестру, не говорить никому о том, что я рядом. Особенно ей.

Перед ней я своей вины не чувствовала. Только перед братом.

Я должна ему помочь — эта мысль гонит меня вперёд и срывает с места.

Поезд несёт меня назад, туда, где у меня было всё, а потом ничего не осталось. Я могла бы туда не возвращаться: уехать далеко-далеко, где меня никто не знает, затеряться в толпе и начать всё сначала в незнакомом месте, среди незнакомых мне людей.

Но за это время, я поняла, что забыть всё, я никогда не смогу, куда бы я ни уехала. Нет смысла бегать. От себя не убежишь. Надо просто научиться с этим жить…

И я еду учиться…

Жить без него.

Я так решила…

За окном тамбура поезда, мелькают деревья, пылающие всеми цветами радуги в предсмертной агонии перед долгой-долгой зимой — я не могу оторвать от них глаз.

— Нравится? — шептал он мне на ухо, прижимая к своей груди. — Посмотри, как красиво… Тебе нравится? Наша свадьба будет осенью. Я докажу тебе, что это самое прекрасное время года. Ты согласна? Скажи мне, ты согласна?

Я вырываюсь из его рук и бегу, громко шурша осенней сухой листвой, пытаясь совладать с бушующим ураганом в моей груди и поверить в происходящее…

В этот день я узнала, сколько ему лет. Я так боялась…

А он сделал мне предложение.

Боже! — нет в мире человека, счастливее меня…

— Не отпущу тебя, никогда не отпущу, — шепчет прерывисто, восстанавливая дыхание, после бега. И целует, слегка коснувшись своим языком моего. Нежно невероятно — только он так умеет.

Всё замерло в это мгновение ради нас…

Тишина…

— Где ты так целоваться научился? — шепчу ему в губы, с серьёзным выражением лица. Самой смеяться хочется. Так хорошо мне сейчас.

— На помидорах тренировался. — нисколько не смущается. Трётся об меня своими бёдрами. Улыбается.

— Да ладно! — прыскаю. — всегда думала, что это шутка…

— Нет, не шутка, — глаза его хитро сверкают, — мама у нас какое-то безумное количество помидоров выращивала, а мы с Михой, естественно, должны были их собирать. Вот мы и тренировались. Присасывались к помидорине, откусывали половину и выбрасывали. Мама потом ходила по своим помидорным плантациям и ужасалась: ну если вы голодные, ну пойдите, съешьте что-нибудь. Ну что-же это такое, понадкусывают, испортят и выбросят. У нас же ещё брат старший есть, я говорил тебе. Мы у него там журналы всякие смотрели, фильмы взрослые. Тшш… — подносит палец к губам, — только маме не говори. — и хохочет как ребёнок. — Мама через несколько дней к нам приезжает. Я ей про тебя рассказывал, — обнимает, — сказал, что у меня есть Катенька, которую я люблю… — сжимает так сильно, что всхлипываю… — Катюша, — растягивает моё имя, смакуя его на языке, — твои губы невозможно не целовать, — проводит влажным языком по моим губам и уносит за собой в далёкие дали…

Он познакомил меня с мамой.

А потом бросил. Предал. Променял на «корову».

Слезинки прокладывают мокрые дорожки по щекам…

Я больше никогда не полюблю осень…

Включаю телефон, пытаясь не обращать внимания на всплывающие на экране, бесконечной вереницей сообщения: люблю… люблю… люблю тебя всегда……

Разбираю его и выбрасываю в форточку по частям.

«Мне не больно» — проговариваю мысленно и в форточку летит симка.

«Мне не больно» — летит задняя крышка и вслед за ней батарея.

«Мне не больно» — отправляю всё остальное и больше не смотрю на картинку за окном…

Возвращаюсь в купе.

Там всё спокойно, тихо, предсказуемо: три женщины, бесконечно пьющие чай и перемалывающие косточки своим мужьям, друзьям и соседям — всё так, как должно быть в моей новой жизни.

Никаких неожиданностей.

Я хочу такую жизнь…

Волнуюсь. Волнуюсь так, что руки трясутся……

Не знаю, что меня ждёт здесь, но отступать уже поздно. Некуда отступать…

Изо всех сил стараюсь верить, что лучшее у меня впереди. Иначе никак.

Издалека увидела Антона, стоящего на перроне, — взъерошенный, смешной и немного уже родной. Он единственный, с кем я созванивалась всё это время. Единственный, кто знал мой новый номер.

Привычный запах речной тины врывается в нос. Мозг, получив сигнал, мигом взрывается от воспоминаний. Эмоции захлёстывают так сильно, что воздуха не хватает. Сердце начинает частить…

Глубокий вдох-выдох и сердце восстанавливает ритм. Вытираю вспотевшие ладони о футболку и делаю шаг вперёд.

— Катька! — громко кричит Антон, привлекая внимание окружающих. Я съёживаюсь, спрятаться хочется. Одичала совсем в лесу. Он не замечает моего замешательства — вытаскивает меня вместе с сумкой из тамбура. — Красивая какая стала, загорелая. На пользу тебе отдых пошёл…. — делится мнением с окружающими…

— Я что раньше страшная была? — пытаюсь поддержать его весёлое настроение.

— Ну вкусы у всех разные, тут не поспоришь, — смеётся зараза. — Но вот провожал я тебя когда, ты была прям ну очень на любителя, а сейчас красавица. Обнять можно? — распахивает руки.

— Добрый такой, — обнимаю быстро и отстраняюсь, — потом я с тобой разберусь по поводу «на любителя» — веди давай в карету свою?

— Ты капучино хотела, — подхватывает мои сумки, — не стал брать по дороге, опоздать боялся. Сегодня пробки дикие, все решили солнышко поймать и ломанулись за город. Можем вдоль набережной проехать, там что-нибудь взять. Хочешь?

— Нет, — резко получается.

— Устала?

— Угу… — не готова я пока к такой активной жизни. Надо дозировать нагрузки на психику.

Он не настаивает. Берёт мои вещи и бодро идет, технично обходя бегущих пассажиров, периодически поворачиваясь ко мне и что-то говоря на ходу. В этом вокзальном гуле и суете, я половину не слышу, но мне приятно видеть его радостную улыбку — успокаивает.

Иду за ним и чувств своих не понимаю. Мне и радостно сейчас и в то же время грустно. Я смотрю на суетящихся людей вокруг, вдыхаю воздух, родной до боли, и меня потряхивает от воспоминаний и неизвестности. Я знаю, что для меня ещё ничего не закончено. И я совсем не знаю, чем это всё закончится.

— Узнал что-нибудь? — спрашиваю, пытаясь пристегнуться и не опрокинуть стакан с капучино, который мы купили на вокзале. Так давно не пила нормальный кофе, что аж слюнки текут.

— Давай подержу, — выдёргивает стакан из моих рук, — не бойся не выпью…

— Только попробуй, — грозно смотрю на него и, наконец, благополучно пристёгиваюсь, — я о нём мечтала всё это время. Не лишай человека мечты. — забираю свой стакан из его рук, делаю долгожданный глоток и расслаблено откидываюсь на спинку. — Ну что ты там узнал, рассказывай давай…

— Узнал, — кивает и замолкает, выезжая с парковки, но входя в поток, сразу продолжает: — агентство безопасности у него. Он вообще довольно известный человек в нашем городе. Спортсмен бывший. Женат. Есть ребёнок. Брат-близнец ещё у него есть. Пишут, что похожи, как две капли воды. На фото, прям одно лицо. Даже носы сломаны одинаково, если это не фейк, конечно. — Я благоразумно молчу и внимательно слушаю, — тоже спортсмен в прошлом, но не такой успешный, как брат. Я даже их бои посмотрел, в интернете их много. Я не очень хорошо разбираюсь в боксе, но разница заметна. Брат его, левша, кажется, а сам он — правша. Я распечатал тебе список его клиентов, — показывает на бардачок. — Не уверен, что он полный. Могут быть клиенты, которые нигде не фигурируют, сама знаешь. Покопаюсь ещё, но сильно светиться не хочется, у них тоже ребята не дураки сидят.