Анна

Спускаясь по широкой лестнице, что ведет к тротуару, я едва не подворачиваю ногу. Громко ойкнув, хватаюсь за перила. Ещё ногу не хватало сломать! Из одного отпуска в другой, только на этот раз больничный мне категорически нельзя. Андрей Валерьевич, конечно, замечательный начальник, каких ещё поискать, но даже его терпению придёт конец, если личный секретарь «учудит» такое перед важной встречей.

Мои мысли прерывает пронзительный звонок, что раздается из внутреннего кармана клатча. Слегка прихрамывая, я спускаюсь вниз и только после этого вынимаю разрывающуюся громкой мелодией трубку.

– Андрей Валерьевич, – начинаю тараторить, сбиваясь с дыхания, – я на Заводской, недалеко от остановки. Сейчас поймаю такси и буду на месте. Что? А, хорошо-хорошо.

Дождавшись, когда босс сбросит вызов, я вымученно плетусь на ближайшую остановку.

Несмотря на то, что автомобиль едет довольно быстро, я стараюсь аккуратно записать все, что диктует Андрей Валерьевич. Периодически отнимая телефон от уха, шеф называет мне трехзначные цифры, фигурирующие в разговоре с поставщиком.

– Да как же так?! – возмущается начальник, округляя светло-голубые глаза каждый раз, как собеседник на том конце провода сообщает ему об изменении цен на тот или иной строительный «продукт». – Это просто форменное безобразие! – наконец, не выдержав, восклицает Андрей Валерьевич, поджимая полные мясистые губы от негодования.

Мне даже кажется, что его редкие волосы с проседью тоже становятся дыбом от праведного гнева.

– Я же только внес предоплату. Вы просто не имеете права повышать ставки, – босс беспокойно стучит пухлыми, словно сардельки, пальцами по затемнённой стеклянной перегородке, разделяющей салон автомобиля с водителем.

Перегородка бесшумно ползет вниз, открывая вид на широкую спину мужчины за рулем.

– Олежа, – обращается начальник к водителю, недовольно сводя широкие мохнатые брови на переносице, – давай, в «Маяк». С этими проблемами можно гастрит заработать, – издав тяжелый вздох, Андрей Валерьевич, откидывается на кожаное сидение автомобиля и поворачивается в мою сторону, как будто только сейчас вспоминает о существовании своего секретаря. – Нет, ну ты слышала? Просто уму непостижимо! Поднять ключевые ставки на двадцать процентов и это после того, как мы вместе в сауне парились.

Острым слухом я улавливаю, как босс бросает что-то наподобие «а ничего у них не треснет?» Начальник, поправив широкий не модный, будто из девяностых годов, галстук, неожиданно улыбается, от чего его круглое лицо мгновенно становится добродушным.

– Ничего. Вот отобедаем, а там все уладится. Не дело это – решать проблемы на голодный желудок.

Смущенно улыбнувшись Андрею Валерьевичу, я думаю о том, что предпочла бы перекусить в местной столовке пирожком с ливером, чем пробовать разносолы с начальником в ресторане. Как-то не удобно… А когда смущаешься и вовсе кусок в горло не полезет.

Андрей Валерьевич в предвкушении потирает руки и вновь в силу привычки поправляет галстук.

Как же у меня чешутся руки перевязать этот устаревший во всех смыслах темно-синий «узел» на шее босса. Но я все же решаю, что моя помощь будет совершенно не уместна.

Спустя пару минут, вяло ковыряясь в «Цезаре» я с нетерпением жду, когда же наступит этот момент – шеф утолит голод. Обведя просторный зал ресторана безразличным взглядом, тянусь к салфетке. Ну, по крайней мере, он так занят измельчением стейка челюстями, что, слава Богу, я избавлена от необходимости поддержания светской беседы. Незаметно для себя я принимаюсь вырисовывать незамысловатые линии на бумажном белом прямоугольнике, той самой ручкой, которой совсем недавно стенографировала записи в машине.

– Регина! – восклицает громко директор, заставляя меня отложить салфетку и насторожено обернуться.

Проклятие! Вся моя сущность мгновенно превращается в сплошной напряженный комок нервов, сотканный из неприязни и какого-то инстинктивного отторжения. Регина Эдуардовна… и Дмитрий Воронов идут прямо к нашему столику. Оба статные, без единой складочки на деловых костюмах – этакие идеальные сотрудники крупной фирмы. По тому, как сведены густые брови молодого мужчины, можно сделать вывод, что он еще зол за происшедшее накануне. Остановившись возле нас, Дмитрий кивает в знак приветствия и прячет руки в карманах брюк.

– Добрый день, Андрей Валерьевич, – мягким, так похожим на мурлыканье кошки, голосом здоровается Регина. Подкрашенные неизменной ярко-красной помадой полные губы будто нехотя раздвигаются в легкой улыбке. – И вы, Анна, здесь.

– Здравствуйте, – сухо откликаюсь я, протягивая руку к стакану с минеральной водой и делая небольшой глоток, от которого миллиард пузырьков взметнулись вверх, щекоча нёбо.

Холодный взгляд зеленых глаз мажет по мне из-под густых черных ресниц, словно острие кинжала. Змея подколодная! Как же сложно притворяться друг перед другом. Маски почти сорваны. Теперь их сдерживает лишь тонкая лента, что готова в любую секунду развязаться и выпустить наружу всю неприглядную правду.

– Как вы себя чувствуете, Анна? – интересуется женщина, сканируя меня откровенно изучающим взглядом, должно быть, выискивая в моей внешности или поведении так волнующие ее изменения.

Ответив ей не менее холодным взглядом, я приподнимаю подбородок, прежде чем произнести:

– Спасибо за беспокойство. Все просто чудесно.

Неужели только я заметила, как на секунду губы Регины исказились раздражением? Кажется, того и гляди, меж красных губ мелькнет тонкое змеиное жало, напитанное ядом.

Женщина едва заметным жестом одергивает пиджак, выдавая этим непроизвольным движением свое далеко не такое спокойное состояние, как она хочет показать.

Анна

Притворство доброты отталкивает куда больше, чем откровенная злоба, а в истинных чувствах этой женщины я не сомневаюсь ни на йоту. Никакое притворство не может длиться вечно. Всему приходит конец. Регина ведет какую-то двойную игру, правила которой известны пока, к сожалению, только ей. Но я на пути к истине.

– Замечательно, – отзывается Регина Эдуардовна без энтузиазма, прекрасно понимая, что я блефую. Ее рекомендации сразу же полетели в мусорное ведро, как только я вышла из кабинета. – Отрадно такое слышать.

Ну, да, Иуды тоже научились носить кресты. За красивым лицом прекрасно скрываются коварство и надменность. Только вот она не рассчитала одно: я – человек, который тонко чувствует фальшь. А теперь, когда я бдительна, ангельские улыбки Регины мне кажутся злобными оскалами монстра. Ничем иным, как хитро расставленными ловушками. И дичь, на которую она объявила охоту, – это я.

– Аннушка, – обращается ко мне Андрей Валерьевич, даря отеческую улыбку, приподнимаясь на стуле. – Думаю, на сегодня ваш рабочий день окончен.

Регина Эдуардовна, кажется, поражена еще больше моего. Бросив взгляд на изящные часы на левой руке, она, не выдержав, произносит:

– Пять часов, Андрей Валерьевич! Очень важно, чтобы сотрудник работал до конца рабоче…

Директор, несмотря на неуместное замечание со стороны психолога, останавливает Регину жестом руки и вынимает из кармана темного пиджака увесистое портмоне. Андрей Валерьевич принимается быстро считать зеленые купюры, что, шурша, мелькают между его полными пальцами.

– Мы сегодня с Анной Викторовной славно поработали, – начальник четко дает понять эти словами, что его решения не обсуждаются и, тем более, не подлежат критике.

В этом весь мой босс! Словно мягкий плюшевый медведь на вид, он имеет хватку бульдога, вцепившегося с остервенением в плоть соперника.

Скрыв бешенство за очередной улыбкой, Регина, щурясь, наблюдает за тем, как я, забрав ручку и блокнот со стола, прячу «рабочие инструменты» в сумочку. Но стоит мне поднять глаза, как я вижу, что взгляд психолога прикован отнюдь не ко мне. Зеленые глаза, буквально сверлят взглядом салфетку, которую совсем недавно я использовала от скуки вместо холста. Каким-то непостижимым образом плавные линии, выведенные синими чернилами, объединились, образуя легко узнаваемые очертания бабочки с оригинальным названием «голубой Морфо».