Заселился в отель, снова сел в кафе. Когда ждёшь кого-то, полчаса растягиваются в вечность — скорее всего, реально прошёл час, а то и полтора. В процессе высматривания знакомой женской фигурки на площади я неожиданно зацепился взглядом за одно лицо.

Девушка неотрывно смотрела на меня через всю площадь — я не был уверен, те ли это черты лица, но по лице пробежал холодок. Потому что эти черты лица я бы не спутал ни с чьими.

Ни в одном из миров.

Только наши взгляды встретились, как девушка, очень похожая на самку богомола из моей личной Преисподней тут же развернулась и скрылась в толпе.

Было ли это совпадением? Игрой уставшего разума? Лёгким помешательством? Я сработал не сразу, спустя десять секунд. Бросил всё, рванул через площадь под свист испугавшегося постового. Протиснулся через толпу у остановки, забежал в четырёхэтажный «Универмаг». Там тоже потолкался через две очереди — дошёл до эскалатора, заглянул вверх — пусто. Затем вправо — и там оказался лифт со старым светоиндикаторным табло над только что закрывшимися дверьми. Первый этаж… второй… третий… На третьем этаже лампочка стала моргать. Очень характерно, неприятно моргать, и долго — секунд десять.

— Что случилося? — с характерным деревенским акцентом обратился ко мне подбежавший постовой. — Что за паника? От кого бежал? Документы!

Я чувствовал, как уходит время.

Я оторвал взгляд от табло лифта. Показал документы, и пока усатый милиционер смотрел документы, я достал мобильник и написал Сиду ещё одно короткое письмо:

«Напиши Нинели Кирилловне Чистяковой, номер найди в копии моих контактов. Спроси, всё ли хорошо, и почему не отвечает на письма».

В конце этого странного эпизода, когда постовой возвращал мне документы, бубня нотацию о том, что «надо ходить спокойно, не бегать, не пугать рабочих людей», я снова выцепил взглядом лицо девушки, выходящей из лифта. Той самой, за которой бежал, и которую принял за Ольгу Лекаря.

Нет, это оказалась совсем другая девушка — странной внешности и одежды, явно не местная, из Европы или Америки. Очень похожая лицом, но другая. Я облегчённо выдохнул. А спустя минуту увидел Аллу, вышедшую на середину площади.

Ускорил шаг и почувствовал, что сердце забилось чаще. Конечно, сердце принадлежит другой, да и всегда принадлежало, но приятные моменты прошлого никак не вычеркнешь. По сути, мы влетели в объятия друг друга, и я еле увернуться, чтобы не поцеловаться в губы. Поцелуй пришёлся в щёку, и щёку защипало от холода. С грустью подумал, что она всё ещё любит меня — а я просто соскучился и желал общения.

Да и разве что-то могло у нас получиться после того, как она изменила мне? Даже если убрать из уравнения Нинель Кирилловну. Этот факт назойливой мухой то и дело гудел в голове.

— Как долетела? — спросил я, когда мы уселись в кафешке.

— Ужасно! То жара, то ливень, то дождь… Сейчас ещё дикий холод. Ещё дядька этот… всё время травил армейские анекдоты.

— Это разве холод? Вот там, где я живу…

— Расскажи!

И я рассказал, хотя, по сути, рассказывать особо было нечего — сплошная рутина. Слово за слово, в итоге — не удержался и рассказал про поход в бордель и Ивана, слегка переврав и содержание разговора, и подробности произведённых процедур.

— Что… совсем никак даже не воспользовался?

— Ну… Как сказать. Только массажные процедуры.

— Да… это тебе всегда нравилось, — хихикнула Алла и потупила взор.

Мы общались как два давно знакомых и близких человека. Это было грустно осознавать, но за короткие полгода жизни она была мне куда ближе и лучше знакома, чем Нинель Кирилловна. С ней всё было по-настоящему, а вот с объектом моего обожания…

— Слушай… я хочу тебе показать кое-что… — вдруг сказала она. — Только ты, пожалуйста, если у меня ничего не выйдет, сделай вид, что как будто бы всё так и должно было быть.

— Разумеется. Давай.

Она налила в кружку вторую заварку чая — жиденькую, слабую. Затем сосредоточилась, нахмурилась, сжала кулачки — я прямо увидел, как напряглась жилка у неё на шее.

— Напряжение мышц иногда только блокирует выход силы, — осторожно подсказал я.

— Я знаю! Знаю! Я… У меня получилось всего пару раз!

— Плюс аудиальный стимул, то есть мелодия…

— Знаю! Да нет никакой мелодии! Моя мелодия — это то, как я стонала тогда, в наш первый раз в душевой. Когда удалось остановить паразитный навык. Я там на два тона так… Пару недель назад вспоминала, тоже в душе… потом сосредоточилась, и… чуть ноги не отморозила себе.

— Ты вспоминала обо мне? В душе? — осторожно осведомился я.

— А о ком ещё вспоминать! О других, что ли⁈ — она наверняка хотела сказать имя «Тукай», но вовремя остановилась. — Да там… Там… три секунды, и всё, вот что было!

Удивительно, но иногда упоминания иных партнёров бывшей могут не задеть самооценку, а даже её приподнять.

— Ну, я, всё же, держался на пару порядков подольше, да.

— Держался. Блин, как ты держался… И, главное, сейчас ни с кем другим не воспроизведёшь!

— Что — не воспроизведёшь? Ту ситуацию в душе?

— Ну — да. Не совместишь приятное с полезным.

Она поджала губы и принялась дальше гипнотизировать чайную кружку. Если это не было прямым намёком и отчаянной просьбой — то что же ещё было? Мне оставалось пока только делать то же самое, гипнотизировать её чайную кружку. На какой-то момент мне показалось, что в самом центре на поверхности действительно образовались кристаллики льда, я набрался наглости и потрогал, задев её ладонь.

— Холодная! Она основательно остыла.

— Да тут везде холодно! Смотри, какие у меня холодные руки!

Она обхватила своими ладонями мои поверх кружки. Тактильный контакт. Пальцы действительно были холодными, но вовсе не от воздуха в кафе — попросту от волнения, мне удалось почувствовать пульс, и он был очень высоким.

Я ждал, когда она отпустит, а она никак не отпускала. Чёрт, как же сложно, мучительно сложно после месяцев воздержания не поддаться девушке, с которой уже всё было, которая сидит перед тобой и откровенно тебя соблазняет.

А как же Нинель Кирилловна? А как же измена Аллы? «Слабость. Бесхребетность», — сказал внутренний голос, не то реципиента, не то кого-то из мудрых старцев, коим я был в прошлых жизнях.

Ну ей же надо помочь? — сказал голос честного человека, которым я был когда-то. Ты в ответе за тех, кого приручил. Ты должен проявить уважение, и это вовсе не «зайти в реку дважды», это совсем другое. Просто однократная помощь в раскрытии навыка, что-то вроде грамотного психотерапевта, помогающего преодолеть сложности.

Ну и следом полезли новые удобные аргументы. Навроде того, что Нинель Кирилловна может молчать, потому что разлюбила и ушла к тому самому рыжему кадету. Как его там, Яшка?

На самом деле, все мои сомнения продолжались секунд десять. Не люблю сомнения, поэтому, когда оба варианта кажутся одинаково плохими — просто обрываю размышления и поддаюсь интуиции. А в данном случае — ещё и соблазну. Увы, в таком возрасте единственный способ победить соблазн — это поддаться ему.

— То есть, ты хочешь сказать, что нам надо в более тёплое место?

— Ну… если там ещё будет вода… Желательно, проточная и чистая. И тёплая.

— Полагаю, подойдёт чья-то душевая, так?

Она кивнула, всё ещё не отпуская моих ладоней. Я осторожно освободился, заплатил за ужин, подал куртку — хотя в соседний подъезд можно было и без него.

Мы зашли в отель — восемь звёзд из десяти, чуть ли не лучший в городе. Я взял карточку, молча кивнул на строгий вопрос администратора:

— Вы вдвоём будете?

И машинально направился к лестнице.

— Есть же лифт? — тихо спросила Алла.

— Третий этаж. Не люблю лифты.

— Я устала за день. Ещё и не высыпаюсь постоянно… соседи храпят! Давай на лифте.

Пришлось согласиться — ещё не хватало при такой хрупкой ситуации ещё начать о чём-то спорить. В лифте я всё же решил поставить точки над «i».