– Неужели совсем ничего? – её правая бровь вопросительно изогнулась.

– Совсем, – печально подтвердила я, обнажая нутро своей сумки. Фил предусмотрительно выпрыгнул ещё на пороге и стоял позади.

– Хм, – задумалась она, скривив губы. – А ты мне не врёшь? – бездонные глаза впились в мои, и ледяное прикосновение обожгло сердце. Я едва подавила стон, проглотив всю боль, разносящуюся по сосудам. Ещё мгновение бабушка изучала меня, надеясь сломить, а потом неожиданно отпустила, потеряв ко мне всякий интерес. Ноги подкосились, однако силы воли хватило, чтобы не рухнуть ничком перед ней. – Ступай и постарайся завтра не разочаровать. Мне нужны сновидения.

На этой чудесной ноте она вернулась к вязанию, а я, с трудом преодолев бесчисленное количество ступеней, наконец-то заползла в свою комнату. Плотно прикрыв дверь и рухнув на кровать, выдохнула, едва прошептав:

– Когда-нибудь она убьёт меня.

– А я тебе говорил: собери хоть дюжину сновидений. Но ты же упрямее кометы! – проворчал Фил, запрыгнув на покрывало и начав умываться. – И кстати, может, тебе и невдомёк, но я хочу есть.

Я застонала не в силах даже повернуть голову в его сторону. Но разве этому негодяю знакомо милосердие? Небось, и ухом не повёл.

– Ты там жива? – спросил Фил чисто из любезности. – Сама когда в последний раз ела?

Надо же какая забота… А действительно, когда? Я задумалась, перевернулась на спину и посмотрела в потолок. Желудок жалобно заурчал, словно получил возможность пожаловаться на нерадивую хозяйку. Забавно. Пока Фил не спросил, я и не вспоминала о еде. Обычно бабушка не готовит и мне приходится орудовать на кухне самой. Что найду, то и съем. В последние дни и вовсе не было времени подумать о такой ерунде. Привычка питаться абы как – нерушима.

– И долго ты будешь лежать? – поинтересовался Фил. – Еда сама в рот не прыгнет, как и не вылезет из этого треклятого ящика.

– Не ворчи, я тоже голодная.

– Так подними свою тушку и вперёд! – не сдержал он праведный гнев. – На пустой желудок нельзя планировать бунт.

Что правда, то правда. Для свершения великих дел нужны сытые мозги. Поэтому без лишнего ворчания я поднялась на ноги и поплелась кормить моего командира, редкостного зануду и верного друга. А потом поищу, чем можно поживиться на кухне. И только тогда буду планировать великие дела.

Прекрасный план, как ни крути.

***

После завтрака-обеда-ужина или чёрт знает чего, мы улеглись на мягкий подоконник и смотрели на звёзды. Благо на нашем небе неизменно царит ночь, даруя всем Звёздникам и Собирателям уют в душе, спокойствие на сердце и свободу. Вот только нужных мыслей взаймы никто не предусмотрел. Так и лежали мы с Филом поглощённые нерадостными мыслями и совершенно не знали, как выбраться из передряги. С одной стороны, мы не могли отменить оживление сна Лаймы, а с другой – хотели попробовать победить пиратов-демонов. Ну ладно, об этом думала только я. Фил ни за что на это не подпишется, если, конечно, будет знать заранее. Именно поэтому мои мысли оставались при мне.

И для удобства я постаралась разложить всё по полочкам:

Лайма необычный сновидец и вместо рутины ей снились настоящие сражения. Бабушка воспользовалась её тягой к приключениям и заманила в лавку, вручила волшебный шоколад и оживила сон с пиратами. И пока Лайма не пройдёт его до конца, он не оставит её в покое. А финал будет простым – поражение и смерть или победа и свобода. Третьего варианта нет. Если мечтатель умрёт, то по-настоящему. Даже если сражение будет всего лишь сном.

Я задумалась, мысленно умоляя яркие звёзды даровать мне идею. Но они, как и всегда, мерцали во тьме вселенной и не считали нужным приходить на помощь. Очень жаль. Впрочем, я и не надеялась на лёгкую разгадку.

– И о чём ты думаешь? – промурлыкал Фил, расслабленно прижимаясь ко мне.

– Тебе это не будет интересно.

Он с минуту помолчал, внимательно разглядывая моё лицо. А потом сказал:

– Неужели ты думаешь, будто я настолько глуп и не понимаю твоих мыслей? – его глаза, напоминающие янтарные звёзды, сверкнули, и он хитро добавил: – Если тебе так хочется пойти наперекор судьбе, то я в деле.

Я недоверчиво посмотрела на него. Это точно мой кот?

– Твой, – усмехнулся Фил. – От кисточек на ушах до кончика хвоста. Просто мне надоело твоё неразумное поведение.

– Что?

– Разве можно держать в лапах могущество и не использовать его по назначению? Терпеть без конца унижения и бояться за жизнь друга, когда тебе под силу изменить всё.

– О чём ты? – я совершенно ничего не понимала.

– Ты полукровка, – таинственно прошептал он, чуть сузив глаза.

– Тоже мне открытие десятой планеты. Я это знаю с рождения.

– Но ты определённо не понимаешь: какие перед тобой открываются горизонты! – зло фыркнул Фил, резко махнув хвостом. – Ты Собиратель и сама можешь выбрать сновидцев. Ты Звёздница и вполне способна оживить сны и… даже улучшить, – он посмотрел за окно и тихо сказал: – Ты не только спасёшь Лайму, но и себя. А может, и звёзды.

Я, конечно, слышала, что от шока и удивления возможно потерять дар речи. Правда, я и помыслить не могла насколько это реально. Странное ощущение завладело телом, и мысли куда-то подевались. Голова была совершенно пустой, словно всё смёл шторм.

Могущество? У меня? Я же полукровка, ошибка природы, странная девчонка с разноцветными волосами. Никто среди волшебных существ. И в одно мгновение в моих руках обнаружилось могущество.

Мыслимо ли это?

– Решайся, Вил. Другого шанса не будет, – бесшумно произнёс Фил, наблюдая за падающей звездой, чей хвост сиял пурпурным огнём.

Мой любимый цвет. Редкое явление, точно благословение.

«Любая магия – это ткань мироздания,

Частичка вселенной и душа звёзд».

Когда-то давно моя мама напевала колыбельную, и история первых Звёздников представала перед глазами. Образы мерцали подобно звездопаду, сгорали в пламени заката, а потом возрождались из пепла, как феникс.

Я всегда любила её голос, никогда не повышающийся до крика. Поразительно, насколько мама отличалась от бабушки. Не только мягкостью характера и чистотой души, но и внешностью. И сейчас всматриваясь в собственное отражение, я с упоением замечаю, что унаследовала её глаза, улыбку и даже волосы. Разумеется, не радужные, а пурпурные. Впрочем, она не считала их чем-то отвратительным и неправильным.

Моя зеркальная копия перестала улыбаться, в глазах поселилась грусть, а волосы теперь напоминали голубую волну, мерцающую на солнце. И кстати, я нисколько не преувеличиваю. Пряди взаправду стали светиться, как звёзды. Красиво, но опасно. Если круг Сириус прознает о моём происхождении, то сомневаюсь, что доживу хотя бы до семнадцатилетия. Одно дело, когда магия волшебного шоколада меняет цвет волос и совсем иное, когда они ещё и мерцают.

Этот любопытный изъян может навести их на не нужные мысли. И чтобы не рисковать, я натягиваю капюшон до глаз и немного горблюсь. Надеюсь, что никто не заметит и не заставит снять его.

Ещё раз взглянув на себя и убедившись, что волосы надёжно скрыты и не видно, как светится лицо от них, я поворачиваюсь к Филу. Он уже умостился в моей сумке и терпеливо ждал. Даже глаза были совершенно невозмутимы.

– Обязательно так сутулиться?

– Иначе ветер может сорвать капюшон, а волосы всё ещё мерцают. Если кто-нибудь доложит кругу Сириус, что внучка Ашпинг опять чудит, – я резко тряхнула головой и добавила: – И думать не хочется!

– Но так ты привлекаешь излишнее внимание, – не сдавался он. – Расправь плечи и крепче завяжи шнурки. И вообще, веди себя естественнее, – Фил одарил меня хитрым взглядом и произнёс: – Ты чувствовала себя увереннее в неизвестном мире в опасной близости от пиратов-демонов, а сейчас с чего так переживаешь?