— Да.

— Что он с тобой сделал? Ты сама не своя, — сокрушается он, отстраняется, рассматривает, все еще держа за плечи.

— Со мной все нормально, я просто попала под дождь, — отвечаю безжизненным голосом.

— Почему он тебя отпустил, чем ты добиралась, что произошло? — засыпает меня вопросами родственник.

— Дядя Сева, я очень хочу к себе. Прости, не в состоянии сегодня говорить. Давай завтра?

— Хорошо, иди отдыхай. Я рад, что ты дома. Я так рад! — гладит меня по-отечески по спине.

Киваю, отпрянув, и иду в свою комнату. Уже в дверях слышу:

— Лиза! — оборачиваюсь — Он тебя обижал? Только честно.

— Нет…

Уже в постели меня догоняет мысль о том, что Макс зашел на кухню злой после звонка. Кто это был, Башир? Как вообще родилась такая версия? И смог бы Макс причинить мне вред, если бы они на ней остановились?

Долго лежу, не в состоянии уснуть. Перебираю в голове фрагменты прошедших дней, ощущение, что в этом доме прошла целая жизнь. Я никогда за такое короткое время не испытывала такой гаммы эмоций — от страха и ненависти, до счастья и полета в облака. При воспоминании о губах Градова, на моей коже, по телу расползаются мурашки.

Может, когда-то этот эпизод и станет прошлым, даже забудется. Скорее всего, так и случится, жизнь преподнесет новые эмоции, новых людей и новые планы. Но одно я знаю точно — Градова я не забуду никогда. Эту безрассудную страсть, этот порочный взгляд, силу и нежность в одном флаконе. Знаю, что было ошибкой утонуть в этом самообмане. Нельзя доверяться иллюзиям — за них всегда нужно расплачиваться. Вот и мне теперь жить с тем, что болит, но никому не видно.

***

За завтраком, выслушав историю родственника, мое душевное состояние приходит, прямо-таки, в упадок.

— Все деньги, что я скопил за жизнь, Андрей за последние несколько лет спустил практически полностью. Он даже начал выносить из дома Иринины драгоценности. Я постоянно гасил за него долги, а он снова влипал во всевозможные истории. Мы пытались его лечить принудительно, но забрали из лечебницы после попытки суицида. Жена кричала мне в истерике, пусть и такой, лишь бы живой. Даже после похорон мне пришлось отдавать большие суммы его долгов. Все, что осталось — не так уж и много, но и это Плотников сумел откусить, — заканчивает он свой рассказ.

А я прихожу просто в ярость.

— Кто вообще такой этот Плотников? Как он дошел до мысли украсть и подставить того, с кем столько лет работал?

— Двенадцать лет назад я спас ему жизнь, он попал в аварию на безлюдной трассе. Когда я привез его в ближайшую больницу, оказалось, что у него никого нет. Мне пришлось оплатить ему операцию. Около полугода он провел в инвалидном кресле, заново учился ходить. К тому времени мы довольно тесно стали общаться. Я чувствовал какую-то ответственность за него, даже не знаю, как объяснить. Он был благодарен. А потом у Андрея случились проблемы. Он познакомился в клубе с девочкой, угостил ее кокаином, а она принимала на тот момент препарат, несовместимый с наркотиком. Пока ее везли в больницу, она скончалась прямо в карете скорой помощи. Менты предложили замять дело на определенных условиях, я только потом понял почему. Плотников был у них под наблюдением все время, и я пришелся кстати. Он знает несколько языков, раньше работал темной лошадкой, связующим звеном между МВД и желающими решить свои вопросы. Незаконные, разумеется. Обрисовали схему ввоза валюты наличными, я работал с клиентами, принимал заказы, отвечал за все. А Плотников так и оставался невидимым. Но с ним никогда не было проблем, я просто не представляю, что его заставило так поступить.

— Где теперь найти такие деньги? Мы же можем его вечность искать. И счетчик включен, я правильно понимаю?

— Правильно… Я выставил на продажу дом, сниму все, что осталось на счетах. Но это не покроет всю сумму, около двадцати процентов придется где-то искать.

— Можем продать бабушкину квартиру.

— Нет, она не стоит больших денег. И она твоя, я не могу решать свои проблемы за твой счет. Но я что-нибудь придумаю. Главное, что ты вырвалась из рук этих варваров. Лиза, тебе нужно уехать, пока я не решу этот вопрос, спрятаться и переждать.

— Никуда я не поеду. От кого мне прятаться?

— Девочка моя, ты просто не понимаешь, на каких людей мы нарвались. Если он не успел тебя обидеть, это не значит, что Градов такой порядочный, просто он ждал, что вопрос решится без радикальных методов. Они безжалостные и мстительные. Эти его черкесы — Джамбаровы, да и сам Градов — жесткий, упрямый и свое не отдаст, с корнем выдерет.

— Черкес — это национальность или кличка?

— И то, и другое.

— Дядя Сева, ничего они мне не сделают. Если бы хотели, у Градова была масса возможностей.

— Услышь меня, Лизавета, это беспринципные люди, и у меня нет оправданий, я облажался, впервые в жизни. И я за тебя боюсь. Сроки вышли! Тебе нужно уехать!

— Я не боюсь их.

— Откуда такая уверенность, ты что-то не договариваешь?

Смотрю на него, и не знаю, как ответить. Совесть проклятым молоточком стучит по голове. Что мне сказать? Что пока он переживал и боялся за меня, я отдавалась Градову и кайфовала в его руках так, что забывала даже о том, что он наш враг? Что он абсолютно искренне уходил с головой в нашу эйфорию, и даже готов был ехать вместе на семейные посиделки? Что этот жесткий, по его словам человек, подарил мне за короткий срок больше нежности, чем бывший муж за год?

— Просто знаю и все…

***

— Просто охренеть, Элис! — не унимается Альбина после рассказа вкратце о моих приключениях.

Мы сидим на балконе ее съемной квартиры, переделанном под зону отдыха, с двумя удобными креслами-бочонками и столиком между ними, и допиваем бутылку Мандоро со льдом. На город спустилась ночь, и россыпь звезд на темном небосводе с шестнадцатого этажа кажутся ближе и ярче. Беру бокал, делаю глоток и рассматриваю их уже захмелевшим взглядом.

— Самой не верится, что все это было еще вчера.

— И чем ты там целыми днями занималась?

— Сходила с ума. Ты же знаешь мое отношение к закрытым пространствам.

— А он? Как вы вообще жили под одной крышей? Не приставал хоть?

— Приставал…

— И как ты с этим справлялась? — подруга делает большие глаза.

— Я не справлялась, Альбин, я с ним спала… По собственному желанию, — добавляю, увидев перед собой шокированное лицо.

Потерявшая дар речи, Дорофеева разливает остатки шампанского, ставит бутылку на пол.

— Давай выпьем, я уже ни хрена не понимаю.

— Давай, — усмехаюсь я.

— Я так понимаю, ты не жалеешь?

— Скажем так: я получила потрясающий опыт. Теперь я знаю, как должно быть.

— Ммм! Прямо так хорош?

— До одури и дрожи.

— Ты что, подруга, запала на него? Колись.

— Сегодня это уже не важно, я вернулась в свою жизнь. И, кстати, завтра на работу. Давай ложиться спать. Мне от тебя в два раза дольше добираться.

Лиза

— Как прошел рабочий день? — с тоской в голосе спрашивает дядя за ужином.

— Нормально, только ты забыл меня предупредить, что сказал всем, что я задержалась в Испании, хорошо, я вовремя смекнула, что к чему.

— Точно, забыл. Тогда все было так суматошно, что я и сам уже запамятовал, как тогда объяснил твое отсутствие.

— У тебя никаких подвижек? Что-то ты совсем не весел.

— У меня была встреча с Градовым.

Звук его фамилии бьет наотмашь. Задерживаю дыхание, уже понимая, что ничего хорошего не услышу.

— Он готов отменить пени и дает полгода на продажу дома, чтобы в спешке не отдавать за бесценок. Если найдет Плотникова первым, закроет остаток суммы, остальное вернет.

Он тормозит, впивается в меня взглядом и ждет реакцию. А у меня, кроме лихорадочно скачущих мыслей о том, что главного он еще не сказал, только чувство жара на щеках и в груди.

— Но за это я должен ему отдать турагентство, насовсем… А ты должна отработать управляющей ровно год. Потом, сможешь уйти, если захочешь…Ты ничего не хочешь мне рассказать, Лиза?