Набираю Башира.

— Алло!

— Что у вас?

— Один убит, остальные будут жить. У нас один из парней ранен, сейчас везем в больницу. На лесопилке уже менты работают, похоже, нас вели. Появились в аккурат, как мы там закончили. Сами мараться не захотели, явились на готовое. У тебя что? Догнал?

— Догнал. Он улетел в реку с моста.

— Бесповоротно?

— Уверен, что да. Дождусь, пока вытащат, чтобы убедиться и приеду. Скинь адрес больницы.

— Жаль… Хотел его сам задушить.

— Башир, зачем о такое дерьмо руки марать?

— Ладно, ждем тебя в больнице… Спасибо, Макс.

Полиция приезжает минут через сорок, вслед за ними спасатели, но я и так уже знаю, что этому гаду конец. Когда его вытаскивают, жалкое окровавленное зрелище не производит на меня никакого впечатления. Ни жалости, ни угрызений, ни страха, что мне предъявят погоню и покушение на убийство.

Дав коротко показания, и оставив свой телефон для связи, я просто сажусь в машину и уезжаю.

Перед глазами всплывает лицо Аслана. Башир познакомил нас, когда он был подростком, тогда мы не брали его в расчет, у нас уже была взрослая, не понаслышке, жизнь. Но малой упорно таскался за нами, куда только можно было пролезть и со временем стал выполнять какие-то поручения, потом и в какой-то драке себя проявил смело. А когда ему исполнилось восемнадцать, заявил, что больше не будет на побегушках, ему нужна работа, нормальная. Башир дал ему шанс, и он его оправдал.

Аслан всегда был не по годам взрослым, верным, брата боготворил, на него можно было положиться во всем.

В этом феврале он купил свою новую спортивную тачку, долго бредил ею, копил и, наконец, исполнил свою мечту. А еще собирался свозить маму на море в сентябре. Долго выбирал небольшой отель, чтобы поменьше народу, она стесняется со своим недугом находиться среди большого количества людей. А у сестры осенью планировалась свадьба, которую теперь отменили. Вот так один упоротый придурок покромсал жизнь, планы и простое человеческое счастье целой семьи.

А теперь его смерть на мне. И если что-то или кто-то есть там, наверху, то я готов ответить за то, что сделал. Пришлось бы выстрелить, рука бы не дрогнула, мне все равно как, в живых бы я его уже не оставил ни при каких обстоятельствах. Пусть еще скажет спасибо, что вышло вот так. Не удери он от Башира, не знаю, что бы он с ним сделал.

Домой попадаю уже вечером, принимаю душ, заваливаюсь на кровать и тупо пялюсь в потолок. Накрывает состояние выпотрошенной рыбы, мне бы радоваться, что все закончилось, но внутри пустота. Нужно возвращаться в привычную жизнь, а я потратил все силы на этот марафон и просто хочу покоя.

Сегодня отлежусь, а завтра поеду к Лизе. От одной мысли неприятно отзываются внутренности. Поймет ли? Столько времени прошло, вдруг ей хватило, чтобы остыть и понять, что ей и без меня неплохо.

Как будто, прочитав мои мысли, звонит Разумовский.

— Алло! — меньше всего сейчас хочу слышать его.

— Добрый вечер. Слышал новости про Ваню.

— И?

— Говорят, погоня за ним была…

— Кто говорит?

— Люди из органов.

— Им виднее.

— Только вот непонятно, умер он или жив остался…

Вот лиса хитрож*пая, не так, так эдак подкатится.

— Умер. Можешь спать спокойно.

— Спасибо тебе…

— Пожалуйста. Как Лиза?

— Плохо.

— Почему? Что-то случилось?

— Да, но об этом тебе лучше с ней.

— Всеволод Иванович, мне не до загадок. Говори уже.

Пауза в трубке напрягает нешуточно. Сажусь в кровати, мне вот совсем не нравится его молчание. Слышу громкий вздох и хриплое:

— Она беременна.

Спинной мозг простреливает судорогой, сердце пускается вскачь. От потрясения теряю дар речи.

— Чего молчишь? Доигрались? Весело, наверное, было всем вокруг лапшу вешать? Меня дураком выставили, твои поди, тоже не знают, при каких обстоятельствах вы познакомились?

— Лиза дома?

— Дома. Но говорить тебе о ребенке не собирается. Слишком тяжело дался ей ваш разрыв.

— Ну ты-то точно знаешь этому причины.

— Хочешь, чтобы я тебя оправдывал в ее глазах?

— Нет, бл*дь, хочу, чтобы дальше меня закапывал и втирал, что я с ней играюсь.

— Я вообще ей в этот раз ничего не говорил. Ей и без того не сладко было.

— Я сейчас приеду.

— Давай уже завтра. Она поднялась в свою комнату, может даже спит.

— Я-сейчас-приеду!

Отключаюсь, спешно одеваюсь и выхожу из дома. Взбодрил Разумовский. Беременна! Как уложить эту мысль в своей голове? Похоже, у меня грядут большие перемены.

Лиза

Хоть только девять вечера, ночь давно вступила в свои права. Дни стали намного короче, с улицы веет осенью, обволакивая душу тоской. Отметаю первую мысль закрыть балкон и завалиться на кровать, укрывшись с головой одеялом. Так я делаю уже три вчера кряду, а потом не сплю, составляя планы на будущее. И ни один из них не выглядит привлекательным. Утром, конечно же, обеспечена головная боль.

Надеваю махровый длинный халат, закутываюсь в плед и выхожу на балкон. Он у меня небольшой, но уютный диванчик с подушками и завитая виноградной лозой, незастекленная панорама с видом на соседские крыши, компенсирует недостатки площади.

Усаживаюсь, поджав под себя ноги, и любуюсь огоньками светящихся окон на фоне неба и темных крыш. В комнате я оставила включенным только торшер, тусклый свет проникает через стекло на балкон и слегка освещает половину пространства. Где-то в листве стрекочет кузнечик, из соседнего двора слышен лай собаки.

На улице с парадной стороны дома остановилась машина, звук хлопнувшей двери заставляет прислушаться. К нам, что ли? Да нет, наверное, кто-то остановился по своей надобности. Становится совсем тихо, даже кузнечик прерывает свою трель. А минут через десять дверь моей спальни открывается, и кто-то входит. Напрягаю слух, дядя? Но на балконе передо мной появляется Градов.

Вскакиваю с дивана, не веря своим глазам. У меня что, помутнение рассудка? Он в нашем доме? В такое время, да и как вообще?

Сердце, словно сумасшедшее, забивается в бешенном ритме, пульсация в висках такая, что кажется разнесет черепную коробку вхлам.

Сморю, как на привидение. Живой или глюк?

— Привет, — говорит осторожно.

— Привет, — дается с трудом, голос дрожит.

— Мне многое нужно тебе рассказать.

— Как ты сюда попал?

— Твой дядя открыл мне дверь.

— Ты пришел забрать долг? — не знаю почему задаю именно этот вопрос, но других вариантов его позднего визита у меня сейчас нет.

— Лиза, — он делает ко мне шаг и оказывается рядом — не говори ерунду, я пришел к тебе.

Машинально отстраняюсь, что вообще происходит? Сначала больше месяца полного игнора, теперь пришел говорить в такое время, прямо ко мне в спальню.

Он видит, что я в замешательстве, молчит, дает прийти в себя. Просто рассматривает, каким-то странным взглядом: губы, грудь, живот. Он знает? Или я себе надумала? Адреналин бьет фонтаном и заполняет каждую клетку.

— Почему так поздно?

Сама не знаю, спрашиваю про время или о том, насколько он пропал.

— Давай зайдем в комнату, — разжимает он мою руку, которой я удерживаю скрещенные края пледа у себя на груди.

Его теплая ладонь касается моей, и я понимаю, что моя холодная и максимально напряженная кисть, сжимает края, а остальная часть пледа упала с плеч и болтается где-то внизу. Он слегка обнимает за плечи и ведет меня в спальню, иду, как заторможенная, в голове лишь одна мысль: сказать или сначала выслушать. Возможно, после того, что скажет он, говорить о беременности не захочется вовсе.  К ни го ед . нет

Макс закрывает балконную дверь, включает свет, усаживает меня на кровать, а сам садится на пуф напротив.

— Я знаю, что ты сейчас будешь возмущаться, но очень тебя прошу, выслушай меня до конца.

— Хорошо, — сердце еще немного подрагивает.

Макс выглядит измотанным, но спокойным и сосредоточенным. Я немного успокаиваюсь, непроизвольно сильнее кутаюсь в халат и показываю всем своим видом, что я его внимательно слушаю.