Анджеллина приняла его ответ с улыбкой. Ничего другого в этом вопросе от него не следовало ожидать, однако то, что он хоть во что-то верил, ее приятно удивило.

– Но мы отошли от темы разговора. – Саша перенес торт на обеденный стол и открыл крышку. – Как вы себя чувствуете в данный момент?

– Жаль резать такую красоту. – Анджеллина пропустила вопрос мимо ушей. – Покрытие под зеленый мрамор на белом смотрится потрясающе.

– Вы словно никогда не видели торты.

– В подарок от вас уж точно. Поэтому он выглядит особенным.

Только произнеся это, она осознала, что сболтнула лишнего. Щеки словно обдало жаром. Она постаралась принять невозмутимый вид и продолжила:

– Возвращаясь к вашему вопросу. Мы ведь уже все обсудили. Ничего в моем состоянии не изменилось ни в худшую, ни в лучшую сторону.

Саша разрезал торт.

– А есть простор для изменений в лучшую сторону?

Он положил кусок в тарелку и поставил ее перед Анджеллиной.

– А вы?

– Я наелся.

Анджеллина не стала спорить, хоть страшно этого хотела. Она взяла вилку, отломила кусочек и отправила в рот.

– Вы должны это попробовать. Он очень вкусный, – предприняла она последнюю попытку.

– Я не хочу.

Принцесса проглотила еще один кусочек и отодвинула тарелку.

– Не могу есть ваш подарок перед вами, когда сами вы отказываетесь его со мной разделять, но вижу, уговаривать вас бессмысленно. Что-то изменилось с тех пор, как прекратилось финансирование Делинды? Я не смотрела новости в последние дни.

– Пока ничего не изменилось. Люди как гибли, так и продолжают гибнуть, пока Дирк водит меня по родственникам-извращенцам и казино. – Саша усмехался, но глаза его выдавали печаль. – Видите ли, Марголисы правда считают меня своим цепным псом и возражения на этот счет принимают в штыки.

– Вы обязательно справитесь с этим. Я знаю, для вас это унизительно, но раз уже начали, то должны закончить дело.

Саша опустил благодарный взгляд.

– Я не знаю, что мне нужно сделать, чтобы все это прекратить. До Делинды не добраться, от Дирка ждать помощи не приходится, армия с каждым днем отступает к югу, открывая путь к Берлину. Уже скоро здесь будет небезопасно. Как только закончат все обследования, вы должны уехать и не соваться сюда, что бы ни случилось. – Он резко помрачнел и продолжил негромким, но суровым голосом: – Отнеситесь к этому со всей серьезностью и оставьте свои классические побеги. В этот раз, если увижу вас на пороге, я лично позабочусь о вашей отправке домой.

Анджеллина опустила плечи и положила в рот голубику.

– Вы намекнули, что мои анализы показали недостаток витаминов. Что-то еще?

– Больше ничего. Обычных технологий недостаточно. Я в поисках других решений. Вы только не переживайте, принцесса.

– Почему вы всегда ко мне так обращаетесь?

– Как – так?

– Называете принцессой, когда другие говорят «Ваше Высочество».

– Вы хотите, чтобы я обращался к вам так же, как все?

Анджеллина стушевалась.

– А впрочем, хорошо звучит. Миленько.

– Да, миленько, – согласился Саша.

Мобильный в кармане пальто завибрировал. Саша не спешил подходить к вешалке. Последовал следующий сигнал. Наперебой раздались третий и четвертый.

В сердце Саши поселилась тревога. Он вытащил мобильный из пальто и разблокировал экран. Четыре новых сообщения от Дирка.

«Ты видел это?» – говорилось в первом сообщении.

Следом шел ролик. С первых секунд просмотра тело объяло жаром, точно в него залили раскаленный свинец.

Анджеллина недоумевала:

– Что-то серьезное?..

Канонада выстрелов, смешанная с истошными криками, впечатала ее в спинку стула. Она вытаращилась сначала на телефон, затем на Сашу, требуя объяснений, но в глубине души не хотела знать ответ. Саша взглянул на нее невидящими глазами, схватил пальто и выскочил из комнаты, не проронив ни слова.

Ролик, присланный Дирком, был выложен в сеть пятнадцать минут назад, но успел разлететься по всему миру. События, снятые на камеру телефона, обсуждали ведущие всех новостных каналов. На один из них, включив телевизор, случайно попал Каспар.

– …Сложно поверить, что этот воистину чудовищный акт против человечности, в частности против воспитанников детского дома, не только был организован британской армией, но и снят на камеру и выложен в Сеть. Следующие кадры носят аморальный характер и могут вызвать шок. Перед просмотром убедительная просьба убрать детей от экранов.

Едва увидев толпу перепуганных детей, Каспар непроизвольно вжался в кресло. Дыхание стало поверхностным, словно внутри что-то мешало вдохнуть полной грудью. Руки обхватили подлокотники. Говор и всхлипы детей становились громче. Одна девочка в красном платьице на вид пяти лет выглянула из-за плюшевого кролика, которого прижимала к себе, и посмотрела ровно в камеру. В отличие от других, она молчала. Ее лицо не выражало ни горя, ни страха. Большими умными глазами под жалобно вздернутыми бровками она изучающе смотрела по сторонам. Женщина позади резко прижала ее спиной к своей груди, и она неуклюже покачнулась, чуть не потеряв равновесие.

– Зачем они это делают? – спросила она на немецком, задрав к женщине голову, тонким, едва различимым голоском.

– Спрячься за мной, милая, – произнесла женщина, задыхаясь от волнения.

– Зачем?

– Давай, скорее! – Она выступила вперед, спиной к детям – лицом к врагам. – Держи зайку крепче.

– Нам с Лени страшно, – только и успела промолвить девочка.

– Мне тоже! – подхватили другие громче.

– Умоляю, остановитесь! – истошно кричал кто-то за кадром, прерываясь на рыдания. – Это же дети! Одумайтесь!

– Приготовиться, – скомандовал кто-то властным голосом. – Огонь!

Началась пальба. Врагу хватило и десяти секунд, чтобы стихли все детские голоса.

Камера съехала вниз, к безжизненным маленьким телам. Где-то за спиной женщины выглядывал испачканный кровью зайка.

Запись прервалась.

В студии ведущей было тихо. Она сглотнула, потерла переносицу, подняла взгляд и заговорила твердым, но горьким голосом:

– Территории, на которых находился пункт отправки беженцев, сейчас под контролем британской армии.

Каспар приложил кулак к губам и склонился над коленями. Он не мог сглотнуть ком в горле и выровнять дыхание.

Повернув голову влево, он заметил в дверях Александра с котенком в руке.

– Ты не должен смотреть новости, – напомнил он повелительным тоном.

Король прошел в комнату, схватил пульт со стола рядом с креслом, выключил телевизор и сел напротив. После недолгого молчания, прерываемого урчанием котенка на коленях Александра, он промолвил извиняющимся тоном:

– Ты не виноват в этом.

И принялся гладить котенка под шеей.

– Давай придумаем ей имя? Я подбирал и мужские имена, но раз ветеринар сказал, что это девочка… – Александр украдкой взглянул на Каспара. Тот продолжал сидеть все в той же позе, уткнувшись лбом в ладонь. – Как насчет имени Кассандра? Или лучше Кэсси?

Каспар глубоко вздохнул, взглянул на него исподлобья и пробормотал:

– Прошу, не делай вид, что тебя это не волнует.

Александр оробел и тут же перевел взгляд на котенка.

– Раньше не проходило минуты, чтобы я не думал об этом. Я плакал, нервничал, мучимый кошмарными снами и преследующим меня чувством вины. Затем эгоистично стал абстрагироваться от этого. Прятаться в мыслях о счастливой жизни, о тебе. – Его губы тронула грустная улыбка. – Но только на днях понял, что… нельзя страдать из-за того, что не можешь изменить. Звучит жестоко, но что толку, если все останется как есть, если происходят вещи, не зависящие от нас…

– Ты знаешь, что это не так, – резко прервал его Каспар, качая головой. Он не мог винить его за такие суждения: Александр продолжал пить таблетки, подавляющие тревожность, морально устал от ответственности и все еще был горячо им любим, из-за чего Каспар был готов простить ему любой грех. И все же его анализ – логичный, но не менее жестокий – что-то в нем пошатнул.